Дорога - Александра Маринина

– А тебе бы только резвиться, старый перечник, – неодобрительно заметил Ворон. – Нет у Головина дачи, потому что ему не надо. У Родислава дача есть – и вполне достаточно для семьи, куда их две-то? И машины у него нет, потому что он на служебной ездит. И квартира у него старая, он еще в шестьдесят четвертом году ее получал от государства. Лиза то и дело интересуется у Родислава, как там тесть, не сняли ли еще, а хороших для нее новостей все нет и нет, и она постепенно опять начала скандалить и права качать. Ссориться они стали все чаще, а Люба-то видит, что Родислав больше времени с семьей проводит, и стала она надеяться, что с Лизой у него отношения на нет сходят. Она приободрилась, приосанилась, начала с оптимизмом смотреть вперед. Отец при должности, Родислав стал ближе к семье, Николаша учится, а тут еще началась борьба за дисциплину труда и создание обстановки нетерпимости к любым проявлениям неорганизованности.

– Не понял, – озадаченно протянул Камень. – А это при чем? Люба-то тут каким боком?

– Вот и видно, что ты ни черта не смыслишь в той жизни, – с досадой каркнул Ворон. – Ты хоть представляешь себе, что такое жизнь в СССР под руководством единственной партии? Как только наверху, – он ткнул клювом в направлении воображаемого «верха», – что-нибудь скажут, даже слово случайное обронят, как вся страна кидается немедленно выполнять, да еще соревнуются между собой, кто лучше выполнит, кто быстрее, кто больше. На совещании в ЦК КПСС, это у них самый главный орган был, сказали, что руководители всех уровней несут персональную ответственность за соблюдение дисциплины труда и создание обстановки нетерпимости к любым проявлениям неорганизованности. И понеслось! Это еще зимой было, только-только власть сменилась. А уж летом вообще постановление приняли насчет укрепления социалистической дисциплины труда и наведения в стране порядка. Ну, это уж попозже было. После зимнего совещания все начальники начали дисциплину укреплять кто во что горазд, а в Николашином институте ректор особо зверствовал, проверки посещаемости на каждой лекции устраивал, прогулять невозможно, чуть что – сразу отчисление. Так что Колька наш хоть и безобразничал в свободное от учебы время, в карты играл и вино пьянствовал, но хотя бы на занятия исправно ходил, и Люба этому от души радовалась. Она готова была и карты терпеть, и долги, все, что угодно, только бы не отчислили, только бы в армию не забрали и в Афганистан не послали. Война-то там все еще шла, так и не закончилась. В начале года СССР официально заявил, что ограниченный контингент советских войск будет выведен из Афганистана лишь после прекращения вмешательства извне, а вмешательство это и не думало прекращаться, американцы там вовсю разошлись, так что войне этой конца не видно было. В те времена все матери в СССР знаешь как армии боялись? В общем, первый курс Николаша кое-как закончил, ни фига не учился, конечно, дома не занимался, к семинарам, практическим занятиям и контрольным не готовился, но хотя бы не прогуливал. Вот так, тихо-мирно, и текла жизнь Романовых.

– А Лариса с бабушкой? – поинтересовался Камень. – Как они там?

– Да все так же. Лариса в школу ходит, учится через пень-колоду, неинтересно ей, но она старается как может, чтобы бабушку не огорчать. Чуть не каждый день приходит к Романовым, чтобы с уроками помогли, то ей по математике непонятно, то по химии, то сочинение по литературе не знает как написать. И бабка за ней следом, в основном ближе к ужину. Наестся до отвала и давай ныть, что Ларочка – сиротинушка, и некому о ней позаботиться, и носить-то ей нечего, в морозы ножки мерзнут, и из школьной формы она выросла, и книжек у нее хороших нет. Старая песня. А в начале июня, это уже восемьдесят третий год пошел, она вообще всех достала…

– Все равно я не понимаю, почему здесь надо запятую ставить, а здесь – нет, – громко заявила Лариса. – Ты плохо объясняешь.

– Потому что в одном случае это деепричастие, – терпеливо объясняла Леля, – а в другом – обстоятельство образа действия. «Старик сидел опустив голову». Как он сидел? Опустив голову. Этими словами описывается образ действия. «Опустив голову, он посмотрел на свое отражение в воде». Человек сначала опустил голову, а сделав это, посмотрел на свое отражение. Тут последовательные действия. Понимаешь разницу?

