Мужчины не ее жизни - Джон Ирвинг

— Мне его открыть или отдать Рут? — спросил Тед у Эдди.

— Почему бы вам не открыть его самому? — сказал Эдди.

Когда Тед сорвал упаковку, внутри обнаружилась маленькая футболка. Что такого привлекательного может быть для четырехлетней девочки в футболке? Если бы этот подарок вскрыла Рут, она была бы разочарована тем, что это не игрушка и не книга. И потом, маленькая футболка была уже мала Рут; к следующему лету, когда снова настанет сезон футболок, она даже не сможет натянуть ее на себя.

Тед полностью развернул футболку, чтобы Эдди увидел ее. Тема Экзетера не должна была бы удивить Эдди, но парень — впервые за свою шестнадцатилетнюю жизнь — провел почти три месяца в мире, где с академией на устах не вставали и не ложились. На груди футболочки Эдди прочел надпись бордовыми буквами на сером поле: «Экзетер 197_».

Тед показал Эдди и приложенную записочку от Мятного. Его отец написал: «Не то чтобы существовала вероятность — во всяком случае на нашем веку, — что в академию будут принимать и девочек, но я подумал, что как экзонианец вы бы не возражали, будь у вашей дочери возможность поступить в Экзетер. Примите мою благодарность за то, что вы дали моему мальчику первую работу в его жизни!» Подписано было: «Джо О'Хара, 36».

«По иронии судьбы, — подумал Эдди, — 1936 год был не только годом окончания академии его отцом, но и годом свадьбы Теда и Марион».

По еще большей иронии судьбы Рут Коул поступит-таки в Экзетер, невзирая на убеждение Мятного (и многих преподавателей Экзетера), что совместное обучение в старой академии маловероятно. На самом же деле 27 февраля 1970 года попечители заявили, что Экзетер осенью этого года будет принимать и девочек[12]. Тогда Рут и оставит свой Лонг-Айленд ради почтенной школы-интерната в Нью-Гемпшире. Ей тогда будет шестнадцать. В девятнадцать лет она закончит Экзетер, с выпуском 73-го года.

В тот год Дот О'Хара, мать Эдди, пошлет сыну письмо, сообщая, что дочь его работодателя лета 58-го года закончила академию вместе с сорока шестью другими девушками, которые были одноклассниками двухсот тридцати девяти парней. Дот призналась Эдди, что соотношение, возможно, еще более непропорционально, потому что она посчитала нескольких мальчиков как девочек — у многих парней были такие длиннющие волосы.

Так оно и было на самом деле: судя по выпуску 73-го года, у мальчиков в моде были длинные волосы; у девочек тоже были модными длинные волосы с пробором посредине. В то время Рут не была исключением. Учась в колледже, она носила длинные, прямые волосы, разделенные посредине, но в конечном счете сама стала хозяйкой своих волос и постриглась коротко — так (она сама об этом говорила), как она всегда этого хотела, и не только для того, чтобы насолить отцу.

Летом 73-го, когда Эдди О'Хара ненадолго заехал домой к родителям, он лишь мельком просмотрел ежегодник, в котором Рут была выпускницей. (Мятный просто всучил ему эту книгу.)

— Мне думается, она похожа на мать, — сказал Мятный Эдди, хотя откуда ему было знать — он в жизни не видел Марион.

Мятный видел ее фотографии в газетах или журналах времен гибели ее мальчиков, но тем не менее его слова привлекли внимание Эдди.

Увидев выпускную фотографию Рут, Эдди пришел к выводу, что она больше похожа на Теда. И дело было не только в ее темных волосах, а скорее в квадратном лице, широко разнесенных глазах, маленьком рте и тяжелой челюсти. Рут определенно была привлекательной, но в красоте ее скорее было что-то мужское.

И это впечатление от Рут в девятнадцать лет было еще усилено ее атлетическим сложением на фотографии команды игроков в сквош. Еще до конца следующего года в Экзетере появится женская команда по сквошу, а в 73-м Рут позволяли играть в мужской команде, где у нее был третий рейтинг. Рут на этой фотографии команды можно было легко принять за мальчишку.

Единственное другое изображение Рут в ежегоднике 73-го года можно было увидеть на групповой фотографии девочек, ее соседок по общежитию Банкрофт-Холл. Рут в центре группы безмятежно улыбается, вид у нее удовлетворенный, но одинокий.

И этот вот пренебрежительный взгляд на Рут в экзетерском ежегоднике позволял Эдди и дальше думать о ней как о «бедной малышке», которую он в последний раз видел спящей летом 1958 года. С того дня пройдет двадцать два года, когда в возрасте двадцати шести лет Рут Коул опубликует свой первый роман. Эдди О'Харе будет тридцать восемь, когда он прочтет его, и только тогда он признает, что, возможно, в Рут больше от Марион, чем от Теда. И самой Рут будет сорок один, когда Эдди поймет, что в Рут больше от Рут, чем от Теда или Марион.

