Улица Ангела - Джон Пристли

Мисс Мэтфилд сказала, что это правда и что ей будет очень грустно расстаться с Эвелиной.

— Ну еще бы, я понимаю! — Он наклонился ближе и легонько погладил ее по плечу. — Она славная девочка, правда? Вы способны понять чувства отца. Я занят делом, мисс Мэтти, и у меня много знакомых, даже друзей во всех частях света, но, в сущности, я одинок. Да, душой одинок. Эвелина — мое единственное дитя, и я нуждаюсь в ее обществе, я хочу, чтобы она была со мной, — конечно, за исключением тех случаев, когда меня пошлют в места, куда нельзя брать с собой женщин. Если бы речь шла о наших колониях в тропических странах, тогда другое дело. Я нахожу, что белой женщине, особенно девушке, там не место. Там можем жить только мы, закаленные мужчины, которым нравится приводить в порядок дикие уголки земного шара. Если вы имеете влияние на мою дочь, — а я уверен, что имеете и что это разумное влияние, так как вы старше…

— Благодарю вас, майор Энсделл, — сухо перебила мисс Мэтфилд. — Вы говорите это так, словно мне по меньшей мере пятьдесят. Не очень любезно с вашей стороны…

— Тысяча извинений, дорогая моя мисс Мэтти! — воскликнул майор галантно. — Я очень хорошо знаю, что вам еще нет и тридцати, вы еще совсем молодая девушка — и очаровательная девушка, поверьте мне. Но Эвелина — та просто ребенок, поймите. Ну, разве я не прав?

Мисс Мэтфилд ничего не ответила, но про себя подумала, что некоторые выходки и рассуждения этого ребенка, вероятно, весьма поразили бы ее отца.

— Да, так я хотел сказать вот что: мне желательно, чтобы вы употребили все свое влияние на мою дочь и убедили ее ехать со стариком отцом и соединить свою судьбу с моей. Тут сейчас идут какие-то нелепые переговоры, — продолжал он торопливо и уже более естественным тоном, — переговоры об ее участии в какой-то сумасбродной затее матери торговать в провинции старой мебелью, битой посудой и дурацкими безделушками. Вам знакомы, конечно, эти старые «лавки древностей». Пузатые жестяные грелки! Хлам! Даже если Эвелина не поедет со мной, мне будет в тысячу раз приятнее, если девочка останется здесь стучать на машинке, вместо того чтобы впутаться в такую бессмысленную, вздорную затею. Пытаться всучить старые грелки каким-то хамам и старым дурам!

В эту минуту дверь с шумом распахнулась и влетела запыхавшаяся Эвелина. Теперь в комнате стало так тесно, что мисс Мэтфилд, которая хотела улизнуть, предоставив отцу с дочерью объясняться наедине, не могла пройти к двери: для этого ей нужно было оттолкнуть в сторону Эвелину.

— Я говорила с мамой, — начала Эвелина.

Майор так и подскочил.

— Неужели она все еще добивается, чтобы ты похоронила себя среди ее каминных решеток и грелок, торчала за прилавком, любезничая с покупателями? В жизни не слыхивал ничего глупее! Эта лавка себя не окупит. Выброшенные деньги!

— Ах, папа, заранее ничего сказать нельзя, — возразила Эвелина. — Мама и вправду большой знаток старинных вещей. Я ничуть не буду удивлена, если она заработает на этом кучу денег.

Ни один из них не обращал внимания на мисс Мэтфилд. Тем не менее она не могла уйти из комнаты, пока ей не представится возможность протиснуться мимо Эвелины.

— Знаток твоя мать или не знаток, — сказал майор внушительным тоном, — все равно, это дела не меняет. Впрочем, я припоминаю, что ей чуть не каждый день всучивали какой-то никуда не годный хлам. Но, кроме того, она совершенно не знает людей и не имеет никаких коммерческих способностей. А чтобы вести торговлю, дитя мое, нужно немного разбираться и в людях и в деле. Вот я бы мог открыть магазин и делать блестящие дела, потому что знаю человеческую натуру и сумею организовать что угодно. А твоя мать понимает в этом столько же, сколько… сколько премированный кролик.

— Ну хорошо, папа, оставим это. Послушай, что я тебе скажу. Мы с мамой все обсудили, и я решила так: сейчас я поеду с тобой (кстати, тебе придется дать мне денег на платья, у меня ничего нет), а там посмотрим. Не понравится у тебя — попробую работать вместе с мамой, если ее лавка к тому времени не прогорит.

