Имидж напрокат - Дарья Донцова

– Вы тоже с ними в одной упряжке были? – прошептала Ксения.

– Нет, меня в компанию не пригласили, – хмыкнула сестра Валерия Борисовича, – я моложе брата, казалась им дурочкой.

– Откуда тогда такие подробности знаете? – снова задала вопрос Михайлова.

Надежда рассмеялась:

– Мы в то время жили все вместе в одной квартире. Я удивляться стала, чего это к нам Леня из Америки зачастил. И только Самсонов в гости зарулит, как мигом Козланюк прибегает, Валера мне деньги дает и говорит: «Сбегай с подружками в кино». Брат всегда жадноват был, а тут вдруг аттракцион неслыханной щедрости открылся. Я живо сообразила: что-то эта троица затевает. Один раз ушла, дверью громко хлопнула, а затем потихоньку вернулась и все разговоры парней услышала. Потом то же самое стала часто проделывать, очень уж интересно было, как они секту организовывали.

– Вот дрянь! – выругался Валерий. – В своем доме не ждешь предательства, а тут родная сестра с потрохами продала.

– Я молчала много лет, – обиделась Надя. – И никогда бы рта не раскрыла, не выгони ты нас с Боречкой. Как ты со мной, так и я с тобой. Получи, фашист, гранату!

Костин вздохнул:

– Бизнес троицы укрепился, деньги к ним потекли рекой.

– Даже океаном, – ухмыльнулась Надя. – Валера медцентр открыл, Леня в Америке припеваючи жил, сувенирами только для вида торговал, Козланюк прекрасно себя в общине чувствовал. Родион гнилой человек, ему всегда нравилось других унижать, а тут он получил неограниченную возможность это делать.

– Идиот он, – проронил Валерий Борисович. – На самом деле себя царем считать стал, захотел династию основать, наследнику все передать. Если б не дурацкое поведение Козланюка, мы бы сейчас припеваючи жили. Но этот недоумок стал убивать женщин и детей.

– Вы об этом знали? – быстро спросила я.

– Нет, нет! – испугался Милов. – В газете после ареста Родиона прочитал и ужаснулся. Ни я, ни Леня не могли и представить, чем Козланюк занимается. Нас его отношения с паствой не касались.

– С арестом Учителя общий бизнес накрылся медным тазом, – резюмировал Костин. – Козланюк оказался на зоне, денежный поток прервался. Некоторое время господин Милов еще жил – не тужил, но расходы его стали превышать доходы. Валерий Борисович тоже любит женщин и не способен долго жить с одной супругой.

– Правда, господин Милов своих жен не убивает, – заметила я. – Надежда говорила, что брат жаден, но тем не менее селит бывших супружниц за границей, покупает им там недвижимость. Потом начинает новый роман… Недешевое удовольствие. И как у Валерия Борисовича в последнее время было с деньгами? А?

Костин посмотрел в ноутбук.

– Печальная картина. Медцентр еле-еле себя окупал. Прибыли – зеро, иногда владелец оказывался в минусе. Дом, в котором живет господин Милов, находился в залоге у банка. Но потом был выкуплен. Думаю, Леня опять дал другу взаймы.

– Под процент! – обозлился Валерий Борисович. – Да еще лекцию мне прочитал: доллары он со своего счета снимает, прибыль теряет. А когда я не смог в срок отдать…

Он замолчал.

– Не позавидуешь вам, – кивнула я, – положение хуже губернаторского. Сначала заложили дом, затем одолжили денег, чтобы не лишиться особняка. Но ведь долг возвращать надо. Дружба дружбой, а табачок врозь. Старая пословица и по сей день актуальна. Только вот прибыли все нет. И что владельцу медцентра делать?

– Тут родился у него план, – подхватил Федор Иванович, – вынудить кого-то из пациентов подарить Самсонову свое имущество. То есть господин Милов решил использовать опыт секты. Но как убедить человека расстаться с нажитым? Что ж, он придумал красивую историю, тоже с религиозным уклоном: прапрапрабабушка-монашка… демонстрация адских мук… необходимость принять крещение… Книги писать не пробовали?

– Это Ленька затеял! – взвился Валерий. – Мне ни копеечки не досталось, Самсонов все себе забрал. Мой долг погасился, да еще ему навар достался. Взять Нину с Ксенией на работу была идея Леонида. Мы знали, что обе с Родькой спят, детей ему нарожали, а он сказал: «Тетки все для нас сделают. Только намекнем, что про Козланюка знаем, сразу на колени упадут». А потом заорал: «Ну я и дурак! Как же сразу-то не допер! Где деньги Родьки? Менты их не нашли. Ты бабло на центр потратил и на баб, жен менял, жил шикарно. Я свою часть в банк поместил, есть у меня копейка на старость. А Козланюк куда бабки складывал, а? Надо его нычку отыскать и поделить. Уверен, или Нинка, или Ксения, или обе знают, где хранится мошна. Иначе на какие шиши бабы дом купили? Буду думать, как птичек петь заставить, но сначала хочу получить с тебя долг. Есть идея…» И давай излагать, как можно у какой-нибудь больной старухи квартиру захапать. Так что это его сценарий с монашкой, не мой. Только Ленька уж слишком торопился. Я его предостерегал: «Не гони коней, надо найти богатую, но одинокую пенсионерку, тогда после того, как она дарственную напишет, шума-вони не будет. А Самсонов чужие здравые аргументы не воспринимает. Замахал руками: «Совсем одиноких людей не бывает. Нет детей, мужа, значит, есть компаньонка, приживалка, подруга, соседка. Не трусь, Валера. Мой план – твое исполнение. Шевелись, не спи! Уверен, Родион своих сыночков голодными не оставит, бабье в курсе, где Козланюк казну припрятал. Надо их заставить к захоронке бежать. Но сначала все-таки провернем дело с квартиркой, а уж потом дур тряханем».

