На краю времени - Янина Жураковская

Что такое 'майндтрик', кстати? Откуда вообще выскочило это слово?…

Такое уже с ней было… или что-то похожее…

Странное, неприятное чувство: чей-то пристальный взгляд, буравящий затылок, невидимое прикосновение, слова, которые с неистовой силой рвутся наружу, едва не сворачивая ей челюсть, тихий смешок…

Луна.

Башня.

Человек с искусственной рукой.

'Но, кажется… я вас… люблю…

— Ох, мамочки… — едва слышно выговорила Сердечник, прижимая кулак ко рту. — Ох, ох, ох…

Невозможно! Невероятно! Забыла! Забыла! Забыла! Ну и растяпа! Бестолочь!!!

'Это место… это просто… эти су… Сумерки — просто яма какая-то! — девушка стиснула кулаки, чувствуя, как в ней поднимается такая ярость, что даже темнеет в глазах — или это звезды неожиданно потускнели? — Мало того, что истеричку и психопатку из меня сделали, так ещё и остатков памяти лишить задумали! Нет, прочь отсюда, прочь, прочь! К мадамам, нянькам, куклам, танцам!

— Простите, Зелгарис, — сквозь зубы процедила она, нервно оглядываясь в поисках хоть какого-нибудь намека на выход, — очень было приятно с вами поболтать, но мне пора. Может, ещё увидимся.

'Надеюсь, нескоро', — про себя закончила она.

Светящаяся фигура склонила голову набок и тихонько рассмеялась.

— Куда-то спешишь, Светлячок?

Казалось, Зелгарис ничуть не удивился.

— В общем… да! — не стала скрывать девушка. — Сами знаете, кроме вашего ученика, которого вы так хотите спасти, что даже имя его назвать боитесь, у меня здесь есть ещё кое-кто. И этот кое-кто мне как бы нравится.

— А, может, ты его 'как бы' и любишь еще?

— Причем тут 'как бы'? Конечно, люблю!.. — выпалила Сердечник быстрее, чем сама осознала, что говорит. — Ой… то есть, я… — если бы она находилась в теле, то побагровела бы как вареная свекла, — я не успела… не успела разобраться… а потом столько сразу всего случилось, что теперь, наверное, и не успею. Ваша петля вот-вот развернется, меня пинком пошлют на историческую родину, а его… Господи, я даже лица его не видела, и имени не знаю! Торчу здесь, как дура, а время уходит, и хотя бы что-нибудь полезное сделала…

— Время вечно, Светлячок, только мы проходим, — туманно отозвался Зелгарис. — Но здесь это ардали. Доли ардалей. Почти ничто. Мы — мыслестранники, мы в мгновения между ударами сердца проскальзываем, хоть сотню жизней в Сумерках прожить можем и вернуться в тот же миг, в который уходили. Ты, правда, так пока не умеешь, да тебе и не надо. А что до петли… час галактический стандартный, он в галактике каждой свой, и созданья есть, что не мгновениями жизнь свою меряют, отнюдь… — по 'лицу' ментата пробежала рябь: видимо, он пытался подмигнуть.

Девушка захотелось сломать ему нос, но она сдержалась. Кроме того, она не была уверена, есть ли нос у этого существа.

— Значит, время есть? — деловито осведомилась она, накручивая кончик косы на палец. — Тем лучше. У меня ещё чертова дюжина дел, а на носу встреча с психопатом, который может помочь, а может и нет, если его неправильно попросить — и кто-нибудь вообще знает, как правильно просить психопата? — и который, что гораздо неприятнее, вполне может меня убить, если ему что-то в голову взбредет. Эх, надо было не корчить из себя Василису Премудрую, а слушать Альда, сидеть смирно в том мрачном зальчике под надежной охраной и ждать, но что уж теперь… Так что всё-таки до свиданья.

