Дети Капища - Ян Валетов

В этот момент парень, видимо почувствовав на себе чужой взгляд, оглянулся через плечо, показав далеко не чеканный профиль с пухлыми негроидными губами и приплюснутым, как у боксера, носом. Подозрение, что обладатель дорогого наряда – настоящий растаман, усилилось.

«Паранойя!» – вынес себе приговор Михаил.

Толпа вынесла Сергеева на платформу.

Даже воняющий мочой, темный и запутанный, как критский лабиринт, нью-йоркский «сабвей» не вызывал у него настолько сильных эмоций, как лондонская «труба».

Метро в «Большом яблоке» было чрезвычайно опасным местом, где поздним вечером можно было запросто влипнуть в историю с ограблением или разбоем, а то и в перестрелку с поножовщиной. В сравнении с ним лондонский «андеграунд» был стерилен, как разовый шприц в упаковке, и безопасен, как старый евнух. Но его теснота и замкнутость, отсутствие бесконечных эскалаторов, широких лестниц и сквозных платформ рождали у Сергеева душевное беспокойство и дрожь в членах. А опасное, как выкидной нож в руках хулигана, метро Нью-Йорка ничего не рождало, кроме нервного напряжения мышц спины при спуске вниз по загаженным бродягами ступеням.

Из похожего на пещеру тоннеля пахнуло жаром, загрохотал по рельсам короткий состав, и толпа внесла Сергеева в вагон, чтобы через четверть часа выплюнуть в Ковент-Гарден – помятого, но морально не сломленного.

Ковент-Гарден, одна из туристических Мекк Лондона, был многолюден в любое время дня и ночи. Кафе, ресторанчики, кондитерские, кофейни, магазины, кинотеатры и, самое главное, театры привлекали сюда тысячи туристов со всех сторон света.

Где надо прятать лист? В лесу! И поэтому Сергеев, с маской ленивого любопытства на лице, брел по улочкам, изображая праздношатающегося приезжего дона, – неприметный среди таких же, как он, приезжих.

В китайском квартале он обнаружил ресторанчик с южнокитайской кухней и вкусно пообедал. Потом забрел в несколько лавочек, торгующих сувенирами. В книжный магазин, где купил себе последний роман Морелла, и в совсем крохотный антикварный магазинчик, зажатый между двух витрин бутиков модной одежды.

Антиквариат, выставленный внутри лавки, Сергеева разочаровал. Все это больше подходило для лавки старьевщика, чем для магазина, хоть и маленького, но расположенного в одном из самых дорогих районов Лондона.

Лампы с рваными абажурами, мраморные и фарфоровые безделушки, литые скульптурки, похожие на неопрятный «новодел», какие-то табакерки, пепельницы, сломанные или потертые лорнеты, совершенно затертые куклы…

И еще тысячи беспорядочно расположенных безделушек, вплоть до явно древней соломенной шляпки, украшавшей мраморный бюст неизвестного Михаилу серьезного бородача в эполетах.

Но за те десять минут, что Сергеев рассматривал ассортимент магазинчика, у моложавого, невероятно похожего на проныру и жулика хозяина купили серебряный портсигар и набор фарфоровых бульдожек за сумму, от которой у Михаила свело челюсти.

Он прошел через скверик, не озаботившись даже провериться от слежки (право дело, какая тут слежка! Что и кому она даст?), и присел за металлический столик небольшого уличного кафе, заказав себе, по случаю отсутствия дождя, большой бокал светлого пива. Вкус английского эля Сергеев не понимал совершенно.

Минут через десять за его столик присел человек, заказал чашку эспрессо с водой, выпил его и ушел прочь, оставив на стуле небольшой пластиковый пакет с мобильным телефоном. Поднимаясь, чтобы уйти, Сергеев прихватил пакет, и мобилка тут же перекочевала в наружный карман его полотняного пиджака.

А еще через десять минут, когда Михаил разглядывал афиши премьерного кинотеатра на площади Звезд, телефон зазвонил.

Голос, раздавшийся из наушника, вначале показался Сергееву незнакомым, и только в конце фразы, сказанной на плохом испанском, он услыхал знакомую по видеозаписи жалобную интонацию и сразу же опознал говорившего – это был господин Базилевич.

Оплот украинского свободомыслия в изгнании, запуганный коварным Блиновым до нервной дрожи, филологическими талантами не отличался. В Испании за такое произношение его могли бы побить. В Аргентине – линчевать. Здесь же, в Лондоне, его могли просто не понять.

– Господин Гарсия? – осведомилась трубка. – Меня зовут Энтони. Вы обо мне, наверное, слышали… Наш общий друг Бурритос сказал, что я могу с вами встретиться сегодня!

