Штык-молодец. Суворов против Вашингтона - Александр Больных

А хитрющий русский генерал выпустил всех пленных французов под честное слово, обязав не сражаться больше в Америке. Самое интересное, что он даже сумел убедить генерала Клинтона отправить этих пленных обратно во Францию. Поистине, скифская хитрость! Разве теперь можно будет найти француза, который согласится ехать в Америку, помогать борьбе против английской тирании? Нет, король Людовик может отправить сюда и вторую армию, только сражаться она не станет.

И еще эти проклятые казаки… Они совсем непохожи на ленивых и неповоротливых англичан. Возникают буквально ниоткуда, точно призраки, наносят удар и исчезают бесследно. Армия в состоянии близком к панике. Стоит кому-нибудь крикнуть: «Казаки идут!» – и целые батальоны разбегаются по кустам, особенно сейчас, после разгрома под Йорктауном.

Потихоньку рассветало. Генерал поднял свою армию, или то, что от нее осталось, еще затемно, чтобы попытаться хоть как-то оторваться от преследования. Он не сомневался ни минуты, что проклятый генерал Сувара будет преследовать его, пока остатки американской армии не растают, точно дым. Надо было спешить, однако измученные полуголодные солдаты просто не могли двигаться быстрее.

Генерал вместе со своими адъютантами ехал по обочине. Армия маршировала в некоем подобии ротных колонн, вид которых ему совершенно не нравился. Не более трех тысяч человек осталось… Солдаты шли понуро и расхлябанно, стволы ружей торчали в разные стороны, никто даже не пытался идти в ногу. Хуже того, командиры не обращали на это никакого внимания. И это на глазах у командующего! Он все понимает, три года войны измотали людей, постоянные марши и контрмарши, битвы, стычки и засады высасывают остатки сил. Приходится распускать людей по домам, и далеко не все потом возвращаются, несмотря на пламенные призывы конгресса. Пропади оно все пропадом – и прокламации ваши, и свобода, и англичане, и русские. Дайте только отдохнуть!

Сам генерал также чувствовал себя прескверно, он тоже был вымотан сверх всякого предела, у него неприятно дергалась щека, и он, если уж говорить совсем честно, с удовольствием прекратил бы борьбу. Но оставались несколько бешеных, которые продолжали кричать: «Война! Война до победного конца за светлые идеалы!» – хотя сами при этом не покидали уютных плантаций, а их единственной заботой оставалась выгодная продажа продуктов. Единственное, в чем они колебались, – продавать русским или англичанам. Этот вопрос каждый решал сам за себя, кому больше нравились российские империалы, кому английские гинеи. Вот только доллары никто брать не хотел.

Впрочем, после того, как Сувара взял штурмом Филадельфию и к нему в плен попал почти весь конгресс, влияние бешеных поослабло, хотя и не исчезло совершенно. Поэтому генерал Вашингтон был вынужден воевать дальше.

Генерал отвлекся от своих грустных мыслей и поднял голову. Слева темнел лес, еще окутанный утренним туманом, из него ощутимо тянуло прохладой. Справа где-то в зарослях кустов мирно журчала речушка, впрочем, такая же неприятно холодная, а ведь через нее предстояло переправляться. Генерал предпочитал с некоторых пор узкие проселки, потому что по всем приличным дорогам с удобными мостами шныряли казачьи разъезды.

– Полковник Хоуторн, – окликнул он глуповатого, но старательного офицера, командовавшего сводным пехотным полком, недавно бывшим целой дивизией, – вы уже выслали охранение на другую сторону реки?

– Конечно, генерал, сэр. Обязательно. Во всяком случае, я думаю, что выслали.

– Так вы думаете или выслали? – обозлился Вашингтон.

– Я думаю, что майор Ратледж выслал. Я даже уверен.

– Так уверен или думаю?! – обозлился Вашингтон.

– Разрешите проверить? – проблеял Хоуторн, видя начальственный гнев.

– Нет, теперь я сам проверю. И помогай вам бог… – оборвал его Вашингтон и пришпорил коня.

Впрочем, проверить ничего не удалось. Голова колонны, упершись в реку, остановилась, солдаты сгрудились на берегу, и никто не собирался лезть в эту холодную воду. Во всяком случае пехота охотно уступила эту честь нескольким уцелевшим пушкам, и сейчас орудийные передки вместе с зарядными ящиками застряли посреди реки, видимо, увязнув в иле. Артиллеристы также не спешили спускаться в воду, чтобы вытащить пушки, и все их действия свелись к разнообразной витиеватой ругани.

При виде этого бардака Вашингтон вскипел. Он и так уже был зол на Хоуторна, потому что его глупая беспечность могла дорого обойтись, а тут еще новое препятствие. И он просто сорвался, начав орать на солдат, как обычный капрал:

– Вперед! Быстро! Вытащить пушки! Где ваши офицеры?!