– Вы взялись за дело и с помощью Нины получили от перепуганной Бруновой дарственную на имя Самсонова, потом приказали медсестре вколоть ей тромбообразующий препарат, – подвела я итог.

– Мне велели! – закричала Нина. – Сказали: «Бруновой надо ввести лекарство». Ампулы у меня в сумке оказались. Я их взяла и ввела через капельницу. Я всего-то медсестра, в препаратах не разбираюсь, про те, что прокапать надо, впервые услышала. И когда упаковка закончилась, Брунова живее всех живых была, скончалась старуха под утро. Я ни при чем! Вообще!

– Так… – протянул Федор Иванович. – Кажется, в конце темного туннеля возник мерцающий лучик света. Валерий Борисович не мог от своего лица давать указание медсестре, он же не дурак, чтобы открыто действовать. И как он связывался с вами?

– Имейлы посылал, – всхлипнула Нина. – У меня есть личная почта, но письма не на нее падали.

Лицо Костина на секунду приняло озабоченное выражение, и я поняла: Володя ничего не знал о втором ящике Волынкиной. А медсестра продолжала:

– Один раз прихожу домой с работы, открываю на крыльце сумку, чтобы ключ взять, а в ней не пойми откуда конверт. В нем оказались деньги и записка: «Купи телефон. Открой на нем почту, жди сообщений. Трубкой пользуйся только для приема писем. Твой муж Родион».

– Я ничего не знала! – ахнула Ксения.

– Так мне было велено тебе ничего не говорить, – всхлипнула Волынкина. – Я думала, что помогаю отцу своих детей, любимому человеку, в голову прийти не могло, что это Милов пишет. Честное слово, я не виновата, тромб у Бруновой не по моей вине возник, понятия не имела, что было в ампуле.

– Стоп! – скомандовала я. – Вы говорили, что какая-то женщина звонила вам по телефону, пугала изъятием детей. А сейчас выясняется, что вам присылали письма.

Нина прижала руки к груди.

– У меня слова и мысли путаются, нечетко объясняю… По поводу Бруновой через почту меня инструктировали. Детьми клянусь, думала, что мужу помогаю. Когда все выполнила, он мне писать перестал. И до сих пор никаких вестей нет. А совсем недавно, пару дней назад, ушла я днем в столовую, вернулась в сестринскую, слышу, в моей сумке мобильный разрывается. Вынула трубку, а оттуда голос: «Твои дети от Козланюка…»

Голос медсестры задрожал.

– Я так испугалась! Голос странный такой, но я решила, что это женщина… Ой, мне прямо плохо стало! И она…

Нина разрыдалась.

– Вам приказали «потерять» в палате Галкиной медицинский документ, из которого становилось ясно, что Раиса Петровна больна раком, – договорила я за Волынкину. – Но этого мало, чтобы подставить Ксению. Что ж, вы успешно справились с ролью – пришли ко мне и ловко изобразили, будто не знаете, как поступить: рассказать о проступке ближайшей подруги, о том, что она дала коракор Галкиной, или промолчать.

– Мной управляли, – зашептала Нина, – вели, как собаку на поводке. Приказали взять у Ксюши браслет, надеть себе на руку, брызнуть в видеокамеру краской, но так, чтобы украшение в кадр попало. В моей сумке лежал конверт из серой бумаги, на нем было напечатано: «Ксении, плата за услугу». Я не знаю, как он в мою торбочку попал. Не догадывалась, кто в нее все подкидывал, в том числе и ампулы. Моя сумка обычно в сестринской стоит на подоконнике, как в нее что-то сунуть можно… Голос сказал: «Слушай внимательно. Если напутаешь, прощайся навсегда с сыновьями. Сначала выведешь из строя камеру, но так, чтобы охрана увидела браслет. Потом откроешь ящик в А-пять, положишь туда конверт на имя Ксении. Оставишь в беседке мобильный, он тоже в твоей сумке. И сделаешь так, чтобы Романова его нашла. Придумай что угодно, но заставь ее взять сотовый. Сама стой неподалеку и начинай звонить. Надень на свой телефон изменитель голоса и скажи: «А-пять, красный, А-пять». А через минуту зайди в беседку, заведи разговор про телефон. Романова должна пойти к пробивателю. Сделай все, чтобы она туда пошла и ящик открыла. Запомни: ей надо сразу после разговора с тобой туда идти. Пока все».