Изящное искусство смерти - Дэвид Моррелл

Четвертое помещение пустовало. Согласно четко продуманному расписанию, на ночном дежурстве более никого не требовалось.

Перед каждым из находящихся без сознания людей стояла миска. Хотя пища для персонала была лучшего качества, чем та, что подавалась заключенным, готовили ее в той же тюремной кухне. В этот вечер ужин, который принесли всем находящимся в тюрьме — как охранникам, так и узникам, — был отравлен кухонным работником, который тем самым оказал большую услугу посыльному.

Он немного удивился, увидев здесь дочь Де Квинси и ее сопровождающего, но планов убийцы это не меняло.

Он снял с пояса одурманенного надзирателя кольцо с ключами, отпер дверь в средний коридор и пошел мимо погруженных в тишину камер. Вскоре он нашел дверь, номер над которой означал, в соответствии с записью в журнале начальника тюрьмы, что здесь содержится Любитель Опиума.

Посыльный отпер дверь и потянул на себя. Тень его легла на пол тесной камеры.

В свете газовой лампы камера казалась необитаемой.

Посыльный нахмурился. Неужели он ошибся, когда изучал регистрационный журнал? Возможно, неправильно запомнил номер, указанный рядом с фамилией Любителя Опиума? Но нет — он никогда не допускал ошибок. Больше похоже на то, что ошибся начальник тюрьмы, когда вносил в журнал очередную запись.

По-прежнему не заходя в камеру, посыльный вгляделся в дальний правый угол помещения. Никого. Вгляделся в дальний левый угол. Там тоже никто не скрывался.

Он медленно зашел в темную камеру. У противоположной стены находилась сложенная подвесная койка. Тонкий матрас и одеяло стояли вертикально внутри и поджидали очередного постояльца. Посыльный переключил внимание на стол. Стул стоял чуть наискосок, словно кто-то его отодвинул, чтобы укрыться под столом. Приготовившись завершить свою миссию, посыльный резко сдвинул стул в сторону и нырнул под стол.

Его руки ухватили воздух.

На столе не было миски — одна только Библия.

«Чертов толстяк записал не тот номер, — выругался про себя посыльный. — Теперь придется осматривать все эти проклятые камеры!»

Он вышел обратно в коридор и закрыл дверь, чтобы она не загораживала обзор. Наугад решил проверить камеру по правую руку. Отпер замок и шагнул в вонючую каморку — здесь пахло фекалиями, которые плавали в ведре, служащем в качестве ночного горшка. Пустая миска на столе указывала на то, что заключенный целиком съел отравленный ужин. На койке лежал и похрапывал грузный мужчина — слишком грузный, чтобы быть Любителем Опиума.

«Дьявольщина!» — снова не сдержал эмоций посыльный.

Он осмотрел следующую камеру и следующую за ней. Любителя Опиума в них не оказалось.

«Сколько у меня еще осталось времени? Когда охранник, что провел меня сюда, решит отправиться на поиски? Я не могу проверить все камеры во всех пяти коридорах! На это уйдет несколько часов!»

Де Квинси дождался, когда неизвестный выйдет и закроет дверь, и облегченно вздохнул. Спрятался он в единственно возможном месте.

За некоторое время до того он в безысходном отчаянии спрятал миску с несъеденным картофелем и бульоном в ведро, служившее здесь туалетом, и отодвинул стул из-за стола, создавая впечатление, что именно под столом он и укрылся.

Услышав звук шагов в дальнем конце коридора, Де Квинси убрал с койки одеяло и матрас и, подгоняемый страхом, снял с крюка один конец койки, потянул на себя и закрепил его вместе с противоположным концом. Таким образом, спальное место оказалось сложено у стены точно так же, как было сложено, когда он появился в камере. В пожарном порядке он поставил матрас вертикально внутри сложенной койки, а скатанное одеяло поместил сверху — опять же в точности как все находилось, когда камера еще пустовала.

Шаги в коридоре приближались. Охваченный страхом Де Квинси отчаянным усилием просочился за вертикально стоящий матрас и скрючился между ним и стенкой. Щуплое тело практически сливалось с тенями, так что заметить от входа его было невозможно.

Камера приобрела такой вид, будто она пустует.

По крайней мере, Де Квинси молился, чтобы у того, кто войдет, создалось именно такое впечатление.

Он старался дышать как можно тише, пока неизвестный осматривал камеру и залезал под стол. Заметив отсутствие миски с едой, незнакомец пришел к выводу, что в камере действительно никого нет. Судя по дальнейшим звукам, он закрыл дверь и вскоре открыл соседнюю, потом пошел дальше по коридору, проверяя одну камеру за другой и даже не пытаясь скрыть свое присутствие.