Разумеется, все сразу оживились, закипела суета, сержанты начали метаться взад и вперед, и, самое главное, ругань сделалась еще более громкой и изощренной. Солдаты, лениво отругиваясь, полезли в воду, вот только никто не собирался помогать артиллеристам. Те, наконец, тоже соизволили спрыгнуть с передков, облепили первую пушку и, ругаясь громче пехотинцев, поволокли ее к берегу. Но не успели.

В этот момент с противоположного берега ударил ружейный залп. Сразу завопили раненые, истошно заржала лошадь, которой, похоже, тоже досталось. Следом тут же ударил второй залп, который оказался более смертоносным, потому что теперь по течению поплыли большие красные пятна. Солдаты ошалело кинулись из воды обратно.

Вашингтон невольно вздрогнул, по спине пробежал неприятный холодок, хотя, может быть, это была просто утренняя свежесть? «Засада? Неужели проклятые казаки опередили? Это запросто может случиться. Но, может, удастся прорваться? Вдруг там лишь конный разъезд?» – заметались в голове испуганные мысли. Теперь Вашингтон уже и сам выругался, помянув недобрым словом дурака Хоуторна, а заодно Ратледжа и вообще всех лавочников, вообразивших себя офицерами. До берега добрались далеко не все, хуже других пришлось артиллеристам, которые погибли почти полностью. Их пушки так и торчали посреди реки, на лафетах остались лежать пять или шесть трупов. Генерал поспешно спрыгнул с лошади, чтобы не соблазнять вражеских стрелков. Тут из-за поворота вылетел полковник Хоуторн, судорожно рванул поводья, заставив лошадь встать на дыбы.

– Назад! – заорал Вашингтон, потому что полковник представлял собой великолепную мишень, а казаки, как он уже успел убедиться, стреляли ничуть не хуже его шарпшутеров. И действительно, грохнули еще несколько разрозненных выстрелов, лошадь Хоуторна закрутилась на месте и рухнула, придавив полковника. Впрочем, если судить по отчаянной ругани, он особо не пострадал, разве что получил несколько ушибов.

В это время из леса прогремели еще несколько выстрелов, американцы растерянно заметались, не зная, где прятаться, откуда последует новый удар. Вашингтон понял, что неизвестный противник хорошо подготовил засаду, похоже, его ждали здесь заранее. После этого он сразу решил, что на такую подлость способны только русские. Британские генералы могут, конечно, организовать правильное сражение, но вот ни на какие хитрости не способны в принципе, во всяком случае за три года войны ни Хау, ни Корнуоллис, ни уже попавший в плен Бургойн ничего особенного не показали.

Тому, что началась стрельба в хвосте колонны, Вашингтон уже совершенно не удивился. Засада была организована просто идеально, русские не упустили ни одной мелочи. Они окружили остатки американской армии и, судя по всему, ждали капитуляции, иначе бы сейчас они расстреливали беспорядочно кричащих солдат. Увы, всякая воля к сопротивлению пропала, американцы не могли уже не только сражаться, но и бежать.

– Эй, американ! Здавайт! – закричали из-за деревьев на ломаном английском. – Hande hoch! – совершенно неожиданно добавили по-немецки. – Иначе мы будет убить всех!

Несколько солдат все-таки решились и бросились, пригибаясь, к прибрежным кустам. Непонятно, на что они рассчитывали. Тут же прогремели выстрелы, и незадачливые беглецы упали. Генерал еще раз выругался. Но почему русские не стреляют в него? Ведь они убивают офицеров ничуть не хуже самих американцев. И лишь теперь до генерала дошло – они не стреляют в него, потому что иначе будет некому приказать сдаваться. А русские явно предпочитают организованную капитуляцию беспорядочной беготне по кустам за каждым солдатом. Полковник Хоуторн наконец сумел выкарабкаться из-под лошади, и подполз к генералу.

– Из-за вас, Хоуторн, мы вляпались в этот капкан! – обозлился Вашингтон. – Только из-за вас! Так что идите теперь к ним и договаривайтесь… – ему трудно было продолжать, однако он кое-как выдавил: – Договаривайтесь о сдаче. И постарайтесь выторговать хоть что-то. Хотя куда вам… – он безнадежно махнул рукой.

Полковник растерянно захлопал глазами, потом развязал белый шейный платок и вскочил, размахивая им. Из леса прозвучало:

– Сюдыть! И генерал!

Молчаливый верзила с густой черной бородой, облаченный в странного вида синий камзол, отконвоировал Вашингтона и Хоуторна на большую поляну в глубине леса. Жестом приказав им стоять, он подошел к невысокому, крепкому человеку в зеленом мундире, чье лицо показалось Вашингтону знакомым, и что-то сказал ему на своем варварском наречии. При всем желании американцы не сумели бы разобрать, о чем идет речь, хотя догадывались. Потом русские дружно рассмеялись, ехидно поглядывая на американцев. Прискакал еще один казак и что-то сообщил этому, в зеленом мундире. На американцев пока никто не смотрел. Что было уже совсем удивительно, занялись совершенно мирным делом – начали разогревать на кострах какие-то котелки. Это даже обидело Вашингтона – до такой степени презирать своего противника… Каким же это надо быть самоуверенным?! Ведь сражение еще не закончилось.