Ад - Александра Маринина

— Я с вами пойду. Одевай Дениса, — отозвался Родислав.

— Зачем? — удивилась Юля. — Он сам оденется. Правда же, Дениска?

— А то! — мальчик уверенно покатил кресло к двери, ведущей из кухни в крошечную прихожую.

Родислав видел, что дверной проем слишком узок и Денису приходится пробираться на своей коляске с филигранной точностью. С первого раза попытка не удалась, Родислав сделал было шаг по направлению к сыну, чтобы помочь ему, но наткнулся на предупреждающий взгляд девочки и остановился. Что ж, может быть, это и правильно. Парень должен уметь самостоятельно справляться с трудностями, не всегда же рядом с ним кто-то будет, пройдет совсем немного времени, и его начнут оставлять дома одного.

Денис наконец выкатился в прихожую, наклонился, скинул тапочки и надел ботинки, снял с низко вбитого крючка теплую куртку, неловко поворачиваясь в кресле, натянул на себя.

— Я готов, — объявил он. — Юлька, засовывай костыли.

Девочка принесла из комнаты костыли и пристроила к спинке кресла, потом оделась сама. Родислав недоумевал: зачем Денису костыли? Но решил ничего не спрашивать. Сегодня он особенно остро ощутил, что у его сына, сиделки и ее внучки какая-то своя жизнь, особенная, со своими правилами и принципами, вмешиваться в которую, наверное, ему не стоит.

— Куда пойдем? — спросил он, когда они вышли из подъезда.

— В скверик, — скомандовала Юля. — Это вон туда, через дорогу, потом дворами.

Родислав послушно покатил кресло с сыном в указанном направлении. В скверике, который больше напоминал бульвар с проезжей частью по обеим сторонам, Юля достала костыли и протянула Денису. Тот с привычной ловкостью встал и начал потихоньку двигаться вперед. Идущие по скверику-бульвару люди отводили глаза и спешили поскорее пройти мимо, но некоторые все-таки оглядывались и смотрели на мальчика со смесью жалости и почему-то презрения, как будто он сам виноват в свалившейся на него болезни и в болезни этой есть нечто постыдное. Денис же, казалось, не обращал на прохожих и их взгляды ни малейшего внимания и спокойно продолжал упражняться.

— Зачем это все? — сердито спросил Родислав у Юли.

— Денису нужно тренироваться ходить, — объяснила девочка. — Вы что, не понимаете?

— Ходить можно и дома. Почему непременно надо это делать на людях, в общественном месте?

— А моя бабушка говорит, что Денис не может всю жизнь просидеть взаперти, ему все равно придется выходить и общаться с людьми, и он должен привыкать не стесняться того, что ходит на костылях. И еще бабушка говорит, что движение на свежем воздухе очень полезно, организм обогащается кислородом и обменные процессы идут быстрее, а если не двигаться, то от прогулки никакого толку, — с видом знатока сказала Юля. — Вчера Дениска дошел до третьего дерева. Если сегодня он пройдет хотя бы на метр больше, это будет хорошо.

— Я смотрю, твоя бабушка для тебя большой авторитет, — усмехнулся Родислав.

— Моя бабушка самая лучшая и все на свете знает, — безапелляционно заявила девчушка.

«Боже мой, — вдруг подумал Родислав, — как она похожа на Любашу! Любе ведь тоже было всего одиннадцать, когда мы познакомились. И мне точно так же казалось, что она все знает и все умеет, что она такая строгая, решительная, ответственная. Как она мне тогда с папой помогла! А теперь вот эта девочка помогает моему сыну. И Любаша тоже по каждому поводу ссылалась на свою бабушку, покойную Анну Серафимовну. Дай бог, чтобы у этих детей все сложилось, как у нас с Любашей. Только пусть они не наделают таких же ошибок. Впрочем, учитывая Денискину болезнь, мои ошибки ему, пожалуй, не грозят. Господи, о чем я думаю! — спохватился Родислав. — Ему всего двенадцать лет. Он еще совсем ребенок».

Охваченный внезапно накатившей нежностью, он подхватил маленькую Юлю на руки, подбросил в воздух, заставив завизжать от страха и восторга, подбежал вместе с ней, толкая перед собой инвалидное кресло, к сыну, который, медленно переставляя костыли, продолжал двигаться вперед. Подбежал, поставил Юлю на землю и… остановился. Чего он хотел? Зачем побежал? Схватить в охапку ребенка-инвалида, напугав его, оторвав от сосредоточенно выполняемого упражнения? Порыв угас так же неожиданно, как и появился. Но вместо него в душе Родислава появилось ощущение мягкого пушистого счастья. Он стоял перед Денисом, буквально в двух шагах, видел его серьезные и одновременно горящие веселым азартом глаза, его плотно сжатые губы, и понимал, что его сын — настоящий боец. А маленькая, стоящая рядом девочка Юленька — настоящая боевая подруга. Эта парочка далеко пойдет.

