Долгие Дороги - Дэн Марко

с тобой, но я голоден. – произнёс Даниэль, стараясь показать серьёзность своего решения, в тоже время, не выходя за рамки их «острых» взаимоотношений. – Запасы остались в том туннеле. Без еды и воды, я долго не протяну. Мне необходимо по крайне мере отдохнуть, перед продолжением, может даже осмотреться, найти…

Лёгкое давление, сродни холодному лезвию, прошлась по затылку. Не боль, а скорее предупреждение.

– То, что ещё у нас обоих один враг, не делает нас союзниками. Ты всё ещё в моём подчинение и будешь делать, что прикажут, не зависимо от твоего мнения. – всё в той же грубой манере выражено произнёс он. – Но я тоже человек и знаю, что такое голод. Он делает из подчинённого тупого и слабого зверя. Мне такой не нужен. День. Я даю тебе ровно день, и не более.

– Спасибо. – потирая шею от боли произнёс Даниэль, прежде чем связь с треском прервалась.

Учёный упал на лежанку. Ноги более не в силах были нести его вес. Всё тело изнывало от тугой боли. Нужда в пище наступала также, как и рвотный позыв от каждого разговора с этим человеком, заканчивающийся электрическим зарядом. И всё же Вестерфозе чувствовал некое облегчение. Хоть и с прагматической стороны, позволил ему забыть об этом нескончаемом кошмаре ровно на один день. В тот момент, когда естественные потребности пересилили слабость, страх перед загадочным голосом из динамика исчез. В какой-то степени, Даниэль мог гордится своей маленькой победой.

В скором времени, запах пряного жаренного мяса окончательно приманил его к столу, и увлечённый трапезой учёный смог забыть минувшие тяготы жизни, полностью отдавшись долгожданному удовольствию.

Глава 13.

…

Этот город подобен полю боя. Пустой, отрешённый, забытый, больше походивший на кладбище, с зарытыми в земле телами столь множества неповинных людей. Но ежели сражение оправдывает цель, что оправдывает этот ужас? Может ли быть у бессмысленного кровопролития, достигнутого в погоне за сумрачными идеалам, достойное оправдание? Неужели человечество сталкиваясь с этой проблемой за всё это время, всё ещё не решило? И если найдёт, сможет ли оно решить её, прежде чем пески времени поглотят этот мир целиком. Возможно, это уже случилось.

Дрона, сидевший на одном из единственных уцелевших зданий долго всматривался в ужасающие картины «города-будущего». Вопросы и сомнения терзали его. Жалость и непонимание были единственными чувствами, которые он испытывал в данный момент к тем, кто жил в этих завалах, ещё до того, как они стали таковыми. И чем дольше он думал, тем больше сожалел, неосознанно возвращаясь в памяти к похожей картине, к полю Куру.

Те события, которые он с обретением этого нового тела хотел забыть, оставить их тогда же, со своей смертью. Мог ли он представить, что ещё хоть раз ему придётся лицезреть нечто подобное, что он снова вспомнит ту ошибку, которую совершил. Ошибку, которую совершили они все с самого начала, и пандавы, и кауравы. Вся та вражда, вызванная алчностью, обернулась погибелью для обеих сторон. И как бы Дроне не хотелось обратить время вспять, остановить ту безумную бойню, он даже во всех ужасах этого мира, всё ещё верил в благоразумие людей.

Ветер усиливался, гул с рёвом проносился мимо ушей, даже таким образом не заполняя здешнюю тишину. Приближалась буря, тучи сгущались, песок и пыль вздымались к небу, закрывая созданными облаками, заходящее за горизонт солнце. Потоки хиральности странным образом проходили сквозь тело бывшего наставника, в который раз его пребывания здесь, напоминая о всей фальшивости его новой сути.

Тот человек в белом костюме, уже должен был уйти далеко. Дрона следил за ним некоторое время, не из-за любопытства, скорее из той же жалости. За время, проведённое здесь, он успел отвыкнуть от простых людей, тем более от живых. Воспоминание о живых разговорах, возможность поговорить с человеком, хоть пару минут, были достаточными факторами, чтобы вмешаться в ту дуэль, и остановить чёрного гиганта. Осталось лишь надеется, что они смогут ещё, хоть немного поговорить о чём-нибудь, прежде их дороги окончательно разойдутся.

Ветер завывал в ушах так, что не один человек не смог бы что-либо расслышать, но чувства претеритантов были отточены до идеалов, в следствии чего, покой Дроны бесцеремонно прервал звук неслышных, но тяжёлых шагов позади него. Он не стал оборачиваться сразу, хотя и не мог точно определить, кем являлся пришедший к нему гость, столь умело подкравшийся к нему со спины. Фигура незнакомца замерла в метрах пяти от того места, где сидел бывший учитель, и в течении некоторого времени тишина нависла над обоими, так, что гула ветра уже было не различить.

Он не был тем великаном с угольной кожей, Дроначарья понял это сразу. Шаги были тихим, не такими как у него. Заметить, а тем более услышать такую громадную фигуру не составило бы проблем, для бывалого воина. Но сейчас перед ним предстал человек, которого за всё своё пребывание, он ещё не встречал. Нападать он не собирался. Пришёл с миром? Дроне хотелось в это верить.

– Ты весьма искусен в скрытности, это похвально. – первым начал лучник, в своей привычной, расслабленной манере.

Молчание было ему ответом. И когда, уже индийский претеритант намеревался встать, и по достоинству поприветствовать гостя, тот одарил его своим голосом.

– Я учился у лучших.

Всего одна фраза. Этот голос. Всё, начиная от тембра, резкости, громкости и выразительности, в своей серьёзной и строгой манере, заставило воспоминания учителя вспыхнуть с новой силой. Смесь горя, счастья и удивления прошлись по его телу в одно мгновение. Ибо он знал, что единственным обладателем такого голоса мог быть лишь один человек…

Лучник обернулся стремительно, всколыхнув пыль под собой, веки раскрылись, а от внезапности рот приоткрылся. Его глаза не верили тому, что видели, уши не верили тому, что услышали, а разум отказывался принимать происходящее. Но всё же, все органы восприятия были зациклены на лишь одной фигуре, стоящей прямо перед ним. Фигуре, столь знакомой, и столь же забытой.

Это был мужчина с широкими плечами, индуистской внешности, чуть младше нового тела Дроны, ростом схожим с ним. Кожа, менее тёмная, чем у него, по юному светлее. Длинная, достигающая пола тёмно-фиолетовая лунги, скрывающая его сильные босые ноги. Половину вытянуто мускулистого торса, наискось покоилась под дорогой шелковистой тканью. Разнообразные изделия из золота и серебра украшали его тело наручами, браслетами, иногда впиваясь в грубую плоть. Ветвистые, словно лианы чёрные татуировки покрывали его спину и грудь. Длинные нечёсаные волосы, простирающие до самой поясницы, и щетина на бороде, придавала его образу ту дикую неопрятность, которая когда-то