Долгие Дороги - Дэн Марко

лишь утолить потребность в еде и сне, как его бурлящий мыслями разум вновь приходил в действие. Ему не давало покоя всё окружение, начиная от расписных мозаичистов стен, заканчивая теми высоченными колоннами, даже в теории не способными находиться под таким древним городом как Лондон, не будучи замеченными за всё это время. Еда и вино хоть и имели невероятный вкус, всё же заставляли задуматься о своём происхождении. Быть может все эти люди приносили припасы сверху? Или же выращивается и производится прямо здесь?

Все эти мысли, словно голоса не давали ему покоя, даже во сне. То необъяснимое воодушевление, похожее на некий, не пойми откуда взявшийся, дурман, стоило ему лишь войти в тот величественный зал, интересовало его не меньше. Став последней каплей его ожидания, Вестерфозе вскочил со своего места и зашагал к выходу.

Вдоволь отдохнув, его тело чувствовало себя гораздо свежей. Ноги больше не тревожила боль в мышцах, и зуд мозолей наконец немного утих. Учёный и подумать не мог, как быстро он смог получить такой прилив сил, после того безостановочного пути.

Проходя меж улиц, созданных из таких же древнеримских домов, как и у него, ему всё чаще встречались люди, занимающиеся вполне обыденными делами. Улицы и площади становились всё оживлённее, по мере того как далеко заходил Даниэль. Это показалось ему странным, ведь согласно его расчётам, сейчас лишь ранее утро. Но он списал это, на отсутствие ориентации во времени, у местных жителей. В любом случае, единственным источником света здесь всегда оставались свечи, костры и факелы.

При этом, несмотря на обстановку, в которой оказались эти люди, они выглядели довольно жизнерадостно. Беззаботно расхаживая из стороны в сторону, в своих дорогих шелках и тканях, они вызывали у мужчины в белом костюме лёгкую зависть. Но отнюдь не из-за богатства и роскоши, а из-за той детской наивности и абсолютному равнодушию к тем ужасам, что пришлось лицезреть Вестерфозе в своём походе. Он не знал, помнили ли они о гибели своих друзей, родных и знакомых в день, когда их родной город стал огромным пепелищем, оплакивали ли они их, скучали ли по прошлым жизням. Сейчас это уже вряд ли имело значения. Они были счастливы, и это всё что им нужно. Правильно ли так было, или нет. Сейчас Даниэлю не хотелось в этом разбираться.

Дойдя до живого цветущего сада, учёный решил сделать небольшую передышку, сев на одну из каменных скамеек. Не смотря на высокий скалистый потолок, не пропускающий лучи света, растительность в местном саду была столь же зелёной и зрелой, словно выращенная в лабораторных условиях. Взгляд на них был словно глоток свежего воздух, после вида тех вырванных из земли кривых коряг и стволов, усеивавших поверхность. Некоторые деревья даже давали сочные плоды, которыми здесь же наслаждались люди.

В этой местности воздух был гораздо более свежим и чистым, чем наверху. А вкупе с успокаивающим пением птиц, и начавшимися играми на различных античных струнных инструментах, это создавало атмосферу лёгкости и истинного наслаждения, мечтать о котором Вестерфозе в ближайшее время и не смел. Ещё чуть-чуть и он бы снова провалился в сон, если бы не внезапный голос, отвлёкший его:

– Вы же здесь недавно, верно?

Полузакрытые веки учёного раскрылись, пытаясь разглядеть стоящего перед ним человека. Это был пожилой морщинистый мужчина, с лысой головой и седеющей бородой с усами. Завёрнутый в тунику, он, опираясь на тонкую деревянную трость с вопросом глядел на причудливого незнакомца.

– Люди даже поговаривают, что вы пришли с поверхности. Это правда? – вновь спросил тот.

– Да, в каком-то роде, так и есть.

– И что там, на поверхности? Там ещё кто-то живёт? – голос мужчины был дрожащим и тихим, словно он не хотел, чтобы его кто-то услышал.

– Боюсь, что нет. Город разрушен и отчасти затоплен. Думаю, весь мир также не стал исключением.

– Я так и думал… Простите, что побеспокоил. Меня зовут Эдвард. Я живу здесь уже довольно давно. Наверное… Помню, что вроде, раньше бывал на поверхности, как и все. Но здесь об этом не принято говорить, и я сам выбраться не смогу, слишком стар для этого. А тут вы появились… В общем, спасибо вам, по крайне мере за это. – поникши проговорил старик.

– Не стоит благодарности. После всего того, что мне пришлось увидеть там, это меньшее чем я могу вам помочь.

– Среди нас мало осталось тех, кто ещё помнит что-то из своей «прошлой жизни». Думаю, они не хотят возвращаться к тому ужасу, что пережили. А те, кто родились здесь навряд ли беспокоятся о подобном. – проговорил мужчина, также садясь на скамью.

– Тогда, позволите мне узнать? – не упустил шанс спросить Даниэль. – Помните ли вы, как оказались в этом месте?

Старик потёр свою лысую голову, прежде чем неуверенно ответить:

– Прошу меня простить, но я, как, впрочем, и все остальные, плохо помню то, что было до того, как нас приютил Император. Я даже не помню, как оказался здесь. Помню лишь панику, разруху, страх, витавший в воздухе и неумолимое ожидание смерти, как вдруг я и многие другие люди внезапно оказываемся в огромном зале и начинаем, в каком-то роде, жить заново.

– А Нерон что-то рассказывал вам о том, как вы оказались здесь, или о том, как ему удалось возвести все эти строения?

– Он говорил нам всё то же, что и тебе, не более. Хоть мы и благодарны ему, узнать что-либо ещё, мы не смогли. Император говорит, что сам возвёл свою «новую империю», а нас – спас от неминуемой гибели. Я бы, конечно, хотел бы узнать чуть больше этого, но его стража никого не пропускает.

– Вы часто видите его?

– Любой из нас может прийти к его трону, с интересующим вопросом. Ответит ли он на него, или нет – уже от нас не зависит. Но в остальное время, в течении пышных празднеств, император лично участвует в них, наравне со всеми нами.

– Празднества? – удивился Даниэль.

– Да. Ему они очень нравятся. Не припомню и раза, когда бы он не принимал в них участия самолично.

– Но вы же знаете, кем был настоящий Нерон, живший в Древнем Риме, в первом веке нашей эры, верно?

– Настоящий Нерон?.. Я не уверен, что понимаю о чём вы. Честно говоря, в последнее время всё как в тумане, поэтому не могу сказать наверняка. В любом случае правда это или нет, этот человек, кем бы он на самом деле не был, сделал очень многое для нас всех, за что мы