Луис Альберто - Бальтазар Хосе Антонио

Петер удивлённо посмотрел на старика и сказал:

– Корасон не тигрица. Корасон хороший.

– Вот видишь, – обрадовался Татав, – он не считает тебя тигрицей. – И про себя добавил: «В отличие от меня».

Успокоенная Корасон нарисовала на песке ослиную морду и сказала Петеру:

– А это Татав.

Петер посмотрел на рисунок и весело засмеялся.

– Ладно, вы тут развлекайтесь, – сказал Татав, – а у меня дела.

– Какие дела? – удивилась Корасон.

– Как это, какие?! Ведь я рыбак.

– Ты что, собрался на рыбалку?

– Да. А что в этом странного?

Корасон покраснела.

– Но… но кто останется с Петером? – робко спросила она.

– Как кто, ты, конечно. – Старик лукаво подмигнул женщине.

– Татав ловить рыбу? – спросил Петер.

– Да. А Корасон останется с тобой. – Татав показал Петеру на Корасон и чётко сказал: – Остаётся с тобой.

– Остаётся! – обрадованно воскликнул Петер.

– Но… но я не могу! – попыталась возразить Корасон.

– Почему? – удивился Татав.

– Я… мне нужно… У меня много дел.

– Ах, как жаль! – Старик вздохнул, притворившись, что поверил ей. – Значит, Петеру придётся сидеть дома одному.

– Но разве можно оставлять его одного, он же, болен?! – возразила Корасон.

– Конечно, нельзя. А что делать? Ведь мне нужно чем-то зарабатывать себе на жизнь.

– Ладно, я останусь, – тихо сказала женщина и густо покраснела.

– Вот и отлично! – заявил Татав, сделав вид, будто он не заметил её смущения. – А мне пора, а то весь лов пропущу.

Взяв рыболовную сеть, он вышел во двор и пошёл к своей лодке. Корасон и Петер остались одни.

Они долго молчали, смущаясь друг друга. Петер поднял с земли прутик и теперь рисовал им на песке разные рисунки. Корасон долго наблюдала за ним. Потом она увидела, что Петер нарисовал лодку, и сказала:

– Лодка. Это лодка.

– Лодка, – повторил Петер.

Корасон взяла у него прутик и нарисовала солнце.

– Солнце, – сказала она.

– Солн-це, – повторил Петер, довольный тем, что не нужно сидеть без дела.

Когда через два часа довольный Татав вошёл во двор, Петер и Корасон громко смеялись.

– Чего вы смеётесь? – улыбнулся старик.

– Нам просто весело, – ответила Корасон.

– Корасон хорошая, – сказал Петер, смеясь. – Корасон очень хорошая.

– Конечно, – догадался Татав. – Ты только и делала, что учила говорить тебе комплименты!

– И вовсе нет! Я учила его разным словам.

– Каким, например? – спросил старик.

– Солнце, море, лодка, парус, – начал повторять Петер, гордо глядя на старика. – Татав рыболов. Татав любит море.

– Ба, да у вас успехи! – обрадовался старик.

Петер действительно делал большие успехи. И в этом ему очень помогала Корасон. Через три дня она разрешила ему встать, и они долго бродили по берегу, разговаривая о разных вещах.

Однажды Петер подошёл к Татаву, указал на старый гончарный круг, который валялся на заднем дворе, и спросил:

– Это что?

– Это гончарный круг.

– Зачем? Зачем он?

– С помощью него делают посуду, – объяснил Татав.

– А как? Покажи!

– Очень просто, сейчас покажу.

Сев за круг, старик принялся объяснять:

– Ты нажимаешь ногой на эти педали, и круг начинает вращаться. На этот круг кладут глину, вот сюда, – он показал в центр круга.

Петер с интересом наблюдал за кругом и слушал объяснения старика. Татав показал и рассказал ему всё как мог.

– А где глина? – спросил Петер, когда старик закончил объяснения.

– Глина? А зачем она тебе?

– Хочу попробовать, – ответил Петер и с интересом сел за круг. Поставив ноги на педали и раскрутив круг, подержал над ним ладони, шевеля пальцами, будто лепит что-то.

– Глину можно найти недалеко отсюда, – вспомнил, наконец, старик.

– Где? – заинтересовался Петер.

– А вон там! – Татав махнул рукой в направлении деревни. – За деревней есть небольшой овраг и там превосходная глина.

