Ищи горы - Гоар Маркосян-Каспер

— Через две минуты включишь внешние усилители.

— Зачем? — не понял пилот.

— Мы протранслируем тебе звук их вертолета, замаскируешься.

Когда орбитолет утонул в густом мраке, Мит задумчиво протянул:

— Слишком уж быстро они явились. Где-то мы ошиблись, но где?

Ему никто не ответил. Маран, отвернувшись к иллюминатору, прижался к стеклу лбом и закрыл глаза. Навер с напряженным любопытством озирался вокруг… еще один посвященный — который по счету? Контакт ширился — наверно, это было неизбежно? Пилот молчал. Дан откинулся на спинку кресла и спросил:

— А разве в здании нет телефонов? Пульты-то мы заблокировали, но обычные телефоны…

— Независимых телефонов нет. Вся связь идет через главный пульт, — пояснил Мит.

— Идиотская система, — пробормотал Дан.

— Просто система. Тотальный контроль.

— Но если все под контролем, зачем тогда блокада? Может, никакой блокады и нет, а эта красная кнопка для чего-то другого?

Мит только фыркнул.

— Нет, правда?

— Блокада, — сказал Мит наставительно. — на случай нежелательной информации. Допустим, где-то бунт. Помнишь Вагру? Кто-то оттуда звонит сюда, а кто-то тут берет и пускает его болтовню в эфир. И вся Бакния в курсе. Понял?

— Понял, — вздохнул Дан. — Значит, кто-то успел воспользоваться телефоном прежде, чем мы добрались до пульта.

— А почему свет не выключили сразу?

— По-моему, никто никуда не звонил, — сказал Навер. — Просто, когда мы с Мараном вошли в студию, идиот-диктор завизжал с перепугу, а техник у пульта выключил вещание. Тогда, видимо, и выехали охранники — казармы-то рядом, вот они и явились так быстро. А свет не трогали, поскольку никому не пришло в голову, что мы собираемся выйти в эфир — они ж не знали, что именно произошло. А когда Маран начал говорить… Естественно, им понадобилось несколько минут, чтоб среагировать. В общем, неважно, просто чудо, что при такой спешке все обошлось…

— Не все, — сказал Маран тихо. — Не все. Если б я знал! Я взял бы Поэта с собой. Я хотел, чтоб он был подальше от… От поля боя. И ошибся.

Вспомнив про Поэта, Дан сел. Валяться в постели, когда неизвестно, что происходит внизу… Лодырь! И однако, несмотря на всю свою озабоченность, открывая дверь в ванную, он радостно улыбнулся.

Когда довольный Дан, которому три асаны и форсированный душ-массаж вернули бодрость не только физическую, но и душевную, вступил в апартаменты шефа, уже перевалило за девять — по земному счету, конечно. Начальственная каюта была типа А, попросту говоря, состояла из трех комнат, первая из которых отличалась от каюты Дана, кроме несколько больших размеров, только наличием длинных диванов вдоль стен. Тот же столик, кресла… в одном из них Дан с некоторым удивлением обнаружил Марана. Но еще более его озадачило присутствие в комнате незнакомой молоденькой девушки. Девушка стояла спиной к выходу, на шелест открывшейся двери обернулась, и Дан понял, что она старше, чем казалась со спины. Не двадцать, а двадцать пять, даже двадцать шесть. Изящная маленькая фигурка, правильный овал лица, тонкий нос, большие лучистые зеленовато-карие глаза, черные волосы, собранные в тяжелый узел на затылке… точь-в-точь, как у Ники, когда ей вздумается внести разнообразие в свой облик и убрать свою пышную копну… Одета девушка была необычно — в космосе женщины, как правило, носили брюки, если уж юбки, то одежду спортивного стиля, а эта нарядилась в отделанную кружевом белоснежную блузку с широкими рукавами, в узкую, удлиненную темно-серую юбку и такого же цвета классические туфельки-лодочки на высоких каблуках. Странно… А, собственно, почему? На внеземных станциях и базах практически нет и намека на физический труд, разве что невероятное событие — с какой-нибудь неполадкой не справятся роботы-ремонтники, и придется вмешаться людям, но делать это никак не женщинам, а сидение за пультами и дисплеями вряд ли требует ношения именно рабочей одежды…

Железный Тигран, очевидно, заметил недоуменный интерес Дана к неизвестной особе.

— Знакомься, Даниель. Это моя дочь. Моя Наирочка.

— Наири, — сурово поправила его девушка, но тут же улыбнулась, поставила на стол объемистую, сродни отцовской, кружку с кофе, которую держала в руке, и протянула Дану узкую кисть с длинными тонкими пальцами.