Сергеев чуть не расхохотался в голос. Все-таки у Блинова было чувство юмора!

– Можете. Несомненно, – отозвался он на английском, сдерживая смех. – Где вам будет удобно?

Базилевич с облегчением вздохнул и заговорил на английском куда более живо, но с сильным акцентом.

– Давайте в центре. Вечером. Где вы собираетесь ужинать?

– Честно говоря, – сказал Сергеев, – я только что пообедал.

– Ну, у нас ужинают поздно… – произнес Базилевич с интонациями столичного сноба. – Давайте-ка сделаем так… Есть тут один симпатичный ресторанчик на Друри Лэйн, называется «Сарастро». Он популярен у любителей оперы, потому, пока в Опера поют, там почти пусто. Мы можем отлично поговорить. Вы знаете Лондон?

– Да, – коротко ответил Сергеев.

– Найдете?

– Да.

– Тогда в девять. Как…

– Я вас знаю, – опередил вопрос Сергеев.

– Превосходно, – сказал Антон Тарасович, он же Энтони. – До встречи, дон Анхель.

– До встречи.

«В кино что ли сходить? – подумал Сергеев с ленцой. – Втравили меня в игры дилетантов. Детский сад, штаны на лямках… Нельзя же читать плохие шпионские романы! Тайные встречи в ресторанах, женщины с обнаженными спинами, блеск бриллиантов, яд в бокале… Фигня полная!

А дешевый паб типа „Фиш энд Чипс“ наши амбиции не удовлетворяет? Там, конечно, незаметно встретиться нельзя? Положение не позволяет. Ох, господин Флеминг! Ты-то эту работу знал не понаслышке, изнутри знал. Только, если бы писал все, как есть, ни одного романа не продал бы!

А господин Базилевич твоего Бонда любит! Не где-нибудь назначил встречу, а в центре Лондона! Не в пабе для среднего класса, а в модном театральном ресторане, где его, эстета и политэмигранта, все, от хозяина до официантов, знают по имени и в лицо».

Одно было утешительно: Сергееву это все было безразлично. Его задание и состояло в том, чтобы светиться по максимуму и создавать вокруг Базилевича непонятное движение. Похоже было на то, что Блинов со товарищи, при участии своих английских партнеров, собираются устроить в британской столице настоящий аукцион. Или же настоящую «разводку» – это с какой стороны посмотреть.

Небо, в который раз за день, набухало дождем, но было тепло, парили лужицы на тротуарах. Сергеев решил пройтись до Темзы, не торопясь, пешочком, а если дождь таки решится припустить, то спрятаться от него не будет проблемой. А можно и не прятаться. Что-что, а зонты в Лондоне продаются на каждом шагу.

Прогуляться вот так, праздно и лениво, представлялось идеей невероятно привлекательной, и медленно шагающий по городу Михаил начал понимать, почему Блинов назвал его командировку променадом.

Почему-то вспомнился профессор Плейшнер, бредущий по нейтральному Берну, снятому, кажется, в Риге, с восторженным выражением на лице.

Ассоциация была настолько сильной и неприятной, что Сергеев сразу же подобрался, как хищник, услышавший в зарослях щелчок взводимых курков. Почти мгновенно, словно симптом психоза, у него возникло ощущение «проехавшегося» по спине чужого взгляда. В который раз за сегодня мысленно упрекнув себя в паранойе, Сергеев «проверился» у зеркальной витрины, где торговали зонтами, развешанными на выносной металлической стойке. И минутой спустя проделал то же самое у табачной лавки.

За ним шли двое. Приблизительно одного роста и возраста, с одинаковой небритостью на лицах. Один из них был чуть полнее напарника, с низким лбом и вислыми бульдожьими щеками. Надо лбом ползли залысины, волосы были собраны в «хвост». Второй же отличался болезненной худощавостью и странной краснотой вокруг черных, блестящих глаз – такие лица Сергеев видел у обитателей портовых притонов.

Судя по одежде худого, походившего на карикатурного Дракулу филера, причиной покраснения был не элитный «розовый» кокаин, а дешевый «крэк» или еще что похуже – во всем его виде была заметна привычная неопрятность, свойственная необеспеченным наркоманам со стажем.

Профессионального в их поведении было ровно столько, сколько и привлекательного во внешности. Сергеев шагал по улице, отлавливая топающую за ним двойню в отражениях витрин, и раздумывал над тем, кто отправил за ним этих неумех.

То, что парочка была посажена к нему на хвост с показательными целями, сомнений не вызывало. Значит, существовало, как минимум, два варианта. Первый, самый простой, но не самый вероятный, что кто-то сделал Сергееву «ручкой»: «Ау, милейший, мы здесь, мы тебя видим! Привет! И ты нас видишь? Ну так веди себя хорошо».