– Спасибо! – воскликнул обрадованный Петер и направился к деревне.

– Ты куда? – удивился Татав.

– За глиной! – крикнул он, уходя, и прибавил ходу.

Старик посмотрел ему вслед и сказал, улыбнувшись:

– Ну, совсем, как ребёнок.

А Петер тем временем весело шагал через деревню. Он не раз бывал здесь, но никогда не приходил сюда один. Ему вообще ещё не удавалось выходить куда-то одному, потому что Татав и Корасон очень оберегали его. И теперь, почувствовав себя свободным, он был очень рад. Не сказать, чтобы общество Корасон или Татава тяготило его, нет. Просто он очень хотел почувствовать себя, наконец, самостоятельным, взрослым человеком. И вот теперь он чувствовал себя самостоятельным и был очень рад этому.

Проходя мимо лавки Намиса, Петер услышал, как его кто-то окликнул:

– Эй, Петер, подожди!

Мужчина остановился и оглянулся. На пороге лавки стоял Намис.

– Здравствуйте, – поздоровался он.

– Здравствуйте, – ответил лавочник.

– Вам что-нибудь нужно?

– Да, нужно.

– Что?

– Передай Татаву, что приближается время платить проценты, и спроси его, не забыл ли он об этом.

– Какие проценты?

– Он знает, какие! – И, засмеявшись, ушёл в дом.

Петер, ничего не поняв, пожал плечами и направился дальше. Он нашёл овраг, о котором говорил Татав, и набрал там глины. Когда он вернулся домой, Татав спросил его:

– Ну, как прогулялся?

– Хорошо, – ответил Петер.

– Нашёл овраг?

– Да. – Петер высыпал перед стариком глину.

Татав присел перед этой глиной, взял один из комьев в руку и, разминая его, сказал:

– Хорошая глина.

– Я встретил мужчина, вот такой! – сказал Петер и изобразил толстяка.

– Это, наверно, Намис! – воскликнул Татав и расхохотался тому, как смешно и точно Петер изобразил толстого лавочника.

– Он сказал про какие-то проценты, – продолжал Петер.

Услышав это, Татав перестал смеяться. Он поднялся с колен и швырнул глину на землю.

– Про какие проценты он говорил? – спросил Петер.

– Да так, не важно, – ответил Татав и пошёл в дом.

Петер проводил его долгим взглядом, пожал плечами и стал собирать разбросанную по земле глину.

А Татав вошёл в дом, сел на стул и задумался. Он не хотел, чтобы Петер знал о его делах с Намисом, поэтому ничего не сказал ему. Но проценты действительно предстояло отдавать через неделю, а у старика совсем не было денег, и он даже не знал, где их можно было достать.

– Ничего, как-нибудь выкручусь! – сказал он, наконец, и встал со стула, хлопнув себя по коленям.

Когда он вышел во двор, Петер уже размочил глину и укладывал её на круг.

– Хочу работать, – сказал он, увидев, что Татав наблюдает за ним. – Будет горшок.

– А ты умеешь? – спросил старик.

– Не знаю. Не помню, – ответил Петер и рассмеялся.

Разогнав круг, Петер принялся за работу. Движения его рук сначала были неловкими и неумелыми. Но постепенно он приноровился, и из бесформенного куска глины стало появляться некое подобие кувшина. Этот кувшин был ещё неровный, неуклюжий, но это был уже кувшин…

Первый кувшин у Петера развалился. Но это его совсем не огорчило. Он собрал глину в кучку и начал всё сначала. Петер был так увлечён, что даже не заметил, как пришла Корасон, поговорила о чём-то с Татавом, потом тихонько подошла к Петеру и стала наблюдать за его работой.

Когда рассыпался второй кувшин, женщина сказала:

– Не переживай, Петер, у тебя очень неплохо получается. Вот увидишь, из тебя выйдет хороший гончар.

– Тебе нравится? – удивлённо спросил он.

– Да, конечно, – ответила она тихо и опустила глаза.

– Спасибо, – смущённо сказал Петер. – Ты хорошая… добрая.

От этих слов краска залила лицо женщины. Она робко улыбнулась и спросила:

– Ты это из вежливости говоришь? Или ты действительно так думаешь?

– Что такое «из вежливости»? Я так думаю – я так говорю.

Корасон рассмеялась.

– Почему ты смеёшься? – удивился Петер.