Цветы в Пустоте - Александра Сергеева

　　 А потом, отшвырнув искалеченное и изломанное тело механика, Аргза резко шагнул к нему и схватил за горло, поднимая над полом, словно тот ничего не весил. Сильвенио подумал ещё: вот она, смерть. Но когти варвар убрал с той руки, которой его держал, а это значило…

　　 Это значило, что его не собираются убивать. Во всяком случае, здесь и сейчас.

　　 — Вот уж на кого я не думал, так это на тебя, Лиам. Знаешь, как я вычислил ваш план? Очень просто. В комнате механиков тоже установлены камеры, и тебе, умник, следовало бы проверить комнату на их наличие, прежде чем ввязываться в нечто столь сомнительное. Признаться, я рассчитывал, что ты передумаешь, но нет. Ты меня разочаровал.

　　 Сильвенио, хватая ртом воздух, рефлекторно обхватил его руку своими ладонями. Перед глазами от недостатка кислорода всё стремительно меркло, однако лицо Аргзы, будто высеченное из цельного куска тёмного мрамора, почему-то виделось очень отчётливо, как и его глаза — ледяные, гневные, звериные. Но пальцы, способные переломить ему хребет, только слегка сдавливали горло, даже не душа, а лишь частично перекрывая доступ воздуха: в звере всё ещё сидел человек.

　　 — А я не люблю разочаровываться, — Аргза сжал пальцы сильнее. — Тебе придётся очень хорошо постараться, чтобы заслужить моё прощение.

　　 Джерри за его спиной пошевелился на полу. В руке у него блеснуло что-то металлическое — нож, украденный накануне из столовой.

　　 — Отпусти… — прохрипел механик, кое-как поднимаясь на ноги. — Отпусти его, подонок!

　　 Шатаясь, ничего не видя и не слыша, он бросился на Аргзу с ножом в последнем отчаянном жесте.

　　 — Смотри, — прошептал Аргза одними губами, не оборачиваясь.

　　 Его глаза, похожие сейчас на два бездонных чёрных колодца, останавливают время, и оно застывает, проваливается в них, чтобы навсегда отпечататься у Сильвенио в памяти.

　　 У Джерри совершенно безумный взгляд и искривлённое ненавистью лицо. Сильвенио видит это очень хорошо, он может разглядеть каждую веснушку на его лице. У Джерри открыт в крике окровавленный рот, но Сильвенио почему-то ничего не слышит.

　　 Аргза смотрит на него неотрывно, словно бы не замечая, что на него со спины несётся человек с ножом. Он смотрит на него, и Сильвенио — беспомощный, перепуганный, наполовину задохнувшийся — тоже кричит, отражаясь в чёрных зеркалах его глаз.

　　 Не слышно ни звука.

　　 Аргза оборачивается ужасающе медленно, неотвратимо, словно танк, он оборачивается лишь в самую последнюю долю секунды, которая тянется непростительно долго. Сильвенио хочет предотвратить страшное, но мысли у него быстрые, а тело — слишком медленное, оно просто не успевает реагировать, и всё, что он может — это сказать беззвучное "нет".

　　 Нет, хочет сказать он, не надо. Не-надо-не-надо-не-надо.

　　 Но им обоим, конечно, плевать на его "не надо".

　　 Чёрные металлические когти сверкают в свете тусклых коридорных ламп, пока всё так же медленно, будто бы продираясь сквозь вязкий кисель, приближаются к спецовке механика. Спецовка тёмно-зелёная, и когда она пропитывается кровью возле проткнутого сердца, то сочетание зелёного и красного кажется неправильным и глупым. Кровь капает у Джерри изо рта, взгляд его начинает стекленеть, и он, похоже, только сейчас, в самый последний миг, когда уже в любом случае слишком поздно, вдруг резко понимает, на что всё это время шёл.

　　 Звуки возвращаются как-то неожиданно, и Сильвенио обнаруживает, что крик на самом деле так и не вырвался из его горла. Тело Джерри с глухим стуком падает на пол.

　　 В то же время Аргза разжал руку, запуская остановившееся время, и Сильвенио, кое-как приземлившись на не держащие его ноги, машинально попятился, не отрывая взгляда от застывшего на полу тела в красно-зелёном. А потом — сорвался с места и кинулся бежать.

　　 — Куда это ты собрался, мне интересно? — догнал его холодный голос пирата. — С твоим наказанием ещё не закончено.

　　 Сильвенио не обратил на это внимания и скрылся за ближайшим поворотом. Добежав до своей комнаты, он заперся изнутри и обессиленно сполз спиной по двери, обняв колени руками. В голове было пусто и темно, в кои-то веки. Думать, едва ли не впервые в жизни, абсолютно не хотелось.

　　 Сколько он просидел так, его сознание не зафиксировало, но когда из-за двери послышались знакомые до боли тяжёлые шаги, в комнате было уже совсем темно, а мышцы порядочно затекли.

　　 — Тебе лучше выйти добровольно, Лиам.

　　 Он не ответил и не среагировал. За дверью раздался вздох.

　　 — Либо ты выходишь сам, либо я вытащу тебя за шкирку и в качестве дополнительного наказания оставлю на сутки в одной кладовке с трупом твоего дружка.

　　 На этот раз Сильвенио всё-таки услышал. Поднялся на ноги, открыл дверь, глядя исключительно себе под ноги.

　　 — Должен сказать, сир… ваша бесчеловечность действительно…

　　 — Захлопнись. Все твои претензии я уже давно знаю наизусть. Пошли.

　　 Он "захлопнулся" и пошёл за ним. А что ему ещё, спрашивается, оставалось делать?

　　 Счёт "бесконечность — два", в пользу варвара…

　　 [Запись в бортовом журнале номер LZ0JS51738_946:]

　　 "…"

　　 [Запись удалена.]

ГЛАВА 7. Омела

"Фригг взяла клятву с каждого металла, с каждого камня, с каждого растения, с каждого зверя, с каждой птицы и с каждой рыбы в том, что никто из них не причинит вреда Бальдру. Но Локи, узнав, что Фригг ещё не взяла клятвы с омелы, сделал из этого растения стрелу и хитростью заставил Хёда выстрелить в Бальдра. Стрела попала точно в сердце…"

　　 Цифры привычно выстраивались на экране в стройные ряды. Командовать ими было довольно просто: цифры были неприхотливы и охотно слушались того, кто знал, как с ними следует обращаться. У каждой цифры, у каждого символа было своё строгое назначение, и это помогало упорядочивать собственные мысли. Чувствовать себя машиной было теперь даже приятно: лишние волнения быстро исчезали под стук клавиатуры, а рутинная работа убивала все желания и мягкой тряпкой затирала слишком яркие ненужные воспоминания. И это было просто замечательно.

　　 — Лиам.

　　 Он сделал вид, что не слышал.

　　 — Лиам. Прошло три месяца. Мне кажется, или твой траур слегка затянулся?