У нас будет ребёнок! (сборник) - Улья Нова

– Да ну их, врачей. Даже думать о них не хочется.

– Ладно, о них ты потом подумаешь. Ты про себя скажи: если подтвердится беременность, ведь будешь рожать?!

Лиза посмотрела на подругу, будто видела ее впервые: вьющиеся волосы широко разметались по плечам, как у юной девушки; молодила и худощавая фигура, и подвижность, звонкий девичий голос. И только лицо Татьяны выдавало ее возраст. Кожа была суховата, серые тени лежали под глазами, и резко обозначились глубокие складки, бегущие от носа ко рту – только постоянная улыбка и скрывала их. Но сейчас Татьяна не улыбалась. Долгий день, утомительная дорога, стычки с Димасиком клонили ее ко сну, и она зевала, даже не закрывая рот рукой.

Лиза сочувствовала подруге, но сама не хотела бы оказаться на ее месте. Не важно: беременна она или нет. Да, было время, она мечтала о ребенке. Но теперь они с Севой привыкли к размеренному укладу жизни, и перемены страшили ее. Преодолевая неловкость и плотнее укутываясь в плед, Лиза тихо спросила:

– Таня, а если бы ты знала, что у тебя родится такой сложный ребенок, ты бы оставила его?

– Лизок! Ты о чем?! Это ведь моя кровинушка, мой зайчик, моя радость! Знаешь, я весной гриппом болела, три дня встать не могла, так он мне чай кипятил, яйца сам варил – ухаживал за мамочкой!

– А мне сдается, что от его выходок и заболеть можно! Твой Димасик – полный беспредельщик!

– Не говори так, Лизок. Он бывает и ласковым иногда. Недавно ходили с ним в железнодорожный музей, так Димасик меня расцеловал при всех и сказал: «Мама Туся, я тебя очень люблю!» Смотрительница музея прямо прослезилась, глядя на него. Какой, говорит, чудесный у вас мальчик!

Лиза смутно догадывалась, что материнская любовь – это что-то выше ее понимания. Так расхваливать неуправляемого эгоистичного подростка могла только мать!

Бледно-розовое свечение на горизонте медленно угасало, и постепенно сгущались сумерки. Затихли птичьи пересвисты в соседнем лесу, и лишь где-то в отдалении лаяли собаки.

– Пойдем спать, – не выдержала Татьяна. – У меня сил уже не осталось! Только ты ведь так и не ответила на мой вопрос: оставишь ребенка?

– Ничего я не знаю, Танюша. Я даже не знаю пока, есть ли беременность! Но баиньки и вправду пора! Представляю, как нам с тобой сейчас придется Димасика за уши от компьютера оттаскивать. Два часа сидит, как прикованный, даже в туалет ни разу не выбежал.

Женщины вошли в комнату. Открытый ноутбук с погасшим черным экраном лежал на столе, а мальчик уже спал, одетый, на диване.

– Умаялся, зайчик, – с любовью глядя на спящего сына, констатировала Татьяна. – У вас здесь воздух волшебный, кругом хвоя, так что даже моего героя озон с ног свалил!

Улеглись и подруги, и почти сразу заснули.

Прошли еще два дня, наполненные суетой, криками и беспорядочным мельтешением гостя-бегемотика. Притом оказалось, что больной мальчик еще мочится в постель – и это в двенадцать-то лет! Так что после отъезда гостей Лизе пришлось перестирывать простыни и сушить матрац. И только в последний день своего пребывания на даче, оставшись одна, Лиза наконец расслабилась: повалялась на раскладушке на подстриженном газоне, подставляя лицо солнцу и не думая ни о чем.

Перед отъездом Лиза поела, заперла дачу на ключ и в последний раз обошла участок, проверяя, не забыла ли что нужное во дворе: подошла к колодцу, проверила, плотно ли закрыта дверца, и окинула взглядом нескошенную лужайку за колодцем. Сегодня она не выглядела такой веселой, как в день отъезда Севы: золотистое оперенье одуванчиков сменилось серыми шариками, похожими на раздутые кусочки паутины. Так что и уцелевший пятачок теперь выглядел блекло. Но вдруг среди засилья паутиновых шаров Лиза заметила случайный василек! Ярко-синий цветочек на тонкой прямой ножке тянулся из забившей его травы к солнцу! Лиза выполола траву вокруг слабого растения, открыв ему свет, и сфоткала это чудо себе на память.

Треть лета пролетела незаметно. Открытие своего бизнеса тормозилось из-за бюрократических проволочек, так что супруги продолжали работать по найму на прежнем месте. Они вкалывали почти шесть дней в неделю, так как пик строительного сезона выпадал именно на начало лета. И для отдыха оставалось только короткое воскресенье.

