Долгие ночи - Абузар Айдамиров

Карцов недовольно поморщился.

— Чувствую, этот наиб весьма опасен. Или он глуп, или играет какую-то роль, — сказал он, покачивая головой.

— Во всяком случае, при таких его действиях он не может быть для нас полезным. Мне кажется, его как можно скорее надо отправить либо в Турцию, либо… подальше в Россию…

— Совершенно с вами согласен. Подозрителен мне и Кундухов. Что хотите делайте, а не нравится мне его поведение. Он успокаивает нас, заверяя, что переселение пройдет мирно, спокойно, но в то же время берет под защиту Сайдуллу, открыто подстрекающего народ. А не готовит ли восстание сам Кундухов, чтобы встать во главе его?

Лорис-Меликов отрицательно покачал головой.

— Не думаю. При теперешних обстоятельствах с его стороны это было бы верхом безумия. Честолюбив он непомерно, это правда.

Но ему гораздо выгоднее возглавить переселение, чем стать халифом на час. Тем более, он во всеуслышание объявил о своем намерении оставить службу и переселиться с семьей в Турцию.

— И все-таки, Михаил Тариэлович, подумайте и примите-ка надлежащие меры, рассчитанные на самые непредвиденные случаи.

— Непременно, Александр Петрович! Непременно! Иначе нельзя.

Я хорошо знаю этих головорезов. Будь на их месте другое какое-либо племя, можно было бы не волноваться и не сомневаться. Но кто знает, что им может взбрести в голову завтра? Страшно впечатлительный народ, и… непредсказуемый в поступках своих. Поверьте, они могут собраться и даже распродать все свое имущество, но вследствие чего-либо непредвиденного, взять да и отложить отъезд. Здесь нужна бдительность, нужен скрытый контроль. Любой обнищалый эмигрант, вернувшись из Турции, какой-нибудь краснобай, старшина или мулла, сказавшие не то, что надо, могут не только повредить нашему делу, но и даже сорвать его. Поэтому, я думаю, наша главнейшая задача сейчас и должна заключаться в том, чтобы зорко следить за столь напряженным переходным моментом и быть готовыми к самому неожиданному исходу. Туманов доносил, что его агенты и агенты Муравьева ведут в Чечне тщательный надзор, постоянно сообщают обо всех толках, о настроениях и намерениях жителей.

— В каком состоянии войска?

— Все инженерные и дорожные работы прекращены, кроме самых необходимых. Полки и батальоны стянуты к штаб-квартирам под предлогом обучения, а в первых числах мая я полагаю собрать и еще два отряда под видом летних лагерей. Подобная акция с нашей стороны убивает сразу двух зайцев: она или ускорит переселение, или предупредит беспорядки, возможность которых мы исключать не имеем права.

— Меры своевременные. Думаю, Его Высочеству приятно будет узнать такие новости.

— Скажите, Александр Петрович, вы получили ответ в бытность вашу в Петербурге на свою записку военному министру? — спросил Лорис-Меликов.

— Вот только что.

— Одобряют они наше предприятие?

— Я распорядился, чтобы вам срочно выслали копию рапорта генерал-адъютанта Милютина. Но, видимо, сделать этого еще не успели. В таком случае прошу ознакомиться. — Карцов открыл лежавшую перед ним на столе папку, нашел в ней документ и протянул Лорис-Меликову.

"Его Императорскому Высочеству

Главнокомандующему Кавказской армией

Великому Князю

Михаилу Николаевичу.

1864 год, 3 ноября, № 190

Из переданной мне Начальником Главного штаба Кавказской армии записки, относительно настоящего положения на Кавказе, видно, что для устранения возможности беспорядков и волнений в Чечне представляется два способа действий: решительный — т. е.

переселение всех чеченцев силой оружия, если окажется необходимым, на левый берег Терека и Сунжи с водворением на их места станиц 1-го и 2-го Сунженских казачьих полков…"

Лорис-Меликов недоуменно пожал плечами и, не скрывая своего удивления, спросил:

— Ваше превосходительство, разве я говорил в записке, что нам необходимо выселить всех чеченцев со своих земель?

— Это моя приписка. Ничего страшного. Имея готовое решение от государя, мы ничем ведь не рискуем.

Лорис-Меликов продолжал читать:

"… или же более медленный — постепенно ослабляя чеченское население в горах добровольным выселением его на равнину и поощрением переселения в Турцию…"

— Выходит, что мы и в дальнейшем будем придерживаться той же тактики?

