Элохим - Эл М Коронон

– Она мне не нужна. Отправь ее спать.

– Слушаюсь, Ваше Высочество.

– Да прекрати называть меня Высочеством.

– Как прикажете, Ваше Высочество.

– Зови просто по имени. Соломпсио. Нет, лучше Елена. Или еще лучше Элла.

– Хорошо, Элла.

– Но только наедине. Пусть это будет нашей маленькой тайной. А я буду звать тебя Коко. Хорошо, Коко?

– Хорошо, Элла.

– А Лоло тоже спит?

– Да. Давно. Как вернулась, легла спать.

– Она очень красивая. Не видела никого красивее. Она затмила даже красавицу Мариамме. Я имею в виду не мать, а мачеху, – уточнила Соломпсио.

– Да, она очень милая.

– Милая и красивая – вещи разные. Хотя ты прав. Она одновременно и красива, и мила. А как я, по-твоему?

– Вы тоже очень красивы.

– А кто красивее. Я или она?

– Вы одинаково красивы.

– Значит, она, – сказала грустно Соломпсио. – Хорошо, что не солгал. Терпеть не могу врунов.

– Нельзя вас сравнивать. Вы обе красивы. Каждая по-своему. Она светловолосая, белокурая. Как дочь Солнца. А у вас волосы черные, длинные, словно шелковые. Как у дочери звездной ночи.

– А ты прямо поэт, Коко. Только жаль, что хобот у тебя никчемный.

Соломпсио неожиданно схватила Черного Евнуха между ног, как бы проверяя верность своих слов, и убедившись в безжизненности его ****а, разжала пальцы.

– Не обижайся, Коко. Я пошутила, – рассмеялась она и побежала по ступенькам вверх на второй этаж.

Там в коридоре первая дверь вела к покоям ее матери, где теперь и поселилась Ольга. Комнаты Соломпсио и маленькой Сайпро находились дальше по коридору.

Соломпсио на несколько секунд задержалась у дверей Ольги, приоткрыла их, убедилась, что Ольга спит, а затем, ушла к себе. Разделась, вошла в смежную ванную комнату. В ванне вода была еще теплой. Она залезла в нее. Братья ей рассказывали, что в Риме самые знатные аристократки принимают ванну из ослиного молока. Якобы, кожа становится нежной и пахнет как у младенца молоком. «Интересно, сколько же ослих надо держать, чтобы ежедневно заполнять ванну? – спросила она про себя. – Сто, двести, а может быть пятьсот?». Она закрыла глаза. Почувствовала свое тело невесомым. Подняла ноги, острые коленки показались из-под воды. Повела тоненькими пальчиками по животу, потом вниз, еще ниже и сжала ноги вместе.

Она с удовольствием уснула бы так. Но вода довольно быстро остыла. Она встала и вылезла из ванны. Вытерлась и накинула на себя шелковую ночную рубашку.

Спать теперь расхотелось. Подошла к окну. Сад во дворе был залит лунным светом. В темноте за деревьями выступала крыша Красного Пентагона. Она посмотрела в сторону Августова дома. За высокими стенами Женского двора были видны лишь верхний этаж и кровля царского дома. Окна в покоях царя были ярко освещены. Царь еще не спал. «Интересно, чем он занят?», – невольно мелькнуло в голове. «А может быть поговорить с ним об ослином молоке. Стоит ли? Сколько же ослят останется без молока!? И еще захочет влезть со мной в ванну. Нет, не стоит. Все это чушь собачья, римский маразм».

Отошла от окна. Подошла к кровати и легла навзничь прямо на покрывало. Закрыла глаза. Некоторое время так и лежала, с закрытыми глазами. Сон не шел. Что-то не давало ей спать. Но не могла понять что?

Открыла глаза. Перевернулась на живот, обняла подушку и уставилась в темноту. Затем внезапно вскочила на ноги и вышла из комнаты.

Она пересекла коридор и бесшумно вошла в спальную комнату своей матери. На широкую кровать, стоящую недалеко от окна, падал лунный свет. Она подошла ближе.

Ольга спала сладким сном. Ее расплетенные волосы красиво расстилались по подушке. Соломпсио осторожно приподняла край пуховика. Ольга лежала без ночной рубашки. Соломпсио скинула с нее пуховик. При лунном свете обнажилась изумительная красота ее тела. Соломпсио оцепенела на несколько секунд. Ольга не проснулась. Было слышно, как она дышит, и было видно, как ее грудь слегка вздымается с каждым вздохом.

Соломпсио сняла рубашку и бесшумно легла рядом. Лежа на боку, она некоторое время любовалась красивым профилем Ольги. Потом она прильнула губами к ее губам. Ольга мгновенно открыла глаза. Соломпсио ласково улыбнулась. Нежно взяла ее руку и положила себе на грудь. Ольга ощутила ее сердцебиение. В полумраке их глаза встретились. Неожиданно для самой себя Ольга потянулась к ней. И они сошлись в долгом поцелуе.

Вскоре, обнявшись, Соломпсио и Ольга уснули глубоким сном.

Между тем ночная жизнь во Дворце, как обычно, шла своим чередом.

Здоровенные галлы и фракийцы из личной охраны царя повсюду продолжали тр*хать царских рабынь и служанок. Кто прямо в коридоре, кто на лестничной площадке, кто на ступеньках перед троном, а кто и на кухне. В подземельях люди Ахиабуса по второму кругу др*ли свою очередную жертву, перепавшую им из последней игры в «идумейские лепестки». В казармах первого двора многие идумейские воины др*чили самих себя. А один из них тайком сандалил своего мула в конюшне. Некоторые геи-германцы сношались между собой в бараках.

В Агриппиевом доме, у себя в спальной, Соломея потела под тринадцатилетним рабом. А в соседней комнате ее второй муж Костабар др*чил себя, подглядывая в замочную скважину. Тем часом одутловатый Ферорас пыхтел над худенькой мулаткой. Николай Дамасский в это время точил себе новое перо. А принц Антипатр только что сл*л свое семя в глотку губастой черной рабыни, после изнурительного часового сношения с другой женщиной – женой Ферораса, приходящейся ему не только теткой, но и молочной сестрой. Их вместе вырастила Дорис, мать принца Антипатра.

В гареме экс-царицу Дорис языком пытался возбудить ее старый евнух. Но тщетно. Другая царица, самаритянка Малтаче, усиленно мастурбировала под пуховиком полированной эбонитовой палкой. Юные царицы Поло, Федра и Элпо, на которых царь женился лишь недавно, молча страдали от одиночества, каждая в своей комнате. А царские жены-племянницы, обнявшись валетом, облизывали друг у друга пятки.

В это же время раб Симон отс*сывал Злодея в парилке, где царь, откинув голову, лежал на сосновой скамейке и обливался потом.

– Ни одна женщина, – признавался царь Черному Евнуху, – не умеет так с*сать Злодея, как Симон. Прямо выс*сывает из тебя всю душу. А впрочем, тебе не понять.

Лишь тяжело беременная Клеопатра Иерусалимская и красавица Мариамме Вторая, которая все еще не могла забыть свою первую любовь, двоюродного брата, да еще царские львы в яме за Августовым домом спали мирным сном.

Соломпсио проснулась утром с рассветом и обнаружила, что Ольги нет рядом. Она быстро накинула на себя ночную рубашку и выбежала в коридор.

– Коко! Коко!

– Да, Ваше Высочество! – откликнулся снизу