Несмотря на то что Леля была младше, программу по русскому языку она освоила за многие годы вперед, и кроме того, у нее была так называемая врожденная грамотность, она точно чувствовала орфографию и синтаксис и никогда не сделала бы ошибку, даже если захотела бы, а Лариса частенько прибегала к ее помощи, выполняя задания по русскому языку, в котором была не сильна. Занятия в школе уже закончились, девочек должны были вот-вот развезти по дачам, и Лариса пришла к Леле позаниматься русским, потому что ей, как неуспевающей, дали большое дополнительное задание на лето.

Леля по-прежнему не любила соседку, но как-то привыкла к своей нелюбви, притерпелась к ней и даже перестала замечать. Лариса и ее бабушка стали неотъемлемой частью жизни семьи Романовых, со дня смерти матери Ларисы прошло три года, и Леля уже с трудом могла вспомнить те времена, когда они жили по-другому, без постоянного присутствия соседей.

– Лелька, у тебя на даче парень есть? – спросила Лариса, не понижая голоса.

Леля испуганно обернулась в сторону двери. За стеной, в соседней комнате, занимался Коля, завтра у него экзамен, и нужно поменьше шуметь, чтобы не мешать брату готовиться.

– Говори потише, пожалуйста, – попросила она.

– А чего? – Лариса чуть сбавила тон. – Стесняешься, что ли?

– Ничего я не стесняюсь, мы Коле мешаем, он занимается.

– Ну и подумаешь! – фыркнула Лариса. – Мы с тобой тоже занимаемся. Так есть у тебя парень или нет?

– Какой парень? Ты что, с ума сошла? У меня на даче друзья, и мальчики, и девочки.

– А один, такой, который для тебя особенный, – есть? Чтобы домой провожал, в кино с тобой ходил, лапал?

– Мы в кино все вместе ходим, – недоуменно ответила Леля. – И никто никого не провожает, если не по пути. А как это – лапал?

– Сопля! – пренебрежительно протянула Лариса. – Ты еще совсем маленькая, даже таких вещей не знаешь. А у меня есть парень, ему целых пятнадцать лет.

– Так он же большой!

– Ну, и я не маленькая, мне уже тринадцать. Мы этим летом, наверное, уже целоваться будем, как взрослые.

– Мне это неинтересно. Давай упражнения делать.

– Да ну их! Надоело.

– Тогда я буду читать, – строго сказала Леля. – Если хочешь, иди посмотри телевизор.

– А ты не будешь?

– Мне это неинтересно, – повторила Леля.

Это было не совсем правдой, телевизор смотреть Леля любила, особенно если передавали что-нибудь про поэзию или показывали концерты, на которых читали стихи. Тогда она внимательно слушала и по ходу пыталась придумать, могла бы она сказать лучше, выразить мысль точнее, передать чувство образнее. Но для этого нужно, чтобы никого не было рядом, чтобы никто не мешал глупой болтовней и не отвлекал. Сейчас дома были папа и мама, мама на кухне готовила ужин, а папа смотрел по телевизору футбол, вот пусть Лариска с ним вместе посидит или маме поможет, только бы читать не мешала.

Она успела прочитать страниц десять, когда раздался звонок в дверь. Можно было и не смотреть, кто пришел, и так ясно, что Ларискина бабушка, она всегда перед самым ужином является. И действительно, через минуту Леля услышала низкий гудящий голос Кемарской, который почему-то то и дело срывался на неприятный визг. Татьяна Федоровна о чем-то разговаривала с папой.

– Лелечка, – в комнату заглянула мама, – иди ужинать.

Леля нехотя закрыла книгу и пошла в комнату, которая раньше, давным-давно, называлась гостиной, а с тех пор, как там стали спать мама с папой, превратилась просто в «большую».

– Это ж подумать, какое несчастье! – причитала Татьяна Федоровна, уплетая рыбу с жареной картошкой. – Ну как это так может быть, чтобы пассажирский теплоход врезался в опоры моста? Нет, тут что-то не так, тут что-то другое было.

– Что – другое, Татьяна Федоровна? Вы что имеете в виду? – спрашивал папа.

– Там как-то по-другому дело было, вот попомни мое слово. Неспроста это.

– Что – неспроста?

– А то, что нам не говорят, сколько человек погибло. Ведь такого не может быть, чтобы теплоход в мост врезался, а никто не погиб. Не может! Значит, если никто не погиб, то там что-то другое было, а не столкновение с мостом. А если все-таки теплоход в опору врезался, тогда пусть скажут, сколько народу погибло. Дурят нас, ой дурят! Все от нас скрывают, ничего не говорят. Это все специально делают.

– Кто делает, Татьяна Федоровна?

Леля видела, что отец давится от смеха и с большим трудом сдерживается, чтобы не прыснуть. Ей тоже стало смешно. Какая все-таки глупая старуха эта Ларискина бабушка, даже папа над ней смеется.