Изящное искусство смерти - Дэвид Моррелл

Он дождался, когда шум стих и дверь, ведущая наружу, была снова заперта.

Де Квинси не удивился отсутствию столовых приборов, но — спасибо Эмили! — у него была ложка. Правда, он подозревал, что дочь передала ему этот предмет для иных целей. Заботясь о своей слабой пищеварительной системе, он начал с того, что очистил картофелину. Потом в нерешительности поднес кусочек ко рту. Попробовал положить его в рот и пожевать. И у него получилось. Однако желудок яростно запротестовал, он буквально разрывался от боли и отсутствия лауданума. В конце концов он сдался и положил кусок обратно в миску.

Де Квинси посмотрел на койку, которую для него заботливо приготовила Эмили. На тонкий матрас и лежащее сверху одеяло. Что еще ему оставалось, кроме как забраться в это подобие кровати и накрыться одеялом, чтобы хоть как-то уберечься от холода, проникающего через каменные стены камеры?

Ну а если подумать — куда он может спрятаться от убийцы? Под стол? С его маленьким ростом и субтильным телосложением это вполне реально. Даже еще получится придвинуть с одной стороны стул. Конечно, если он просидит так всю ночь, мышцы потом будут нещадно болеть, но это всяко лучше, чем быть задушенным. А если еще спрятать миску с несъеденными картофелем и бульоном в ведре для нечистот, вообще сложится впечатление, будто в камере никого нет.

Да, но сможет ли он таким образом обмануть убийцу? Одной из способностей, которые развивал в человеке лауданум, являлось умение взглянуть на происходящее как бы со стороны. Сейчас Де Квинси отчетливо представил себе убийцу, стоящего на пороге открытой камеры. Тусклый желтый свет от газовых ламп в коридоре проникает внутрь и с трудом разгоняет густые тени, но и этого достаточно, чтобы обнаружить, что койка пуста. Взгляд направо, взгляд налево — и становится понятно, что в темных углах никто не прячется. Значит, остается всего одно место, где обитатель камеры может укрыться. Убийца кидается к столу и…

Беспомощный и перепуганный, Де Квинси призвал на помощь все свои способности, усиленные лауданумом.

«Существует множество реальностей, — в отчаянии подумал он. — Посмотри на камеру глазами убийцы. Здесь должно быть более подходящее место, чтобы спрятаться».

А за стенами тюрьмы «Колдбат филдз» из тумана неслышно возник посыльный и направился вдоль Маунт-Плезант-стрит (какое ироничное название!)[14] ко входу в тюрьму. С юго-востока, со стороны доков, доносился шум беспорядков. Если принять во внимание расстояние до доков да еще учесть глушащий звуки туман, выходило, что причина волнений должна была быть нешуточная. Посыльный прекрасно знал, что это действительно так. Толпы разъяренных горожан заполонили улицы и вели настоящую охоту на матросов. Троих уже убили, еще двоих избили до полусмерти, нескольких захватили в плен, и сейчас их допрашивали главари уличных банд. Те, кто снимал комнаты в гостиницах, забаррикадировали изнутри двери и закрыли ставнями окна, в которых обезумевшие лондонцы выбили стекла. Группа из двадцати матросов нашла убежище в складском помещении на территории доков, они вооружились и готовы были противостоять нападению. Полицейские, которым предписывалось патрулировать улицы, теперь вынуждены были хоть как-то сдерживать кровожадный настрой толпы.

Посыльный громко постучался в ворота тюрьмы.

Открылся глазок, и на пришедшего уставился охранник.

— Говорите, зачем пришли.

— У меня письмо от министра внутренних дел. Его должен немедленно прочитать начальник тюрьмы.

И посыльный протянул конверт. В свете висящей над входом газовой лампы было видно, что конверт действительно запечатан министерской печатью.

— Господин начальник спит.

— Письмо касается Любителя Опиума. Я получил наказ доставить его как можно скорее. Лорд Палмерстон ожидает ответа.

Заколебавшийся охранник продолжал смотреть в глазок.

— Я вам настоятельно рекомендую разбудить вашего начальника, — заявил посыльный. — В противном случае назавтра вы можете обнаружить, что больше не служите охранником в тюрьме, а подметаете улицы.

Страж ворот еще немного помешкал. Затем сказал:

— Подождите здесь.

Глазок закрылся.

«Ну конечно, я буду ждать здесь. Раз он не пустил меня внутрь, где мне, черт побери, еще ждать?»

Издалека продолжали доноситься громкие крики носящихся по улицам озверевших людей. Порой раздавались отчаянные вопли.