— Для друзей просто Наи.

Дан смотрел на нее, вытаращив глаза. Ему почему-то не приходило в голову, что у Тиграна могут быть дети. Наверно, он все-таки воспринимал шефа больше, как некий символ, чем просто человека…

— Проходи, садись. — Железный Тигран засмеялся. — Что тебя так удивляет? Почему это у меня не может быть дочери? По возрасту я вполне мог бы иметь и внуков, только вот Наи не торопится одарить меня ими.

— Папа!

— Что — папа? Земляне помешались, — сказал Тигран, обращаясь почему-то к Марану. — Никто не желает утруждать себя, рожая детей. Это, наверно, самая трудноразрешимая проблема современной земной цивилизации. Каждый этап развития создает свои трудности, Маран.

— В этой проблеме есть некая надуманность, — недовольно вставил Дан. — Земля и так перенаселена, и небольшое снижение прироста…

— Небольшое? Прирост упал практически до нуля.

— Ну и что? Нас достаточно много.

— Пока да. Но через век, другой мы станем перед угрозой вымирания.

— Ты преувеличиваешь, папа, — сказала Наи, садясь на диван рядом с Даном и придвигая к себе термос.

— Преувеличиваю? Я рад, что молодежь единодушна, но… Сколько сейчас всего землян, молодежь?

— Пять с половиной миллиардов, — мгновенно ответил Дан.

— Верно. А помните ли вы, что эта цифра была достигнута полтора века назад? И что случилось потом?

— Для «потом» имелись объективные причины, — возразил Дан. — СПИД и прочие вирусные пандемии, исламские войны…

— Правильно, пандемии, исламские войны. Однако дело не в статистических потерях. Вспомните, сколько жизней унесли трагедии первой половины двадцатого века, и какова была численность человечества в его конце. Суть в том, что СПИД в наибольшей степени поразил Африку, а исламские войны задели по преимуществу мусульманские страны, то есть удар пришелся на те регионы, где был традиционно высокий прирост населения. К тому же физический конец фундаменталистов, которые, собственно, и воевали, привел к слому религиозных догматов, поддерживавших этот прирост. Прибавьте сюда успехи медицины, которая уже к началу двадцать первого века позволила практически упразднить такое понятие, как случайная беременность… что само по себе, конечно, хорошо, но, как известно, у всякой медали есть обратная сторона, это правило без исключений… Кстати, та же медицина преподнесла человечеству еще одну подобную медаль. Благодаря скачку, который она совершила за последнее столетие, удалось нивелировать падение рождаемости за счет резкого снижения смертности от болезней…

— А где здесь обратная сторона? — спросил Дан.

— А там, что все это расслабляет. Убаюкивает. Максимум через век медицина полностью исключит смертность от болезней и доведет продолжительность жизни до генетического предела. А дальше? Либо грубое вмешательство в генетический аппарат с неясным исходом, либо неуклонное сокращение численности человечества — и это сейчас, когда оно приступает к колонизации беспредельного космоса.

— А почему это происходит? — спросил внимательно — как ни странно! — слушавший Маран. — Почему падает рождаемость?

— А ты спроси у Наи.

— Папа! Прекрати! Или тебе хочется, чтоб отцом твоего внука было какое-то беспозвоночное?

— Почему обязательно беспозвоночное?

— Да потому что они все беспозвоночные!

— Ладно-ладно. Оставим Наи дожидаться прекрасного принца на белом флайере и обратимся к Дану. Он свою принцессу нашел. В не самом обычном для принцесс месте, на соревнованиях по кун-фу, но нашел. Так я понимаю. И однако увеличивать народонаселение он не торопится. Спроси его, почему?

— И правда, почему? — поинтересовался Маран.

Дан поперхнулся кофе, который, как назло, минуту назад подала ему Наи, и закашлялся.

— Я… М-м… Ну… — Он замялся. — Видишь ли… Хм… Собственно говоря, это Ника, — сказал он наконец. — Ведь рожать, извините, ей, а не мне. Я что? Когда она надумает…

— Если надумает, — заметил Тигран. — Понимаешь? — спросил он Марана. — Семья расшатана, ее по сути дела уже нет — в традиционном смысле слова. Вопрос обзаведения детьми решают женщины. А у женщин теперь столько возможностей! Жалко отрывать от жизни годы, необходимые на воспитание детей. Какое-то время решением проблемы представлялась интернатская система. Но…

Он покачал головой.

— Судя по тому, что мне на этот счет попадалось, специально я ничего не искал, — заметил Маран, — интернаты возникли как-то вдруг. Сразу. По логике вещей они должны были распространиться постепенно, но как будто нет. Похоже на волевое решение.