Власть - Эльчин Гасанов

После этих слов Владимир Экранов еще раз налил себе водки, молча выпил. Потом начал ерошить волосы на голове.

- Ты думаешь, в других странах нет фашизма? Человек так устроен, что одно лишь слово в нем вызывает отвращение. Вот и слово это - фашизм - у всех вызывает отрицательную эмоцию. Но по сути, фашизм в данную минуту есть и в России, то есть у нас, и в вашей Грузии, то есть у вас. Разве нет?

Гурам пока не мог понять его слов, но ему стало интересно. Он решил войти в полемику.

- Это как? Какой такой фашизм? В Грузии нет фашизма. Вы что?

- Молчи! Нету фашизма (иронично передразнивая)...Еще как есть!

Экранов уже был пьян. Щеки красные, глаза блестят.

- Что, твой президент, Шеварднадзе, не фашист что ли? Он же националист, ну значит и фашист! Это одно и то же. Он же громил абхазцев, аджарцев, осетин, мегрелов. Он националист! Причем ярый расист. А разве расизма мало в странах СНГ? Это не фашизм что ли? Или может, фашизм имеет уши, которых я пока не вижу!

Гурам встал с кресла.

- Так, Владимир, я пойду. Мне пора. Я засиделся тут с тобой.

- Садись, садись! Ты слушай лучше. Даже Сталин называл социал демократию близнецом фашизма. Идея многих секций и сегментов коммунистов и социалистов совпадают с фашистами.

Постой, вот вспомни из истории; военный коммунизм в 20 годах, когда людей умертвляли как мух; вспомни! - это что, не фашизм был? И что же? Мол, это правильно, а вот фашизм Гитлера - это очень плохо.

Красный террор Ленина, Троцкого и Дзержинского, репрессии Берии и Сталина - это мол, ничего, так сказать, с пивком пойдет. А вот расизм и фашизм Гитлера и Муссолини - это грязное пятно мировой истории! Скажи, не глупость это? Конечно глупость!

Вот Туркменбаши, Сапармурад Ниязов! Этот урод степной. Он кто, не фашист что ли? Фашист! Самый черный фашист! Я удивляюсь, как он собрал под своим руководством столько мудаков. Единственное объяснение, что он такой же мудак, как его подчиненные.

А Лукашенко - эта тварь гнойная! Безвинных людей гноит в лагерях! Не фашист ли он? Фашист! Все коммунисты - такие же фашисты! И всех их надо вешать на столбах, а Мавзолей взорвать на хуй, и посрать там кучу говна, чтобы все нюхали.

Гурам вытер платком лоб.

- Володя, я пойду. Утомляешь ты меня.

Владимир Павлович остановился.

- Ты че мне тыкаешь, пацан? Че ты полосатишься? Ты хоть знаешь, кто перед тобой?

- Да, знаю. Педрила - вот ты кто!

В этот же момент в номер постучали, вошел молодой официант в желтой жилетке. Он обратился к Экранову.

- Что нибудь будете еще? Мне унести поднос?

Экранов был еще под впечатлением последних слов Гурама, сидел весь напыженный. Потом резко повернул голову на официанта, начал орать на него.

- А ну, уебуй отсюда, спермосос ебаный! Говнюк! Съебись отсюда на хер!

Официант опешил. Он не понял, за что его так. Экранов же продолжал.

- Кому говорят, иди на хуй!!! Долбень, сука! Я срал на ваш Азербайджан, и буду срать всегда! На хуй, на хуй пошел! На хуй! На хуй!

Официант выбежал из номера как кролик. Владимир Павлович Экранов, взяв со стола бутылку водки, швырнул ему вдогонку. Бутылка разбилась вдребезги, и желтый ковролит окрасился в красный цвет. Запах смородины пронесся по номеру.

- Блядь! Убью на хер!

Гурам молча наблюдал за Экрановым. Потом тихо сказал:

- Владимир Павлович, я могу уйти?

Экранов посмотрел исподлобья на него, сполз на ковер, на коленях подполз к нему, схватил он за руки его, и начал трясти:

- Гурам, милый поссы мне в рот! А!? Поссы, пописай. Моча полезна человеку. Она очищает желудок, кишечник. Поссы!

- Ты че, Володь, совсем ебанулся? То в рот дай, то поссы. У вас в Думе все такие что ли? - Поссы! Поссы на фиг!!! Мочу не жалей! Поссы! Вы молодые считаете нас стариков дураками. А мы - старики знаем, что ими были.

Гурам понял, что так просто он не отвяжется, вытащил член, и спустил струю в рот Экранову, который подставил свое лицо перед его пенисом, и открыл рот. Струя брызнула о его щеку, потом попала в губы и направилась в глотку Экранову.

Гурам продолжая писать, чуть наклонился в сторону, чтоб капли мочи его не задели. Закончив мочеиспускание, Гурам застегнул ширинку, стал направляться к двери.

- Постой, Гурам. Мы же не попрощались с тобой. Дай мне 100 долларов. Дай! Дай! Иначе я все расскажу Эдуарду Шеварднадзе, и тебе не сдобровать. Ну как, идет?

Гурам покосился на него. Сжал кулаки, сделал шаг в его сторону.

