Поцелуй Однажды: Глава Мафии - Ольга Манилова

Роман впивается ртом в мякоть ее щеки и насаживает навесу на свой член разгромными, безостановочными движениями. Он сам стонет часто-часто и неожиданно звучно, кончая, но это не сравнится с ее поскуливанием ему прямо в ухо.

— Кира, — упирается лбом в взмокшее лицо, — Кира…

— Я чуть… я чуть… не задохнулась, ей-Богу, что же… ты…

— Кира, — повторяет он снова и снова.

Она пытается и натянуть платье обратно, и как-то коснуться его. Мотание головы напротив сбивает с толку.

— Подожди немного. Оставь так.

Он выдает что-то похожее на поцелуи по взмокшей, разгоряченной коже. Столь беспорядочно, будто завис в беспамятстве и не может выпутаться, и каждое прикосновение кружит ее и так воздушную голову.

Хочется оттянуть его на себя, посмотреть в глаза. Но Рома не дается, сминая тонкую ткань сильнее и сильнее.

За крошечным окошком под потолком колышется зелень, и Кира представляет прохладу короткого ветерка. Здесь в туалете так жарко, зной мог бы плавиться в воздухе. Она никогда не забудет этот момент — запомнит запахом. Известняком стен, резкими нотами пота, дымчато-копченым, древесным флером его плотной кожи.

Наконец-то Роман пытается вернуть платье на место. Сначала опуская юбку — Кира сама проводит ладонями по бокам — и пока оставляя налившуюся округлостью грудь обнаженной. Девушка тянет лиф наверх, и шероховатость пятерни ласкает соски в последний раз. Вершинки твердеют, и Карелин едва слышно стонет ей в лицо.

— Ну ты же так не выйдешь, — шепчет он в губы. — Чувствительные еще?

Она бы хотела рассмеяться этому негодяю-манипулятору в лицо. Да конечно, она в таком состоянии вообще на обед вряд ли пойдет.

— Что будешь делать, если выйду? — целует в щеку медленно, осторожно.

— Не знаю. Терпеть просто. Это платье ужасное и несуразное. Только подчеркивает, какая ты красивая.

На ее смешок он слабо улыбается.

Ужасное! Несуразное! Да что он понимает в воздушных платьях. Грубиян.

— Как-нибудь мне все равно придется выйти отсюда.

Он упирается ладонями по обе стороны от девичьей головы и полностью накрывает Киру телом, заслоняя и пряча. Требует лизаться с ним как будто у них осталась всего минута на перемене до звонка.

— Вот тут хочу остаться, — тянет слова, но говорит обманчиво ровно.

— Я тоже, — смотрит Кира ему прямо в глаза.

— У меня башку взрывает от твоих слов. Кира, я никогда не допущу твоих страданий.

— Прекрати, — собирается с силами она, но обнаруживает, что уже на пороге слез. — Прекрати это говорить.

— Только когда ты запомнишь. Запомни это — я найду способ защитить тебя.

Она зажмуривается, но слезы все-таки просачиваются и ползут по щекам.

Роман высушивает их поцелуями.

— Не сопротивляйся. Пошли, — вполголоса говорит он. — Обойдем улицу с другой стороны, через поле, и вернемся к вилле.

— Не хочу возвращаться обратно, домой, — вдруг шепчет Кира. — Только к Пете хочу и все.

— Я тоже.

Он ведет ее за руку к двери и долго возится с замком, чтобы наконец-то выпустить их наружу.

Глава 20

Они бронируют длинные выходные — с пятницей и понедельником — в сентябре на Сицилии. Кира даже самостоятельно выбирает номер. Точнее, с ней связывается турагент, работающий на Романа. Из всех поездок девушка предвкушает больше всего следующую, так как отель «Бельмонд Тимео» выглядит на фото и видео невероятно.

Каждая ночь в их комнате сохранной квартиры наполнена страстью и удовольствием, но они негласно придерживают самое откровенное для поездок.

Теперь такой расклад напоминает от побега к побегу. Иногда они бурно обсуждают будущие дни на берегу Ионического моря, иногда даже не упоминают. От горечи нетерпения, что еще ждать и ждать.

У Пети вдруг случается прорыв, хотя Кира и запрещает себе думать подобными терминами. Надо настраивать себя, что будет как будет, и этого должно быть достаточно.

Прорыв благодаря спецам, найденных и оплаченных частным офисом Карелина. Она не в состоянии поблагодарить его словесно. Слова как вулканические угли застревают в горле. Для него сие пустяк, а для них с Петей…

Нет ничего нормального в таком дисбалансе власти и возможностей. Кира знает, что гордость вряд ли еще кому-то счастье принесла, но кто она, чтобы совладать с этой бурей эмоций внутри, и стихией снаружи.

Она держит себя под контролем, когда одним вечером Рома вываливает на кухонный стол две кожаные папки, планшет и флешку с листком записей. Нельзя все сразу воспринимать в штыки.

— В каждой по пятнадцать штук, отнеси в ячейки по разным банкам. На планшете крипта — тысяч семьдесят сейчас, вот пароли. Нал не трогай до последнего, и дай может доступ Петру. При первой срочности выводи безнал. Знаешь, как?

Она разберется как, совсем другое они сейчас должны обсуждать.

— Ты хочешь, чтобы я для тебя передержала деньги? — спокойным тоном интересуется Кира.

— Передержала? Для меня? Нет. Это твои деньги. На всякий случай. Нал и безнал. Подумай еще сама, как распределить и как их пристроить. Чтобы в нужный момент под рукой были.

Очень и очень не нравится этот разговор, но она мысленно считает до семи, и продолжает размеренно:

— На какой случай и какой нужный момент? Мне столько денег в любом случае не понадобится.

Он постукивает костяшками пальцев по перекладине стула. Бросает на нее нечитаемый взгляд.

— Всегда должны быть ресурсы в запасе, милая. Я ценю, что ты не споришь. И не спорь. Все мы смертные.

Кира не может положить ладони на стол. Потому что не уверена, что они не затрясутся.

— Почему это вдруг сейчас? Рома…

— Повода нет, — он пожимает плечами. — Я же говорю, такие вещи утрясать надо, когда на горизонте еще чисто.

Еще.

Она старается найти наименее конфликтную формулировку в лексиконе.

— Ты же знаешь, что мне неприятно это брать.

— Что это?

— Деньги, — слишком высоким голосом уточняет девушка.

— Кира, Кира, — он поднимается резко и достает охлажденную банку пива, — как же похуй на деньги. Не знаю что бы сделать, как еще все повернуть, только бы ты забила на херню. Я сделал тебе карту, привязанную к моему счету, оттуда можно брать много денег каждый день, но ты ведь сделаешь из этого проблему?

— Тебе похуй, потому что они всегда у тебя были, — еле слышно говорит