Облюбование Москвы. Топография, социология и метафизика любовного мифа - Рустам Эврикович Рахматуллин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Галерею женских лиц Кузнецкого Моста, пожалуй, завершает героиня «Доктора Живаго» Лара Гишар.
Происхождение Лары типично для Кузнецкого. Приéзжая с Урала «вдова инженера-бельгийца и сама обрусевшая француженка Амалия Карловна Гишар», мать героини, «купила небольшое дело, швейную мастерскую Левицкой близ Триумфальных ворот», то есть у площади Белорусского вокзала. Купила «с кругом ее прежних заказчиц и всеми модистками и ученицами». Видно, как тень Обер-Шальме распространяется с Кузнецкого Моста вверх по Неглинной и на край ее бассейна. «Чувствовалась близость Брестской железной дороги». «Дом был одноэтажный, недалеко от угла Тверской», то есть от конца 1-й Тверской-Ямской.
Квартировали Гишары у начала Тверских-Ямских, в меблированных комнатах «Черногория» в Оружейном переулке. «Это были самые ужасные места Москвы, лихачи и притоны, целые улицы, отданные разврату, трущобы “погибших созданий”.» В Оружейном переулке, на углу 2-й Тверской-Ямской, родился Пастернак.
Со временем Гишары стали жить при мастерской. Неподалеку, «в конце Брестской улицы», жил Паша Антипов, будущий муж Лары.
Но прежде в ее жизни возник адвокат Комаровский. Сначала Лара целовалась и вальсировала с ним на чьих-то именинах в Каретном Ряду («направо легла Садово-Триумфальная, налево Садово-Каретная»), потом пришла к нему домой.
Тот жил в Петровских линиях, как называется один из переулков Кузнецкого Моста. Местными персонажами глядят и экономка Комаровского Эмма Эрнестовна, и его друг Константин Илларионович Сатаниди, актер и картежник, с которым «они пускались вместе шлифовать панели» Кузнецкого, наполняя оба тротуара своими голосами.
На прямом продолжении улицы Кузнецкий Мост поселяется Паша Антипов: «в комнате, которую Лара сама приискала и сняла ему у тихих квартирохозяев в новоотстроенном доме по Камергерскому, близ Художественного театра».
Камергерский лежал и на пути Лары с Петровских линий в Мучной городок близ Волхонки, где она выстрелит в Комаровского.
Именно в Камергерском «Лара любила разговаривать в полумраке при зажженных свечах». Когда в один святочный вечер «во льду оконного стекла на уровне свечи стал протаивать черный глазок», по Камергерскому проехали в извозчичьих санях Юрий Живаго и Тоня Громеко. Живаго, обратив внимание на скважину в окне, прошептал «начало чего-то смутного»: «Свеча горела на столе. Свеча горела…»
Подобно скрещению судеб в свете свечи, в Камергерском скрестились два мира. Ибо как Лара – Неглинному Верху, Тоня Громеко принадлежит Арбату (Сивцев Вражек, угол Плотникова переулка). Сам Живаго, как скрещение миров, любит обеих женщин.
Комната в Камергерском станет последней для него. В конце романа Лара, зайдя туда по старой памяти, увидит гроб, а в нем Живаго.
«Комната обращена была на юг. Она двумя окнами выходила на противоположные театру крыши, за которыми сзади, высоко над Охотным, стояло летнее солнце…» То есть дом стоял на той стороне переулка, где Художественный театр. «Новоотстроенным» в те годы был угловой с Большой Дмитровкой дом (№ 5/7) на древней усадьбе Собакиных – Стрешневых.
Камергерский переулокГорбом Камергерского лежит перевал между двумя любовными долями Москвы, Арбатом и Неглинной. Здесь средостение московского Запада, веста.
В «Евгении Онегине» возок Татьяны Лариной, пронесшись по Тверской, по-видимому поворачивает в Камергерский, на Кузнецкий Мост. Определенно поворачивает здесь Белинский в своем литературном поиске центральной улицы Москвы.
Природа этого движения ясна. Кузнецкий был мостом между частями города, главным мостом через Неглинную. С исчезновением Неглинной под землей после 1812 года привычка поворота не исчезла сразу.
Камергерский переулок. Фото конца XIX века. В доме справа еще не устроен Художественный театр
Да, пожалуй, сохранилась и теперь. Отсюда половина успеха Камергерского как пешеходного проекта. На этом перевале временят и ждут, даже когда не знают, кого или чего. Судеб скрещенья.
Часть XXIII. Тверская и Тверской
Тверской бульвар. Открытое письмо
Улица-мирТверская улица не только пограничье, но и мир. Как всякая граница – не черта, но мир с особенными свойствами (мысль Гелены Гриневой в беседе с автором). Свойства Тверской суть свойства гребня, собственно холма, тогда как свойства Кузнецкого Моста суть свойства долины между холмами, Страстным и Сретенским. Насколько склон холма принадлежит долине, – Тверская принадлежит миру Кузнецкого Моста. Насколько склон холма принадлежит холму, – Тверская принадлежит самой себе.
Тверская улица. Литография Огюста-Антуана Кадоля. 1825 или начало 1830-х
Самость Тверской есть самость Квиринальского холма Москвы, Страстного.
Самость Тверской была утрирована превращением в улицу Горького, архитектурным превращением в улицу-мир.
Первоначальное облюбование Тверской направлено вдоль гребня, а облюбование Кузнецкого Моста – вдоль склона.
Восьмой фаворитТверская облюбована с начала XVIII века.
Помимо дома Долгоруковых и дома Разумовских (№ 5 и 21), на улице стоят дома двоих екатерининских любовников.
Дом № 20 сохранил тогдашнюю наружность. Правда, только сзади, да еще с надстройкой. Дому повезло, как повезло его хозяину, восьмому фавориту Екатерины Александру Петровичу Ермолову. Дом скромен так же, как его хозяин, чей «случай» оказался слишком краток.
Дом Ермолова на Тверской. Чертеж фасада из Альбомов Казакова. 1800-е
Выдвиженец Потемкина, Ермолов потерял расположение светлейшего, когда заступился за честь последнего крымского хана. Екатерина рассудила, что должна держаться «корня, а не ветвей», то есть не ссориться с Потемкиным, и отставила Ермолова.
Девятый фаворитОт восьмого до девятого фавора несколько шагов
