У нас будет ребёнок! (сборник) - Улья Нова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как жестока к ней судьба! У Всеволода трое детей от первого брака! Дочь уже взрослая, а с близнецами-подростками он завтра как раз и уезжает в недельный отпуск. А у нее детей нет и не было, хотя их брак с Севой длился уже семь лет.
В начале семейной жизни Лиза еще надеялась родить, но врачи нашли у нее эндокринное заболевание, препятствующее зачатию. Посоветовали прибегнуть к ЭКО, к искусственному оплодотворению. Сева отнесся к намерению жены без энтузиазма, но поддержал ее: выполнял неприятные медицинские манипуляции, воздерживался от алкоголя, ограничил количество выкуриваемых сигарет, а потом и совсем бросил курить. Но когда, спустя полгода, и вторая попытка Лизы забеременеть с помощью медиков результата не дала, Сева воспротивился экспериментировать дальше. Сказал, как отрубил, что «выходит из программы», что ему больше детей не нужно. И на следующий день после своего бунта напился с друзьями на работе, хотя обычно не злоупотреблял спиртным. Лиза рассталась с надеждой родить ребенка.
Последние пять лет супруги жили вдвоем и радовались жизни, особенно ценя часы, проведенные в супружеской спальне.
Муж выкосил их маленький участок – всего-то шесть соток – и тоже подошел к крыльцу. Плечи его обгорели, но настроение было прекрасным – перепалку с Лизой из-за каких-то одуванчиков он успел забыть. Он взял стоящую на крыльце недопитую Лизой бутылку и с бульканьем, из горлышка, – так что острый кадык двигался – прикончил квас.
– Отличный квас, вкус ржаного хлеба чувствуется! Только тепловат! Лизун, а может, у нас в холодильнике и бутылочка пива отыщется?
Лиза покачала головой.
– Нет так нет! Я что еще хотел сказать, – Сева торопился дать жене последние наставления перед отъездом, – из автосалона звонили, сказали, что наша очередь на машину подошла. Ты загляни в их офис, попроси, чтобы тачку придержали до моего возвращения. И вот еще: в банке подтвердили, что выдадут нам кредит, но чуть позже.
Кредит был нужен супругам, чтобы открыть свой бизнес – фирму по ремонту квартир. Они надеялись, что дело пойдет успешно, потому что оба имели опыт работы в смежных областях. Всеволод занимался монтажом подвесных потолков и владел и другими строительными ремеслами, а Лиза, работая в мебельном магазине, чертила на компьютере дизайн-проекты кухонь и санузлов для покупателей.
Лиза выразила согласие с его словами, молча кивнув: обида еще шевелилась в ее груди. А Сева уже направился к колодцу и сжатые в розовую полоску губы жены просто не заметил. Но вскоре позвал Лизу:
– Лизун, полей мне водички. Ополоснусь, поем и побегу на электричку!
Лиза подошла к колодцу, полила из ковшика тонкой струйкой воды Севе на руки, а оставшиеся полведра выплеснула ему на спину. Сева крякнул от холодного душа, запрыгал на одной ноге, вытряхивая воду, попавшую в ухо, и вдруг замер позади колодца:
– Черт возьми, а за колодцем-то я траву не заметил, остался нескошенный клочок!
– Ну и ладно, пусть хоть там что-то зеленеет! – довольная, отозвалась Лиза, заметив на маленьком пятачке даже несколько ярких одуванчиков, так любимых ею.
У Севы уже не оставалось времени что-то там подправлять, и лужайку не тронули.
Он быстро поел и помчался на электричку.
* * *На другой день к Лизе приехала подруга Татьяна с двенадцатилетним сыном Димасиком. Ребенок – крупный, упитанный альбинос – являл собой полную противоположность матери – худощавой, подвижной женщине с распущенными вьющимися длинными волосами цыганского типа. У мальчика был сложный психиатрический диагноз, не только обесцветивший его ресницы, брови и волосы, но и превративший подростка в неуправляемую личность из-за патологической расторможенности. Татьяна жаловалась, что Димасик делает лишь то, что нравится ему самому.
Подруги обнялись, защебетали обо всем сразу. Когда-то обе работали в одном мебельном магазине: Лиза – продавцом-дизайнером, как и сейчас, а Татьяна – администратором: у нее имелось экономическое образование, и она была на пять лет старше Лизы. Но позже, когда у Тани появился проблемный ребенок, ей пришлось уволиться и работать на фрилансе дома. Теперь она разрабатывала заказчикам сайты. Отец же Димасика сразу исчез с горизонта, как узнал о диагнозе сына.
Гуляя в ближайшем лесочке, подруги обменивались последними новостями, а мальчишка резвился на свободе: вскарабкивался по смолистым ветвям на сосну, ворошил палкой муравейники, залезал на огромные валуны, поросшие седым мхом.
Вернувшись домой, подруги принялись стряпать на летней кухне под навесом. Блюда задумали вегетарианские, так что пришлось повозиться: в четыре руки мыли, чистили, шинковали и тушили овощи. И все это время не спускали глаз с Димасика. Он крутился у колодца, склонялся по пояс над его цементным кольцом, пытался достать воду и упустил ведро. И дабы избежать худшего сценария, мальчишку загнали в дом. Угомонился он только перед телевизором.