Она подняла голову вверх, здраво рассудив, что если где и есть выход, так только там. Внимательно оглядела звездные россыпи, ища хотя бы намек на выход, но в Сумерках были не предусмотрены светящиеся таблички с надписью 'Выход' и указующими стрелками.

Впрочем, никто не мешал ей нарисовать свою собственную.

Повинуясь мысленной команде, алый сияющий шарик слетел с её ладони и стремительно взмыл вверх. Он летал кругами, выискивая то, что требовалось его хозяйке, и, наконец, замер на месте, вытягиваясь в стрелку. Она указывала точно на мутноватое белёсое пятно, которое девушка прежде не замечала за мерцанием огоньков душ. Сердечник встала на цыпочки, сильно оттолкнулась от того, на чём стояла — на чем бы она ни стояла — и…

Её запястье обхватила теплая, твёрдая ладонь. За пеленой света она не могла разглядеть лица Зелгариса, но печальный, чуть укоризненный взгляд ментата ощутила вполне отчетливо.

— То, что ты делаешь, называется эмоциональный шантаж, ты знаешь?

— Да мне чихать…

Кокон, обволакивающий Зелгариса, переливался всеми оттенками желтого и колебался, как море в бурную погоду: ментат был недоволен. Сердечник невинно улыбнулась и попыталась освободить руку, но это было все равно, что пытаться сдвинуть с места трехтонный грузовик. Она нахмурилась и, представив себе тонкую, острую иглу, метнула её в Зелгариса.

— Ох! Хорошо, я понял, — он разжал пальцы и потер левое плечо — как раз туда клюнула его игла. — Быть может, права она, и действительно я заигрался… Очень мало людей делать добро в состоянии, но зло творить все умеют. Даже лучшие из нас. — Пульсирующий желтый свет сменился прежней, яркой белизной, и в голосе ментата ощутимо прибавилось серьезности. — Ради общего блага я поступаю так, как поступаю… и есть у меня ученик, на котором благо это держится. Я люблю его как сына, и сейчас ему нужна помощь. И не в великодушии дело, а в выживании. Помочь ему я хочу… но не могу. Но ты можешь. Дважды ты уже вмешалась, сделать снова это не откажешься?

— Ой, — только и смогла ответить Сердечник. Она не умела щелкать логические задачи, как орешки, и быстрой реакцией похвастаться не могла, но проследить связь между 'дважды уже вмешалась', парнем с башни и учеником Зелгариса было не под силу разве что еловому пеньку в парке.

— Так это и был… ваш ученик? А как его зовут? Где его найти?! А он… — она крепко стиснула в кулаке косу, — вы не знаете, он… действительно… я, конечно, не настаиваю, но… он действительно имел в виду то… ну, то самое… И подождите, как это дважды?!

— Да, он это. Не могу сказать. Узнаешь скоро, — по порядку ответил Зелгарис, и девушка всей кожей почувствовала его улыбку. 'Вот ведь старый манипулятор! — с невольным восхищением подумала она, борясь с желанием предложить ему лимонную дольку или, на худой конец, засахаренную вишню. — Да, тебя он любит. Ты постоянно в его мыслях, к тебе его тянет, за тобой нырнул в Сумерки так глубоко, что едва не погиб — но его ты вытолкнула. А в том, что не узнала, твоей вины нет ('Верно, это все вы и ваша чертова петля, из-за которой у меня вместо памяти фруктовый компот! — язвительно подсказала девушка). Он тебя тоже не узнал, хоть и понял, что раньше встречал. Он, мой ученик… не скажу, что лёгкий он человек, но ради тебя кем угодно станет. Ради тебя он солжет, предаст и убьет. И не будь рядом старого вредного манипулятора, ещё долго бы ты его не встретила. Разве это не стоит благодарности небольшой? Если сейчас отвернёшься ты, если уйдешь, всю жизнь страдать он будет, потому что не найдет такой, как ты… Ардражди упрямы слишком, чтобы просто забыть.