Стервец - Орис Хант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как?
– Она не ответила. В смысле, я сказал, а в ответ тишина. Повернулся к ней, она спит. Ну, подумал я, вот это фиаско, сейчас же наоборот прилипнет ко мне и не отвяжется, а будить её, чтобы специально сказать эту фразу, сама понимаешь… Короче, заснул я с диким разочарованием. Проснулся часа через три от мощного грохота. Кто-то прям дубасил в дверь что есть дури. Ну, я натянул трусы, пошёл открывать и в коридоре по пути наступил в лужу. Удивился ещё, мол, что за фигня, откуда здесь лужа, но значения не придал. Открыл дверь, там соседи снизу, вопят, мол, заливаю я их. И тут меня как током шибануло: лужа в коридоре, затопленные соседи, ванная комната… Побежал туда. Открываю дверь, включаю свет и… она. Лежит. Голая, вода красная – руки вспороты. Я в ахуе. Соседи тоже. А потом меня сзади огрели по затылку, и я вырубился.
– Ничего себе! – ошарашенно прошептала Диа.
– Это, короче, сосед подумал, что я убил девушку, ну и ударил меня. И, блин, так-то оно и вышло по сути. Мне кажется, из-за той фразы… Ну вот и всё, собственно.
– Как всё? А дальше?
– Дальше ничего особенного. Меня затаскали по судам, уволили – кстати, в должности я восстановился благодаря Форсу. Один раз на меня напал отец Глазури, но получил отпор. Все винили меня в её смерти, и я в том числе. Мне было стыдно. Но знаешь, не так, как когда спираешь вину на другого, а по-настоящему, такой дистиллированный стыд. Хотя в итоге с меня сняли все обвинения, дело закрыли, но один фиг… С тех пор Стерх меня ненавидит. Уверен, что это я её убил. А штука в том, что он отчасти прав, получается.
Остаток пути до площади они проехали в тишине. Но на прощание Диа нагнулась и чмокнула Корда в щёку.
Когда машина вновь тронулась, Форс осторожно отметил:
– Я бы, наверное, не смог такое своей девушке рассказать.
– У тебя есть девушка? – Корд притворился, что удивлён.
– Нет-нет, я про другое, – помотал головой Форс. – Она же может о тебе мнение изменить. Понять, что ты не такой уж хороший человек.
– Да я себя и не позиционировал так. А искренность, мне кажется, важней. Знаешь, что думаю? Если я когда-нибудь убью человека, и Диа об этом спросит, я отвечу ей честно. Ложь всё равно надолго не спрячешь, а эмоциональный удар от того, что её парень не только убийца, но ещё и лжец, будет намного сильней.
– Ты собираешься убить человека?
– Кто знает… Но если что – начну с тебя, – хищно усмехнулся Корд.
– Э-эй. Почему? – улыбнулся Форс.
– Глупые вопросы задаёшь.
Место преступления было оцеплено, а зеваки, как обычно, пытались хоть краем глазом увидеть труп. Интересно, почему людям так нравится наблюдать чужие смерти?
У выезда с арки их встретил судмед. Форс опустил окно, чтобы поздороваться.
– Вы сегодня долго, – констатировал судмед.
– Да это я служебным положением пользовался, – признался Корд. – Впрочем, не думаю, что мы много потеряли. Как ваши успехи?
– Насчёт того, что вы немного потеряли, ты прав. Ничего интересного, кроме тела, здесь нет.
– Опять убийца-призрак, который следов не оставляет? – хмыкнул Корд.
– Похоже на то. Припаркуйтесь вон там и идите к площадке для мусора.
Зеваки следили за ними, как за кинозвёздами на красной ковровой дорожке. Разве что дорожка из была асфальтовой и вела к куче мусора, а не к славе. Да и хрен с ней. Корду его работа нравилась гораздо больше.
Тело было спрятано за центральным из трёх баков. Едва увидев его полностью, брови Корда поползли вверх.
– Ух ты, – пробормотал он.
– А? – не понял Форс.
– Узнаёшь?
Форс пожал плечами.
– А должен?
– Это Мадам из «Голубых глазок». Она приходила к нам на опознание Фамильяра после убийства проститутки в парке.
Наконец до Форса дошло.
– Ух ты.
– Вот-вот.
Корд присел на корточки рядом с телом. Белое лицо Мадам с закатившимися глазами и раскрытым ртом выглядело жутковато. На шее, прямо под челюстью, алела тонкая странгуляционная борозда.
Задушена.
Корд опустил взгляд. Бежевое пальто, чистое (не считая спины – ей Мадам упиралась в мусорный бак), правый карман оттопырило что-то объёмное. У живота лежал белый конверт.
Форс защёлкал фотоаппаратом.
Корд открыл конверт. Внутри виднелся лист бумаги и квадратная синяя упаковка. Следователь аккуратно её вытащил.
– Что это? – поинтересовался Форс.
– Гитарная струна, – прочитал на упаковке Корд. – Басовая, стальная. – Он поднял взгляд на судмеда. – Убийца снова оставил нам орудие преступления?
Судмед принял из рук Корда струны и прощупал упаковку.
– Возможно. Точно скажу позже.
Корд вытащил из конверта оставшийся предмет. По центру страницы буквами разного кегля и шрифта, вырезанными то ли из газет, то ли из журналов, было наклеено всего одно слово:
ЛГУНЬЯ
– Хм. А вот это уже интересно.
– «Лгунья»? – спросил Форс. – Что имеется в виду? Раз она проститутка, то причём здесь ложь?
– Выясним.
Корд ощупал правый карман пальто. Мягко.
Внутри оказался белый бумажный пакет. Корд вытащил его содержимое и застыл.
– Нихрена себе, – ошарашенно пробормотал Форс.
На Корда пустыми глазницами смотрело его собственное лицо.
2
Диа никак не могла разобраться, где же вход. В здание, которое совсем не походило на театр, а напоминало обычный трёхэтажный жилой дом, вело аж четыре входа, но ни на одном не висело указателя «Театральная студия „Контркультура‟». Адрес точный, она проверила дважды.
Одна дверь вела в парикмахерскую. Спросив там, где вход в студию, парикмахерши недоумённо покачали головами. Вторая дверь – вход в магазин «Продукты». Там тоже никто ничего не знал. Третья дверь – серая, металлическая, без указателей вообще – была закрыта, а четвёртая вела в подъезд. Но не может же студия находиться там?
Для верности Диа обошла здание ещё раз, удостовериться, не упустила ли чего. И обнаружила кое-что новенькое: рядом с той самой закрытой дверью появился парень. Диа рассмотрела его: красавчик (Корд наверняка сказал бы: смазливый), молод (больше пятнадцати она бы ему не дала), довольно высок для своего возраста. Одет он был в джинсы и лёгкую курточку, на голове виднелись наушники. Диа решила спросить у него.
– Привет! Не подскажете, где здесь театральная студия?
Парень, погрузившийся в музыкальный транс, сначала не обратил на