— Конечно, прогорит. Но это не важно. Я очень рад, Эвелина. Итак, вдвоем, рука об руку…

Похоже было на то, что сейчас Эвелина будет торжественно заключена в родительские объятия. Мисс Мэтфилд поскорее пробормотала что-то о письмах и ретировалась. Энсделлы — все трое — были нелепые люди, но мисс Мэтфилд невольно завидовала Эвелине. Майор Энсделл смешон, однако, предложи он ей странствовать с ним по свету, она бы в ту же минуту согласилась. Но она останется здесь, и жизнь ее будет проходить между улицей Ангела и Бэрпенфилдом, и к тому же она скоро лишится веселой соседки, почти единственной, с кем она была дружна и могла быть откровенна. Скверно!

С вечерней почтой она получила два письма. Одно от матери: очередной, второпях написанный бюллетень. Отец, как всегда, работает сверх сил, заботится обо всех на много миль вокруг, только не о себе, и очень плохо выглядит. У Вэсли младшая девочка больна воспалением легких, а к новым соседям, Милфордам, тем старикам, что сняли дом Роджерсонов, приехал из Индии сын с невесткой, очень милые люди. Дальше мать сообщала, что ей в ближайшем месяце не удастся побывать в Лондоне, но отец говорит, что он, возможно, поедет, и тогда они известят об этом Лилиан. А когда же Лилиан соберется опять приехать домой на свободные дни? Да, вот еще новость: Мэри Фернхилл, та дурнушка, которая в прошлом году уехала в Южную Америку и так неожиданно вернулась, на днях обручилась. Во всех этих новостях не было ничего особенно интересного. Все письма из дому походили одно на другое. Бедная мама, бедный отец! Он так много работает и ужасно осунулся. Такова участь врачей, — собственное здоровье они никогда не берегут, вечно на ногах, до тех пор, пока не свалятся! Да, все это печально. В жизни вообще мало радости, а на долю семьи Мэтфилд и совсем ничего не досталось.

Второе письмо было интереснее, и она не стала читать его, пока не вернулась к себе в комнату. На нем стоял штамп Честервернского сельскохозяйственного колледжа.

Дорогая Лилиан.

Я завтра (16-го) буду в Лондоне и хотел бы знать, согласны ли Вы провести со мной вечер — пообедать вместе и затем пойти куда-нибудь. Вы доставите мне этим большое удовольствие. Простите, что не предупредил Вас заранее, — не успел. Пожалуйста, напишите сразу же в отель «Холборн-Палас» и, если Вы вечером свободны, сообщите, в котором часу заехать за Вами. Ваш Нормен Бертли.

Значит, Нормен Бертли не забыл ее. Она торопливо написала ему записку в этот его довольно дрянной отель «Холборн-Палас», сообщая, что она не занята и за ней можно зайти в клуб к семи часам. Опустив письмо в ящик, она немного повеселела.

К ней забежала Эвелина, которая уже отделалась от отца, заручившись предварительно обещанием «экипировать» ее перед отъездом.

— Через две недели мы едем, милочка! — прокричала она радостно. — А завтра я заявлю этим скотам в конторе, что ухожу, потом то же самое проделаю с Тэттерс — и не письменно, а лично. Вот увидишь, это, вероятно, навсегда закроет мне доступ в драгоценный старый Бэрпенфилд — и слава Богу! Мне только с тобой расстаться жалко, Мэтти. Честное слово. Мы немало наговорились с тобой в этих гадких конурках. Придется убедить отца, что ему необходимо иметь двух секретарей, и тогда мы обе поедем с ним, потом удерем от него и выйдем замуж за смуглых великанов, жителей Запада. Что ты на это скажешь, а?

— Я бы поехала с удовольствием, — отозвалась мисс Мэтфилд, заставляя себя улыбнуться. — Мне так жаль, что ты уезжаешь. В твоей комнате поселят либо кого-нибудь из старух с чайниками, либо какую-нибудь необузданную девчонку из той компании, что вечно галдит в гостиной. Боюсь, мне уже скоро пора вступать в бригаду охотниц за кипятком…

— Не глупи. Ты — одна из немногих живых людей здесь, и ты держись, Мэтти! Ну, давай прекратим этот разговор, он тебя расстраивает. Получила сегодня какие-нибудь письма?

— Да, одно от матери, прескучное, а другое — от человека, с которым мы вот уже много лет время от времени встречаемся. Он завтра приезжает в Лондон и просит, чтобы я провела с ним вечер.

— А что, он высокий? Брюнет? Он тебе нравится?

— Он недурен, — отвечала мисс Мэтфилд равнодушно. — Только слишком худощав. Он из наших мест и одно время сильно за мной ухаживал, но мы уже бог знает сколько лет видимся только урывками.

— Ого, тут пахнет ро-о-ма-аном! — воскликнула мисс Энсделл. — Его «первая любовь»? Такты все эти годы была влюблена, а мне ни слова!

— Перестань кривляться. Меня тошнит от этих глупостей.

— Нет, серьезно, Мэтти. Как ты думаешь, он сделает тебе предложение, когда вам подадут кофе в укромном уголке?

Мисс Мэтфилд усмехнулась, но слова Эвелины заставили ее призадуматься.