Но как мог Эдди О'Хара предсказать это по футболке, которая летом 58-го уже была слишком мала для Рут? В этот момент Эдди, как и Марион, хотел поскорее исчезнуть, и машина уже ждала его. Шестнадцатилетний парнишка забрался в кабину грузовичка, сел рядом с Эдуардо Гомесом, и пока садовник задним ходом выезжал по подъездной дорожке, Эдди спорил сам с собой — должен он или нет махнуть на прощание Теду, который все еще стоял на дорожке.

«Если он махнет первым, я махну в ответ», — решил Эдди.

Ему казалось, что Тед вот-вот махнет ему футболкой, но у Теда на уме было кое-что более эмоциональное, чем взмах рукой.

Прежде чем Эдуардо успел выехать с подъездной дорожки, Тед бросился вперед и остановил грузовик. Хотя утренний воздух был прохладен, Эдди, надевший вывернутую наизнанку экзетеровскую футболку, сидел, высунув локоть в открытое окно. Тед, заговорив, сжал его локоть.

— Что касается Марион — ты должен знать о ней еще кое-что, — сказал он парнишке. — Еще до того несчастного случая она была трудной женщиной. Я хочу сказать, что, если бы не было никакой трагедии, Марион все равно была бы трудной женщиной. Ты понимаешь, что я тебе говорю, Эдди?

Тед не ослаблял давления на локоть Эдди, но тот не мог ни шевельнуть рукой, ни сказать что-нибудь.

«Он останавливает грузовик, чтобы сказать мне, что Марион — трудная женщина», — думал Эдди.

Даже шестнадцатилетнему мальчишке эти слова не казались правдивыми, напротив, от них так и несло ложью. Это было типичное мужское обвинение. Так обычно говорят мужчины о своих бывших женах — им это кажется вежливым. Так говорят мужчины о женщинах, которые им больше не принадлежат или которые тем или иным образом сделались для них недоступны. Так говорят мужчины о женщинах, когда хотят сказать о них что-то другое. А когда мужчина говорит такие вещи, то неизменно вкладывает в свои слова некий уничижительный смысл, разве нет? Но Эдди не приходило в голову никакого достойного ответа Теду.

— Я забыл кое-что… осталось последнее, — сказал Тед шестнадцатилетнему пареньку. — О том ботинке…

Если бы Эдди мог пошевелиться, то он закрыл бы уши руками, но парень был парализован — превратился в соляной столп. Эдди вполне мог себе представить, почему Марион впадает в ступор при каждом упоминании того происшествия.

— Это была такая баскетбольная обувка, — продолжил Тед. — Тимми называл их кедами.

Больше Теду сказать было нечего.

Когда грузовичок проезжал по Саг-Харбор, Эдуардо сказал:

— Вот здесь я живу. Я мог продать свой дом за кучу денег, но дела поворачиваются так, что я за эти деньги не смогу купить другой дом, во всяком случае в этом районе.

Эдди кивнул и улыбнулся садовнику. Но парень не мог говорить; его локоть, все еще высунутый в окно, онемел от холодного воздуха, но Эдди не мог пошевелить рукой.

На первом маленьком пароме они добрались до Шелтер-Айленда, проехали по этому острову и снова погрузились на маленький паром, который доставил их до Гринпорта. (Годы спустя Рут всегда будет вспоминать эти маленькие паромы как символ ее прощания с домом и возвращения в Экзетер.)

В Гринпорте Эдуардо Гомес сказал Эдди О'Харе:

— На те деньги, что я мог бы выручить за мой дом в Саг-Харборе, я мог бы купить очень неплохой дом здесь. Но садовником в Гринпорте много не заработаешь.

— Да, наверно, — выдавил из себя Эдди, хотя язык у него едва ворочался и собственная речь казалась ему какой-то чужой.

В Ориент-Пойнте парома еще не было видно; белые буруны пенились в темно-синей воде. Поскольку день был субботний, парома ждало много народа, отправлявшегося на денек в Нью-Лондон за покупками. Эта толпа была ничуть не похожа на ту, что увидел Эдди в июньский день, когда паром причалил к Ориент-Пойнту и Марион встречала его на берегу. («Привет, Эдди, — сказала тогда Марион. — Я думала, ты меня никогда не увидишь». Словно он и в самом деле не видел ее! Словно он мог не заметить ее!)

— Ну, до свидания, — сказал Эдди садовнику. — Спасибо, что подвезли.

— Если позволишь задать тебе вопрос, — с простоватым видом спросил Эдуардо, — как вообще-то работается у мистера Коула?