Посыльный досчитал до тридцати и уже поднял руку, чтобы снова постучать, но не успел. Заскрежетал тяжелый замок, и створки распахнулись.

— Господин начальник ждет вас.

— Отлично.

— Я вас проведу.

— Я знаю дорогу. Надо идти налево.

Посыльный коротко кивнул еще двум охранникам, дежурившим возле входа, подошел к мрачной конторе начальника тюрьмы и открыл дверь.

Начальник сидел за письменным столом. Поверх пижамы он набросил халат. В кабинете было зябко, поскольку огонь в печке почти угас. Занавеси на окнах практически не спасали от проникающего в помещение холода. Начальник склонился поближе к единственному источнику тепла — настольной лампе. В ее свете было заметно, что лицо хозяина кабинета опухло больше обычного, оттого что его так внезапно подняли с постели.

— Вы от лорда Палмерстона? — раздраженно спросил он.

— Да. Дело касается Любителя Опиума.

Посыльный закрыл дверь, пересек кабинет и передал запечатанный конверт.

Ножом для писем начальник тюрьмы сломал печать и вытащил сложенный лист бумаги.

— Можете сесть, — рассеянно бросил он.

— Благодарю вас, но мне велено незамедлительно вернуться к лорду Палмерстону и доложить, что его приказания исполняются.

— В этом заведении приказы лорда Палмерстона всегда исполняются.

— Он это ценит.

Начальник погрузился в чтение документа, а посыльный незаметно схватил нож для писем и вонзил его в горло толстяка, перерезав гортань, так чтобы тот не мог закричать и позвать на помощь. Пока начальник тюрьмы отчаянно пытался вдохнуть, давясь собственной кровью, посыльный подошел к приставному столику, на котором лежала книга — по-видимому, регистрационный журнал.

В журнале обнаружилась схема тюрьмы с пометками, какой заключенный в какой камере находится.

К тому моменту, когда посыльный обнаружил необходимую информацию, начальник повалился на стол, под его весом нож еще глубже проник в горло, и кончик его вышел с противоположной стороны.

Убийца приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы выйти самому и не позволить охранникам увидеть, что происходит в конторе.

Вокруг клубился желтый туман.

— Начальник отправился спать. Он хочет, чтобы я поговорил с Любителем Опиума, — сообщил посыльный.

— Я проведу вас к надзирателю.

— Спасибо. Извините, если я тогда у ворот вел себя излишне назойливо, просто лорду Палмерстону очень трудно угодить. Но я вам этого не говорил. Знаете, порой, когда ему не нравится ответ, который я приношу, он во всем винит меня, а не отправителя.

— Наш начальник ничуть не лучше.

Они шли по мощеной дорожке, и шаги гулко отдавались в тумане. Вскоре стала видна лампа над входом в мрачное здание.

Охранник отпер дверь.

— Что там за шум у реки?

— Народ волнуется.

— Что такое?

— Убийца прикончил сегодня вечером еще одиннадцать человек, в том числе констебля и врача.

— Врача? Констебля? Тогда никто не может чувствовать себя в безопасности.

— Люди считают, это дело рук матроса.

— Но разве убийца не Любитель Опиума?

— Похоже, что нет. Толпа хватает всех матросов без разбору.

— Господь помилуй нас.

«И тебя пусть тоже помилует, — подумал убийца, — если ты не поймешь сейчас моего намека».

— Куда идти дальше, я знаю. Надзиратель находится прямо за дверью. Вам лучше вернуться к воротам на случай, если толпа вдруг двинется в этом направлении.

— Вы уверены, что найдете дорогу обратно?

— Когда буду возвращаться, просто пойду этим же путем.

Охранник заколебался. Посыльный уже приготовился убить его.

— Поспешите-ка к воротам. Похоже, толпа совсем близко. Могут быть неприятности.

Охранник повернулся и исчез в тумане.

Когда его торопливые шаги стихли вдали, посыльный открыл дверь и проник в здание.

Внутри в желтом сиянии газовых ламп виднелись зарешеченные двери, ведущие в радиально расходящиеся коридоры. Также видны были четыре помещения, расположенные между коридорами.

Двери были открыты. В первой комнате на столе распластался надзиратель. Во второй в подобной же позе застыл охранник. В третьей за столом сидел, опустив голову на руки, крупный мужчина в штатском, а рядом на кровати спала дочь Любителя Опиума.

Четвертое помещение пустовало. Согласно четко продуманному расписанию, на ночном дежурстве более никого не требовалось.