И буквально в этот же момент взорвался телефон. Звонок междугородный, беспрерывный.

- Гурам, сядь на секунду, умоляю тебя. Это видимо Москва, мой сын.

Экранов включил селектор, и Гурам стоял у стола, слушал разговор с Москвой.

- ...Алло, да, заказывали... Алло, Славик, Славка! Привет мой хороший! Как настроение? Ты мой род - ной! Как мама? Хорошо?

Гурам, поморщившись, вытащил свой бумажник, достал 50 долларов США, показал их Экранову (тот утвердительно кивнул головой), и поставив банкноту на стол, стал удаляться. Когда он уже выходил из номера отчетливо услышал детский голос сына Экранова через селектор.

- Пап, как ты там? Опять хуи сосешь? Да не соси, не нужно. Все равно ходить я не смогу. Это мне не поможет. Мужчиной будь, в натуре, пап! Главное - это, пап! Мне не нужна твоя должность, пап! Береги честь свою, падла!

Экранов заплакал, начал рыдать, кулаком вытирая слезы.

Гурам поднимался к себе в номер. Ему стало жутко, не по себе. Гости приезжают завтра, до утра времени много. Проверив обстановку, пошел он гулять по приморскому бульвару. Дорога заняла минут 10.

По проспекту Нефтяников проносились машины, вдавливая до упора педаль газа. Гурам пересек шоссе, и к морю подошел поближе.

Море спокойным было, ласковым. Гладь моря озарялось яркой луной. Пахло нефтью, асфальтом, сиренью, теплым воздухом. Ветра не было. Облокотившись о барьер, глядел в воду.

В Тбилиси моря нет, Гурам привык к реке Кура, и море ему нравилось. Бриз ласкал нос, воздух наполнял легкие. По побережью фланировали влюбленные пары, матросы курили, шутили, чайки крякали в небе.

Он вышел на небольшую дамбу, напротив морского вокзала. Дамба с обеих сторон омывалась каспийскими волнами. Стал прогуливаться, принюхиваться, глубоко дыша легкими, и смакуя уже прошедший вечер. Да уж, непростой был вечер. Он внутренне даже присвистнул.

- Здравствуйте, молодой человек.

Гурам вздрогнул. В темноте он не заметил женщину, она как тень передвигалась.

Худышка, бедра узкие, походка легкая. Фигура - швабра, а волосы мочалка.

- Здравствуйте. А вы кто?

- Да (пожав плечами)... какая разница? Все мы люди на Земле пока. Вы любите это место? Мне оно тоже нравиться.

- Нет, я приезжий. Грузин. Гурамом звать.

- А...Ясно. Ася - мое имя - взгляд ее был странен.

- Очень приятно - Гурам слегка поклонился. А что вы тут делаете? Не поздно для женщины гулять у моря в такое время?

- А что терять мне? Мы все несчастны в жизни. Кто теряет власть, кто деньги, а кто везение свое. Хотите, расскажу я о себе?

Несчастна я. Муж вор, сидит щас он в тюряге. А ведь раньше был хороший парень. Работал, не пил и не курил.

Хм... Мне 40 лет, была беременна я в молодости. Родился мальчик. Румяный, красивый. Пухленький, в штанишках бегал. В 9 лет его сразил паралич. Говорят, он подцепил болезнь при вдохе. Болезнь носится по воздуху, и нельзя узнать заранее, где этот микроб появится. Микроб как раз пролетал мимо носа моего сынишки, тот вдохнул воздух, и тут все! Он рухнул на асфальт.

Если бы в ту минуту, когда пролетал микроб, он сделал бы не вдох, а выдох, ничего бы не случилось.

С тех пор все поменялось. Муж запил, стал воровать. И я стала другая. Сын в коляске, ему 15 лет. Ходить не может, смеяться тоже почти не может.

Гурам! Человек в собственной жизни играет лишь небольшой эпизод. Быть может, он для этого эпизода родился и живет.

Ее глаза засверкали неестественно. От неожиданности Гурам замер. Ася подошла поближе.

- Гурам! Люблю жестокость я. Ведь бог ко мне жесток, хотя не знаю почему. Гурам,

прошу вас просьбу мою выполнить. Обещаете?

Гурам чуть покраснел.

- ...Что в моих силах, я сделаю для вас...

Ася вытащила из сумки небольшую плетку, и протянула ее Гураму.

- Гурам, возьмите это, и ударьте меня, бейте, секите меня. Прошу вас!

Гурам опешил, сделал шаг назад.

- Вы что, женщина? Совсем что ли.... - в глазах Гурама было написано удивление, граничащее с шоком.

- Ну я прошу вас.... - она даже руки сложила, как бы в мольбе.

- Нет, нет! - он явно сдрейфил.

Луна освещала их силуэты на дамбе. Они стояли друг против друга. Волны моря, аккомпанируя им, слабо бились об камни и барьер затерянной в море, безжизненной, унылой дамбы. На небе беззвучно летел самолет, мигая красным светом...

Гурам стал уходить, Ася его задержала за локоть.

- Я умоляю вас, Гурам! Сделайте это для меня.

- Но зачем? Что это вам даст?

- Я люблю боль, Гурам! Я привыкла к ней, не могу без нее. И, вы знаете, как вам сказать...