Де Квинси ничего не понимал. Почему непрошеный посетитель не боится разбудить заключенных, вторгаясь в камеры? Неужели они тут настолько приучены ни с кем не разговаривать, что не осмеливаются закричать, даже если кто-то врывается к ним посреди ночи? Неужели возможно, чтобы содержащихся здесь людей запугали до такой степени?

Или есть другое объяснение? Может быть, заключенных…

Мрачное подозрение усилилось.

Если их отравили?

Де Квинси подумал о миске с картофелем, которую он спрятал в ведре для нечистот.

Тем временем неизвестный в ярости переходил от одной двери к другой и ничуть не заботился о том, что его могут услышать.

Затаившись в углу позади сложенной койки, Де Квинси, по мере того как удалялись шаги, позволил себе дышать более глубоко.

Внезапно в коридоре воцарилась полная тишина.

Де Квинси напряженно прислушался. Было абсолютно тихо.

Дверь резко распахнулась.

В камере появился разъяренный незнакомец.

— А я и не сразу сообразил, что здесь не так. Почему замок был заперт? Ведь никто не станет этого делать, если в камере не содержится заключенный.

Убийца прикрыл дверь, отрезав единственный путь к отступлению.

— Он предупреждал меня, что ты маленький хитрожопый мерзавец.

«Он?»

Де Квинси испуганно вздрогнул, когда неизвестный кинулся к сложенной койке, рывком отбросил в сторону матрас и нырнул в угол. Он схватил маленького человечка за шиворот (тот только ойкнул), оторвал от пола и ударил о стену.

У Де Квинси перехватило дыхание.

Но людям несвойственно умирать без сопротивления. Они пытаются убежать, лягаются, кусаются. И Де Квинси не собирался сдаваться. Его подняли в воздух, словно котенка, его прижали к стене, но ноги-то оставались свободны.

Он принялся молотить ботинками по коленкам своего верзилы-мучителя. По правой, по левой. Правая, левая. Несмотря на возраст, Де Квинси мог похвастать сильными ногами — не зря же он проходил в год по несколько тысяч миль. Он яростно лягался и наконец изловчился попасть противнику в пах.

Зарычав от боли, посыльный-убийца с силой впечатал жертву в стену. От удара головой о камень из глаз Де Квинси полетели искры. Сознание на миг помутилось, и он испугался, что сейчас вовсе лишится чувств.

Все же он ухитрился изогнуть шею и впиться зубами в правую руку убийцы, которая удерживала его в подвешенном состоянии и сжимала горло. Он кусал и кусал, и вот уже кровь противника хлынула в рот. Он замотал головой из стороны в сторону и вонзил зубы еще глубже, вырывая из руки посыльного куски плоти. Алая кровь текла с губ Де Квинси.

Убийца швырнул его на пол. Де Квинси на мгновение оглушило, ему показалось, будто камера завертелась вокруг. Но яростное желание жить оказалось сильнее физической боли. Когда убийца потянулся к нему, Де Квинси проворно откатился в сторону. Камера была тесноватой даже для него, а уж такому крупному мужчине, как посыльный, здесь и вовсе негде было развернуться. Как ни пытался он ухватить свою, казалось бы, обреченную жертву, ему это не удавалось. Де Квинси извивался на полу, точно уж, и не давался в руки убийце. Он наткнулся спиной на ведро для нечистот, ухватился за ручку и с силой ударил нападавшего по лицу.

Потом замахнулся еще раз, но противник перехватил руку и отшвырнул ведро в сторону. По-прежнему лежа на спине, маленький писатель продолжал отбиваться от здоровяка-убийцы. Вот он оказался рядом со стулом, попытался воспользоваться им в качестве щита, но нет — убийца вырвал стул из его руки и отбросил в угол.

Де Квинси отчаянно пинал противника по коленям, икрам, но тот только пришел в еще большую ярость, схватил писателя за ноги и потащил к дальней стене.

— Я не могу повесить тебя, чтобы ты умер так же, как Джон Уильямс. Здесь нет трубы под потолком. Но могу сделать вот что.

Одной огромной ручищей он прижал жертву к полу, а другой вытащил из сложенной койки одеяло.

Де Квинси отчаянно извивался и лягался, но добился только того, что убийца надавил ему коленом на грудь, так что стало почти невозможно дышать. Он открыл рот, надеясь глотнуть побольше воздуха.

И поперхнулся, когда убийца засунул ему в рот угол одеяла.

Он в ужасе замахал руками, пытаясь освободиться, оттолкнуть убийцу и выплюнуть проклятое одеяло. Но посыльный только сильнее надавил коленом. Стремясь вдохнуть, Де Квинси инстинктивно открыл шире рот и едва не задохнулся, когда одеяло еще глубже проникло в глотку.