Ужин наконец был готов, и мальчика позвали к столу. И тут выяснилось, что телевизор его мало увлек, зато Димасик без спросу залез в холодильник и умял почти недельный запас продуктов: колбасу, сметану, сыр – все, что попалось ему на глаза. Все, что планировали есть на завтраки. А теперь про еду парень и слышать не хотел и только невинно таращил голубые глаза из-под белесых бровей, когда мать отчитывала его.
– Что ж, – сдалась Татьяна, – придется дать ему компьютер – это у нас на крайний случай «погремушка»!
Татьяна извлекла из неприметного уголка веранды свою дорожную сумку и вынула оттуда ноутбук.
– На, играй в свои «стрелялки», но больше ничего у тети Лизы в комнате не трогай.
Димасик тут же уселся за игру и спустя минуту полностью ушел в нее.
Заняв ребенка, подруги вернулись на летнюю кухню и начали ужинать вдвоем. Челюсти Татьяны двигались непрерывно. Лиза удивлялась гостье: по виду чуть ли не анорексик, но отсутствием аппетита не страдает. А для нее самой каждый съеденный кусок оборачивался лишними килограммами. Еда на Лизиной тарелке оставалась почти нетронутой, в то время как Татьяна положила себе дополнительную порцию салата. За едой она, не останавливаясь, говорила о сыне, едва успевая в промежутке между словами проглотить кусок.
– Ты спрашиваешь, много ли времени Димасик проводит за компьютером? Думаю, что и сутки просидит, но я ему не даю. Но он не только играет, умеет и в Интернет выходить. Фотки делает на мобильный и на сайты их выкладывает, на форумах тусит! – в словах Татьяны чувствовалась материнская гордость за сына.
– У нас на даче нет Интернета, – заметила Лиза, с трудом запихнув в себя кружок кабачка: весь вечер Лизу подташнивало.
– А-а, – махнула рукой подруга, – я не о том, Лиз. Просто хотела сказать, что у нас с Димасиком не все так плохо. Закончили пятый класс! Пусть по облегченной программе, пусть на домашнем обучении, но в табеле есть и четверки! Так что я надеюсь, что через компьютер Димасик и с людьми научится общаться. Он вообще-то парень неглупый, но органика не позволяет ему сконцентрироваться на занятии, если оно ему не нравится.
– А есть перспективы на улучшение?
– Ну, Билл Гейтс из него вряд ли получится, но думаю, станет уверенным пользователем компьютера. Мы сейчас еще и с психологом работаем, и медикаментозную поддержку получаем, надеюсь, будет результат. Ладно, хватит о нас…А ты сама как? Что-то сегодня выглядишь вяло. Бледная, не ешь почти ничего.
– Устала просто. Вчера Севу проводила, сегодня в доме убиралась, – приступ тошноты заставил Лизу замолчать и даже затаить дыхание.
– Нет, ты мне скажи, Лизавета, – не отступала от расспросов Татьяна, – скажи, что тебя расстроило, все равно не отстану!
– Расстроило? Да, расстроило, что опять Севка весь газон скосил, ни травинки не оставил. Да еще тошнота навалилась. Сегодня утром даже вырвало разок! Но это ерунда, пройдет! Вчера квас пила, он мне сразу кислым, несвежим показался. И утром сегодня кружечку выдула. Зря. Надо было сразу вылить.
– Слушай! Лизавета! А ты часом не беременна?! – Татьяна прищурила карие глаза, пристально вглядываясь в лицо подруги.
– А то ты забыла, что у меня бесплодие, что мне даже ЭКО не помогло, да и когда это было!
– А вдруг? – настаивала Татьяна. – Говорят, ближе к сорока у женщин взрывается гормональный фон, и вероятность забеременеть увеличивается. Ты ведь не предохраняешься?
– Да мне и незачем предохраняться, – усмехнулась Лиза, угнездясь в кресле удобнее. – Ты знаешь это не хуже меня. И месячные у меня недавно прошли. А тошнота… я выпила днем несколько таблеток активированного угля, уже получше стало.
– Ты бы все же сходила к врачу, как вернешься в город!
– Да ну их, врачей. Даже думать о них не хочется.
– Ладно, о них ты потом подумаешь. Ты про себя скажи: если подтвердится беременность, ведь будешь рожать?!
Лиза посмотрела на подругу, будто видела ее впервые: вьющиеся волосы широко разметались по плечам, как у юной девушки; молодила и худощавая фигура, и подвижность, звонкий девичий голос. И только лицо Татьяны выдавало ее возраст. Кожа была суховата, серые тени лежали под глазами, и резко обозначились глубокие складки, бегущие от носа ко рту – только постоянная улыбка и скрывала их. Но сейчас Татьяна не улыбалась. Долгий день, утомительная дорога, стычки с Димасиком клонили ее ко сну, и она зевала, даже не закрывая рот рукой.
