Среди падающих стен - Товия Божиковский

В развалинах дома на Фрета, 16, среди трупов, которые мы откопали, мы нашли тело Анатоля (Менаше) Матывецкого, которого все знали как поручика Настека (после освобождения польское правительство присвоило ему чин майора).

С именем Настека связана целая глава в истории революционной борьбы до войны и подпольной деятельности во время войны. Он был активным деятелем ППР. Он достоин того, чтобы рассказать о нем подробнее.

Человек с горячим еврейским сердцем, Настек не мог ограничиться лишь работой в польском подполье. Его беспокоила судьба евреев, скрывавшихся на арийской стороне. Десяткам евреев помог он, обеспечивая их всем необходимым.

Он был активным деятелем Еврейского национального комитета. Все его встречи с доктором Берманом и Ицхаком Цукерманом были связаны с планами помощи уцелевшим евреям. Он интересовался жизнью в Эрец-Исраэль и всем, что происходит там.

Когда началось восстание, Настек был назначен офицером разведки при штабе Армии Людовой. Но занятый делами восстания, он не забыл и уцелевшей группы Еврейской Боевой Организации. Его тянуло к нам. В свободные минуты он забегал к нам. Он сблизился с нами, и мы полюбили его.

Когда 26 августа мы отыскали его тело, наша группа отдала ему последние почести. Мы похоронили его на временном кладбище во дворе возле рынка на Свентоерской. Мы рыли могилу, а над нами свистели снаряды. И нам приходилось бросать работу и ложиться на землю. Потом мы поднимались и принимались вновь копать. Нам казалось, что мы копаем могилу самим себе. К несчастью, земля была твердой, как камень, да и лопаты никуда не годились. Трудно было копать ими даже в минуты затишья. А время не ждет - и хоть рой землю руками!

Мы оставили Зигмунда охранять тело, а я и Марек пошли за кирками. На обратном пути нас задержал на углу улицы Свентоерской офицер связи и приказал немедленно вернуться на позицию: немцы пошли в атаку, и у нас не хватает людей. Вместо нас он послал к Зигмунду с кирками группу венгерских евреев, не принимавших участия в боях, а лишь помогавших нам. Через несколько часов, когда я вернулся с позиции, я нашел лишь могилу поручика Настека.

ИСХОД ИЗ СТАРОГО МЯСТА

Дни тянулись как годы. Понятие о времени совершенно изменилось: слово "день" понималось как "вечность". Переживания делали человека в течение нескольких дней многоопытным старцем.

В моей памяти остался день - 27 августа 1944 - день, полный потрясений. Но именно в этот день появился проблеск надежды: из уст в уста передавали, что сегодня ночью мы выйдем из Старого Мяста. День этот тянулся дольше других и из-за свалившихся на нас бед, и потому, что мы напряженно ждали ночи.

"Сегодня придет к концу эпопея борьбы в Старом Мясте!" - развязка не замедлит придти. Сегодня наше сопротивление будет сломлено, и немецкие части войдут в Старе Място. Сознание неизбежности разгрома развеяло надежды оптимистов. Кто выдержит до ночи? У кого достанет сил пережить эти минуты, ползущие как годы, и не погибнуть в море огня?

А события двигались своим чередом: воздушные налеты, артиллерийские обстрелы, пожары - и убитые, раненые. Уцелевшие стараются угадать, есть ли надежда на исход. Мне приказано заступить на пост в шесть вечера. Значит, нечего рассчитывать на то, что мы уйдем этой ночью. Но явившись в указанный час в назначенное место, я сразу же понял, что что-то случилось: из 50-60 человек было вызвано только 10, из Еврейской Боевой Организации вызвали только Марека и меня. Он тоже слышал из достоверных источников, что ночью выходим. Марек сказал, что наша группа будет прикрывать спуск в канал, мы уйдем последними. Но приказа мы еще не получили.

Ночь была лихорадочной. Странно: немцы в эту ночь ослабили огонь. Мы вели ответный огонь теперь лишь с одной целью: не вызвать у них подозрений, что мы уходим.

Мы стояли в темноте, напряженно вслушиваясь, ловя каждый шорох с той стороны, вглядываясь, не появится ли живое существо с новостями для нас.

Страх охватил нас, когда мы осознали, как нас мало. Мы рассыпались по позиции на большом расстоянии друг от друга, и каждому казалось, что он остался один. Дом рядом, где oбычно стояли наши бойцы в резерве, опустел, тот ко ветер завывал в нем. Мысль, что пока м стоим здесь, все меньше людей остается на это окруженном острове и все больше спускаете под землю, несколько утешала нас и в то ж время еще больше подчеркивала одиночество бессилие. И все-таки мы молили судьбу, чтоб спуску в канал ничто не помешало.

После полуночи мы услышали шаги. Идут нам. Нас не забыли. Появились двое связны; они пришли снять нас с поста. Немцы не знали, что в эту ночь они малыми силами могли захватить нашу позицию, проникнуть в самое сердце повстанцев и отрезать путь к отступлению, мысль об этом несколько утешала нас.

Мы покинули баррикаду, за которую долгие недели шел бой, и темными разрушенными улицами добрались до входа в канал на углу Светоерской и Новинярской улиц. Его держали бойцы Армии Краевой, но через этот вход прошли в канал и бойцы Армии Людовой, и гражданские лица.

В канале были уже сотни людей. На протяжении нескольких километров людской поток тек под землей в направлении Жолибожа. Все бойцы были уже под землей. На поверхности осталось лишь несколько солдат, замыкавшие спуск, члены Еврейской Боевой Организации, несколько гражданских лиц и несколько евреев, шедших с нами.

Постепенно все они спускались в канал. Спуск проходил спокойно и организованно. Никто не толкался, все стояли на своих местах в очереди и по одному спускались вниз. Снова - в который раз! - ступает моя нога по железным перекладинам, ведущим вниз - в канал. И чем ниже спускаюсь я по перекладинам, тем сильнее вонь канала. Мои руки и ноги еще держатся за перекладины, а над головой уже стоит следующий. Цепь человеческих тел скользит вниз в неизведанную глубину. Всплеск воды означает, что один уже прыгнул вниз, и следующий может готовиться к прыжку. Грязная и липкая вода, холод, намокшая одежда, вызывали дрожь во всем теле, и даже я, чувствовавший себя здесь "как дома", дрожал, как все новички.

Ноги топали по воде канала долгие часы, и мы забыли обо всем, что за пределами канала, будто мы выросли тут в этой вязкой грязи.

Тонкие лучи света, пробивавшиеся сквозь щели люков, напоминали нам о том, что на земле уже занимается утро. Но мы боялись солнца и света, как злых духов. Мы чувствовали себя увереннее, удаляясь от этих люков и погружаясь в темноту проходов, не имеющих никакой связи с внешним миром. Там, в темноте, двигалась против течения толпа людей к своей очень ненадежной цели. Шагавшие впереди уже добрались до Жолибожа, а задние все еще в Старом Мясте, никто ничего не видит перед собой, люди держаться друг за дружку, положив руки на плечи идущего впереди.