— Для чеченцев существуют лишь два пути: либо на левый берег Сунжи и Терека, либо в Турцию.

"…По всеподданнейшем о том докладе, Государь Император, имея в виду, что насильственное переселение чеченцев произведет неприятное нравственное впечатление на все горское население Кавказа и потребует значительных расходов, высочайше соизволил выразить желание, чтобы вопрос успокоения Чечни разрешился, по возможности, мирным путем — добровольным переселением…"

— А добровольно ли пойдут?

— Читайте дальше.

"… Но так как подобный исход дела зависит от случайности и в известную минуту, которую заранее невозможно предвидеть, Кавказское начальство может быть поставлено в необходимость прибегнуть к предполагаемым в записке крутым мерам, то на случай подобного оборота дела Государь Император высочайше представляет Вашему Императорскому Высочеству действовать по собственному Вашему усмотрению, не отступая в крайнем случае и перед необходимостью выселить всех чеченцев на левый берег Сунжи и Терека.

Военный министр Генерал-адъютант Милютин".

— Государь император предлагает нам, — сказал Лорис-Меликов, возвращая рапорт Карцову, — если я правильно понял…

— Поняли совершенно верно! — воскликнул Карцов, не дав ему договорить. — Не пожелают добром — заставим штыком. — Глаза его блеснули, как у разгоряченного бегом скакуна, и, весело барабаня пальцами по столу, он откинулся на спинку кресла.-

Так-то, милостивый государь!

Оба некоторое время молчали. Наконец Лорис-Меликов сказал:

— Александр Петрович, но я никак не могу согласиться с результатами переговоров генерала Кундухова с турецким правительством. Считаю своим долгом высказать личное мнение, ради чего я и прибыл сюда.

— Каковы же причины?

— Чрезвычайно важные.

— Могу ли я узнать?

— Мне бы хотелось вместе с вами пойти к Великому князю.

Александр Петрович недовольно покачал головой.

— Не думаю, что у него найдется время выслушать вас. Он вот-вот должен уехать на отдых в Каджару.

— Но дело, по которому я прибыл, неотложно. От его ответа зависит, когда начать переселение. Ведь случись что, дорогой Александр Петрович, ответ держать придется нам с вами, как инициаторам этого переселения. Чеченский вопрос, повторяю, исключительный. Ждать опасно.

— Сколько времени потребуется вам на аудиенцию?

— Думаю, одного часа достаточно.

* * *

Великий князь уже был готов к отъезду, однако Лорис-Меликова он принял, хотя особого удовольствия при встрече не выказал.

— Как видите, милостивый государь, Михаил Тариэлович, я собрался в путь, а потому прошу быть как можно более кратким, — предупредил он.

Лорис-Меликов торопливо стал излагать суть дела, не забыв напомнить, что выехать из Чечни и проделать столь долгий и опасный путь побудило его исключительно лишь беспокойство о престиже России. После этого он заявил о своем несогласии с результатами переговоров. Заметив, как недовольно поморщился Великий князь, Михаил Тариэлович смешался, но тут же оправился и твердым голосом спросил:

— Позвольте продолжить?

Великий князь молча кивнул.

— Генерал Кундухов по возвращении из Константинополя спросил разрешения начать подготовку к переселению чеченцев в Турцию.

Но поскольку я не согласен с итогами переговоров относительно конечных мест переселения чеченцев, я не разрешил ему предпринимать каких-либо шагов, пока не поговорю с вами. — Я слушаю.

— В моих личных докладах вам и представленных записках я постоянно выражал убеждение, что удаление из малоземельной, густонаселенной Чечни хотя бы даже и малой части населения, воспитанного в полувековой борьбе с нами, стало бы огромным шагом на пути к решению чеченского вопроса, а следовательно, к прямому умиротворению Терского края и установлению в нем гражданственности. Но предложение турецкого правительства о поселении туземцев в сопредельных нашим владениям областях азиатской Турции — Топрак-Кале и Мелизгерте, от Патноса до озера Ван, — придает данному вопросу совершенно новый вид, побуждающий меня войти в рассмотрение абсолютно невыгодной для нас стороны означенного дела. За время последней войны, а так же в бытность мою начальником Карской области я имел возможность изучить пограничные с Россией территории азиатской Турции. И поэтому беру на себя смелость высказать личное мнение Вашему Императорскому Высочеству о том, какое значение для нас в военное и мирное время имело бы поселение пяти тысяч чеченских семейств на территории, указанной турецким правительством генералу Кундухову.