На грани - Анна Александровна Кабатова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
VI
Вместе с пилотом мне пришлось столкнуться с жутким холодом, и хоть на календаре была почти средина июля, на побережье температура достигала четыре градуса по Фаренгейту ниже нуля, а на континенте – все восемьдесят пять. Но, в отличие от меня, мой спутник Марти отнёсся к жуткому холоду с безразличием: за годы работы здесь он, пожалуй, привык к суровому климату Антарктики. А, с другой стороны, чего ещё можно было ожидать от этих земель?
На холоде нам пришлось провести всего несколько минут, но и этого оказалось вполне достаточно, чтобы я промёрз до костей. В паре сотен футов от нас было видно здание, видимо, научная станция одной из семи стран, занимавшихся тогда исследовательскими работами. Когда мы наконец-то преодолели заснеженную землю и приблизились к гораздо большему строению, чем казалось издалека, мой проводник, если его так можно назвать, сказал:
– Мы сейчас стоим на Южном полюсе. Отсюда все дороги ведут только на север.
Тогда мне стало любопытно, как люди здесь находят друг друга, ведь куда не иди – всё равно придёшь на север, а если в обратную сторону – то лишь на юг. Этому вопросу было суждено недолго просуществовать в моей голое, потому что спустя несколько секунд мы уже шлюзовались около входа в здание. Признаться, с теплом станции, ко мне вернулось внутреннее спокойствие, и хоть мои проблемы никуда не делись, во всяком случае, теперь можно было не бояться смерти от переохлаждения. Позже выяснилось, что пилот Марти является сотрудником этого научного коллектива американской станции Амундсен-Скотт. После того, как местные работники узнали, что я их земляк, все они сразу же попросили меня рассказать о том, какой теперь, в начале восьмидесятых, является Америка.
Кофе я категорически не любил, но от предложенной мне целой чашки напитка я не стал отказываться, ведь что-то должно было согреть меня не только снаружи, но и изнутри. Моей большой радостью оказалась неожиданная встреча здесь с моим другом последних школьных лет Хью. Он жил и работал вместе со своей женой, с которой познакомился после переезда в Антарктиду. Не менее внимательно, как слушал я, Хью внимал каждому слову о моей жизни. Когда же речь зашла о последней ссоре с моей возлюбленной, то он сказал:
– Проблема, конечно, имеет здесь место, Том, но всё это лишь пустые жалобы и предубеждения. Видишь ли, я тоже нередко сталкивался с подобными ситуациями и заметил, что мы предпочтём говорить о том, что что-то не так, нежели научиться делать так, как хочется нам. Кроме того, проблема всех нас, да и тебя в том числе, – наши предубеждения. Почему-то все заранее убеждены, что какая-либо идея заранее обречена на провал, даже не пытаясь воплотить её в реальность. Ты не пробовал поговорить со своей женой, насколько я понимаю, не старался выяснить всю правду, а просто взял и уехал. Кто знает: вдруг она невиновна вовсе?
– Почему же тогда она ни слова не сказала мне в ответ? И не хочешь ли ты сказать, что это ты стал тем самым третьим звеном в любовном треугольнике?
– Что? Нет, я вовсе не это имел ввиду, к тому же, отсюда на своих двух мне далеко не уйти даже при огромном желании. Плюс ко всему у меня есть жена, а сам я не имел ни малейшего понятия, где ты сейчас находишься, не говоря уже о твоей женитьбе. А насчёт твоей защиты… За несколько лет, что мы вместе с моей супругой, я неплохо узнал женщин и скажу, что часто всё вовсе не так, как мы о них думаем. Многое здесь решают эмоции, нежели какой бы то ни было здравый разум. Я не хочу сказать, что им не доступна рациональность, однако, когда дело доходит до чувств, то здесь они берут верх над логикой. Мне кажется, что та боль, которую ты причинил ей, надеюсь, не нарочно, стала комом в горле твоей Холли. Да что там говорить, будь я ней, я бы тоже ничего не сказал в свою защит – мои мысли были бы совсем о другом.
– О чём же?
– Это уже неважно. Главное, что тебе непременно стоит вернуться домой и поговорить в спокойной обстановке.
В самом холодно, пожалуй, месте планеты я провёл несколько дней во многом из-за желания хоть немного привыкнуть к окружающим меня льдам и жуткому холоду. А ещё здесь вживую мне удалось увидеть животных, о которых я лишь читал в книгах или слышал краем уха из чьего-либо разговора. Я видел зверей, которых не знал прежде, и имел возможность понаблюдать за китами, тюленями, буревестниками, альбатросами и, конечно же, за огромными стаями пингвинов. Их разноголосый гомон разносился над пустынными берегами материка, словно насмехаясь над его безжизненностью.
Медленно истекли две недели с того времени, как я получил на корабле тайное письмо. Признаться, я даже забыл о нём – так меня поразила природа вокруг. Мои догадки оказались верны – отправителем действительно являлся Пит. На целом листке. Находящемся в конверте, было написано лишь несколько предложений: «Уверен, что в глубине души ты знаешь, что Холли не виновна, и так оно и есть. Мне жаль, что вы разлучились на такой ноте, но все возможные повороты событий были учтены. Как я, так и она знали, что сильно рискуем. Это я подговорил её устроить скандал касательно писем, когда увидел их закрытыми, и посодействовать твоему решению поехать со мной в Австралию. Тебе лучше вернуться и попросить прощения за случившееся. Я же приношу свои извинения за вмешательство, но другого способа, как ты бы услышал меня, не было».
Иначе, как раскаяние, моё состояние после прочтения не назовёшь. Я осознал, какую ужасную ошибку совершил сгоряча, совершенно не подозревая, что правда окажется такой необычной. Для меня самым страшным было осознание того, что я кому-то незаслуженно причиняю боль. В данной ситуации это была моя жена, а ведь она вовсе не заслужила, на мой взгляд, той ссоры. Делая то, о чём её попросили, Холли подверглась опасности. И все эти жертвы только ради меня?
После раскаяния наступила злость. Теперь, пожалуй, до меня наконец-то дошло, что происходит в наших с Питом отношениях. Не желая терять человека, который доверял ему, то есть меня, он перешёл черту, которая, как мне кажется,