На даче безвылазно жила только мать Лизы, а Сева и Лиза избегали тихой пенсионерской заводи даже в свои выходные. Ведь теперь у супругов имелась новенькая, цвета асфальта машина «Логан» – совсем не престижная, но зато своя. Они больше не зависели от электричек и могли поехать, куда душа пожелает.

Снова наступило воскресенье. В городе стояла невыносимая жара, раскаленный тротуар тоже источал тепло.

Супруги позавтракали только в полдень. Оба за неделю уставали и по воскресеньям старались выспаться. А закончив есть, посмотрели на термометр за окном и решили немедля рвануть за город, на любимый всеми песчаный пляж на Финском заливе. К обеду, отмахав пятьдесят километров, они были на месте.

Оставив машину на парковке, Сева и Лиза побрели босиком по мелководью – почти след в след – вдоль песчаной дуги, охватывающей залив. Вначале миновали пространство цивилизации: кабинки для переодевания, высокие зонты от солнца, лежаки и во множестве – оголенные тела, распластанные на покрывалах. Но постепенно, по мере удаления от дачного поселка, цивилизация отступала, и вот уже, сколько хватало взгляда, протянулась узкая песчаная полоса вперемешку с галькой, не тронутая человеком.

Супруги прошли километра два вдоль безлюдного берега, оставляя на мокром песке отпечатки ступней, тотчас смываемые набегавшими волнами, и остановились. В этом спокойном месте можно было передохнуть и искупаться. Однако за уединенное купание приходилось платить очень неудобным вхождением в воду, потому что на дне у самого берега громоздились выступающие из воды камни, а между ними колыхались зеленоватые водоросли.

До нормальной глубины предстояло пройти метров сто: здесь, как и всюду, залив был мелкий. Сева первый вошел в воду. Он продвигался широкими шагами к горизонту, распугивая сидящих на камнях чаек – расправив крылья, они с резкими криками взмывали над поверхностью залива.

За ним последовала и Лиза, осторожно нащупывая ступнями неровное дно. Вода казалась холоднее после обжигающего солнца, и Лиза обхватила себя руками. В последнюю неделю она заметила, как набухла и чуть увеличилась ее грудь, что и следовало ожидать при ее подтвержденной беременности. С каждым метром камни попадались все реже, и Лиза ослабила внимание, но тут же поплатилась за это: скользкий от тины подводный камень будто кинулся ей под ноги. Ступня подвернулась, и, расплескивая брызги, Лиза плюхнулась в воду. Здесь на мелководье вода едва покрывала бедра, но боль в щиколотке не позволила незадачливой купальщице подняться быстро. И вдобавок почти тотчас острая судорога скрутила и голень.

– Сева! Сева! – закричала Лиза, но он не сразу расслышал ее зов в рокоте пенистых волн.

К счастью, Всеволод, зайдя на глубину, перед тем как поплыть, оглянулся и услышал жену, и увидел беспорядочные взмахи ее рук, совсем не похожие на взмахи пловца, – и поспешил назад, к берегу.

Сева торопился на помощь жене, но продвигаться получалось медленно – так порой бегут во сне, почти оставаясь на месте. Когда он достиг Лизы, она уже из последних сил боролась, чтобы не захлебнуться, когда набегающие на берег волны накрывали ее с макушкой; чтобы не стукнуться головой о камень, а главное – чтобы успеть сделать судорожный вдох в короткий промежуток отлива.

Подоспевший Сева подхватил тонущую на мели жену под мышки и потянул к берегу. Но если на глубине, пусть и на малой, крупное тело Лизы почти не весило, то последние метры, да еще среди камней, он едва тащил ее на руках.

Наконец оба в изнеможении рухнули на горячий песок. На солнцепеке судорога быстро прошла и затихла боль в лодыжке.

– Лиза, что с тобой случилось? Споткнулась о камень, это я понимаю! Но почему вдруг судорога?! Ведь сегодня и вода теплая: плюс двадцать три!

Лиза знала причину судороги, теперь они часто случались у нее и по ночам – такие судороги часто сопутствуют беременности. Совсем недавно она показалась гинекологу, ей сделали УЗИ и определили срок: почти восемь недель! Лизе тогда хотелось от радости и плакать, и смеяться одновременно, но врач тут же остудила ее пыл. Она предупредила, что в таком солидном для материнства возрасте, тем более при первой беременности, могут случиться непредсказуемые осложнения как у ребенка, так и у самой роженицы. И прежде всего велела провести генетический анализ: сделать пункцию плодного пузыря. А то не дай бог – лишняя хромосома, и вот уже на ребенке печать Дауна, а могут быть диагнозы и похуже, когда родившийся малыш два-три года промучается и в страданиях все равно умрет. Так стоит ли обрекать невинное существо на муки?!