— Дениска! — позвала Юля, становясь на шаг позади Родислава. — Дойди до меня, это будет как раз метр после третьего дерева. Давай же!

Она протянула руки, словно призывая мальчика к себе. Это было так трогательно, что у Родислава ком в горле встал.

— Ты устал? — заботливо спросила Юля, не опуская рук.

— Устал, — пропыхтел Денис. — Ужасно.

— Не дойдешь?

— Дойду. Я все равно дойду.

И он дошел, с последним шагом почти упав на руки Родиславу. Мальчика усадили в кресло, закрепили сзади костыли и пошли вдоль бульвара.

— Пап, а можно мне провести Интернет? — спросил Денис осторожно.

— Я же приносил тебе программу, — удивился Родислав. — Она что, не работает?

— Работает, но приходится через телефонную розетку включаться, а мама ругается, потому что никто дозвониться не может и сама она никому не может позвонить. Ей заказчики звонят, а у нас все время занято. Я подумал, может быть… как-нибудь…

— Конечно, сынок, — горячо откликнулся Родислав. — Я завтра же куплю вам мобильный телефон. Ты сможешь подключаться к Интернету, а звонить в это время будете по мобильнику. Только как же ты будешь пользоваться компьютером, если мама все время его занимает?

— А я ночью. Ночью же мама не работает, она спит. И Дашка тоже спит. Зато я никому не буду мешать. И потом, мама компьютер не все время занимает, так что я и днем буду им пользоваться, если она не работает. Честно-честно! Я тогда смогу много интересного прочитать, и в библиотеку ходить не надо.

«Нужно купить второй компьютер, — думал Родислав, возвращаясь домой. — И сделать в Лизиной квартире ремонт. Там все уже сыплется, потолок весь в протечках, оконные рамы покосились, из них страшно дует, обои ободраны, пол черт знает какой. Но самое главное — надо обязательно расширить дверные проемы, чтобы Дениска мог свободно проезжать. Только разве можно давать Лизе такие деньги в руки? Даже если она согласится делать ремонт, надо, чтобы кто-нибудь этим занимался и за все расплачивался. Лиза сама все деньги на ветер пустит, или опять запьет, или в какие-нибудь акции вложит, или в банк положит под большие проценты, а банк прогорит, потому что где большие проценты — там гарантированное банкротство, это понятно любому человеку, мало-мальски знакомому с экономикой. А уж с нашей-то экономикой — тем более. Я поговорю с Любой, посоветуюсь с ней, как быть с ремонтом, как его организовать, чтобы деньги не пропали. И мебель нужно купить Лизе, ну куда это годится: она работает, а ребенку негде уроки делать».

Восьмидесятилетие стало для старика Головина еще одним переломным моментом. В течение первого года после юбилея ни Люба, ни тем более Тамара ничего особенного не заметили, отец по-прежнему сам себя обслуживал и прекрасно управлялся с домашними делами, и хотя Люба дважды в неделю приезжала, закупала продукты и готовила еду на несколько дней, с такими мелочами, как поход за хлебом или свежим творогом, у Николая Дмитриевича проблем не было. Он ежедневно ходил на прогулку, по утрам делал зарядку и постоянно смотрел новости по всем телеканалам.

И только летом 1997 года вдруг засбоил. Люба, как обычно, позвонила отцу вечером, вернувшись с работы.

— Расскажи, чем ты сегодня занимался, — попросила она, готовясь выслушать подробный рассказ.

Но ее ожидания не оправдались, рассказ Головина оказался неожиданно коротким, и в нем не было упоминания ни о прогулке, ни о походе в магазин или в парикмахерскую — Николай Дмитриевич тщательно следил за тем, чтобы хорошо выглядеть, и регулярно стригся.

— Разве ты сегодня не выходил? — на всякий случай уточнила Люба.

— Нет, Любочка, я дома был.

— Почему? Сегодня такая хорошая погода…

— Куда мне выходить? Я уже старый, Любочка, а там холодно, ветер дует.

— Папа, ну где ты нашел холод? На дворе июнь. Да, немного прохладно сегодня, но ты мог бы надеть куртку или плащ. С каких это пор ты стал бояться ветра? И никакой ты не старый, — пыталась она переубедить отца.

— Нет, деточка, — упрямился Николай Дмитриевич, — мне это не по силам и не по возрасту. Я уж лучше дома посижу.

— Что случилось, папа? — нахмурилась Люба. — Еще вчера ты гулял и ходил за хлебом, позавчера ты был в поликлинике, а сегодня вдруг заявляешь, что ты старый и выход из дома тебе не по силам. Что произошло? Ты заболел?