Гибель «Демократии» - Владимир Руга

Полосухин вздрогнул, опасливо покосился на нахмурившегося Малютина, втянув голову в плечи, сказал осторожно:

– Какое это теперь может иметь значение. Столько воды утекло. Да и кто знает, где теперь этот мерзавец Колышко.

– Ну, как раз здесь никакого секрета нет, – пояснил поручик, откровенно веселясь. – В сентябре его выпустили из тюрьмы под залог в тридцать тысяч рублей. Прокурор, знаете ли, не выдержал нападок демократической прессы. Подумать только – журналист в узилище, словно при царском режиме! Суда ваш друг дожидаться не стал. Тайно перебрался в Швецию, а ныне живет в Германии. Из-за осенних беспорядков о нем забыли, но протоколы допросов сохранились. Да и его самого, думаю, в случае необходимости, так сказать под давлением общественного мнения, всегда можно вытребовать у немцев.

– А надо ли ворошить прошлое? – приободрившись, спросил редактор. – Публике совсем не интересны дела давно минувших дней.

– Так ведь это было пунктом первым – нечто вроде зачина. Но в статье есть и во-вторых, – притворно вздохнул Петр, – полностью относящееся к событиям дня сегодняшнего. В частности, далее говорится, что после гибели линкора «Демократия» одна московская газета последовательно внушает публике мысль о виновности в трагедии морского министра. Заметьте, травля государственного мужа основана не на выводах специальной комиссии, коих пока нет в природе, а на чьем-то предвзятом мнении. Попутно следует напоминание читателю о безрезультатном расследовании причин взрыва «Императрицы Марии». В свое время в обществе прочно укоренилось мнение, что «Мария» погибла из-за немецкой диверсии, но придворные германофилы не допустили установления истины. И в наши дни, оказывается, есть люди, которые не могут забыть былого пособничества врагу и снова занимающиеся темными делишками. Как вы думаете, ваши подписчики сумеют сложить один плюс один, если на их суд представить факты, препарированные должным образом?

– Покажите статью, – потребовал Полосухин.

Он взял рукопись и с профессиональной быстротой просмотрел ее. Дойдя до имени автора, присвистнул, внимательно посмотрел на своих собеседников, о чем-то задумался. Потом, очевидно, решив, как ему действовать, сказал настороженно:

– Насколько я понимаю, вас уполномочил вести переговоры господин Романов. Итак, о какой сумме идет речь? Сразу должен предупредить, что слухи о моем финансовом благополучии сильно раздуты. Но в разумных пределах я готов выплатить гонорар моему молодому, но весьма одаренному коллеге. Так сколько? Десять тысяч? Двадцать пять?..

– Не знаю, поймете ли вы меня, но мы пришли не за деньгами, – принялся втолковывать Шувалов. – От вас лишь требуется в письменном виде подробно изложить историю вашего «скорпионства» по отношению к морскому министру. Естественно, с указанием имен заказчиков пасквилей. Когда напишете, мы съездим к нотариусу и заверим вашу подпись. После чего можете бежать на все четыре стороны – по возможности немедленно и подальше от Москвы.

– Вы требуете от меня невозможного, – всплеснул руками Викентий Сергеевич. – Это страшные люди. Они просто меня убьют, поскольку заплачены большие деньги.

Очень большие! Я просто не в состоянии их вернуть!

– Мне кажется, вы боитесь не того, чего следует, – продолжал убеждать поручик. – Через неделю-другую вашим нанимателям будет не до вас и не до той мелочи, которую они потеряют в связи с вашим бегством. Если же вы не прислушаетесь к голосу разума, то охочая до скандалов публика узнает, на какие суммы вы объегорили своих меценатов, подавая им липовые финансовые отчеты. Однако поздравления по этому поводу вам придется принимать, находясь в тюремной камере. Скажу по секрету, при расследовании гибели «Демократии» выявлена причастность к этому делу иностранных шпионов, поэтому контрразведка имеет полное право задержать вас до выяснения обстоятельств. В конце концов, вы выйдете на свободу. Но, как вы думаете, кто еще будет встречать вас у ворот Лефортовской военной тюрьмы, кроме супруги и госпожи Софи?

– Можете не продолжать! – прохрипел Викентий Сергеевич, расстегивая трясущимися руками ворот сорочки. – Я все напишу.

К вечеру в портфеле у Шувалова оказались три машинописные копии показаний Полосухина, честь по чести заверенные в нотариальной конторе Липкина на Мясницкой. Сам редактор, отмахиваясь от утешений Софи, мчался в вагоне первого класса экспресса Москва – Варшава.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

День оказался насыщен событиями, и офицеры, решив, что сполна отработали свой хлеб, собрались провести вечер в ресторане. Предварительно они заглянули к Вельяминову, чтобы доложить об успехах.

Иван Леонтьевич выхватил у Шувалова из рук схваченные скрепкой листы и углубился в чтение.

– Да, недурно потрудились, – изучив бумаги, заключил ветеран. – Полосухина можно вычеркнуть из нашего списка. Вы его выжали до последней капли.

– И Железняка тоже, – добавил Шувалов. Он сообщил о том, что узнал на конспиративной квартире анархистов, и сделал вывод: – Боевикам теперь не до охоты за Калитниковым – им надо бегством спасаться.

– Не скажи, – отрицательно покачал головой отставной сыщик. – Были бы они просто уголовниками, так бы и сделали. Но эти считают себя борцами за всеобщую справедливость, а у политических не принято отступать от задуманного. Буквально перед вашим приходом телефонировали наружники, которые в Петровском парке вели наблюдение. После вашей ретирады из того дома больше никто не выходил. Спустя сорок минут прибыл наряд сыскной милиции – видно, где-то по соседству услышали выстрелы и вызвали на всякий случай стражей порядка. Те осмотрели дом, но нашли лишь мертвое тело. Полагаю, Железняк сотоварищи ушли задами на Масловку, предварительно оставив сигнал об опасности. Вернувшиеся к вечеру Карась и Грузин даже не стали заезжать на мост, а – просто поворотили оглобли назад. Попетляв по городу, они поехали в Замоскворечье, где нашли пристанище в доме номер три по Бабьегородскому переулку. Железняка пока там не заметили, но, думаю, он обязательно объявится.

– Ну, а как быть с нуворишем? По-моему, настала его очередь.

– Ты что, дружок, опять взялся мысли читать? – усмехнулся Вельяминов. – Как раз хотел вам предложить по отношению к главному фигуранту перейти от созерцания к действиям. На этот счет одна мыслишка имеется. Сдается мне, среди обитателей дома Калитникова самым подходящим для нас является его секретарь – Василий Энгельс.

– Немец, что ли? – удивился Юрий. – Тогда почему не Фридрих?

– Он из обрусевших. Настолько слился душой с Россией, что вместо того, чтобы следовать примеру предков и собирать капитал по копеечке, решил разбогатеть разом. Он занялся спекуляциями, для начала пустив в ход подложные векселя. Надеялся быстро обернуться с товаром и, получив деньги, вернуть векселя раньше, чем афера откроется. На свою беду Василий нарвался на жулика, который выплатил ему едва ли не десятую часть от суммы сделки, а липовые векселя в итоге оказались у Калитникова. Благодаря им Москвич держит парня в руках, грозя в случае чего упечь того за мошенничество в тюрьму.

«Поделом вору мука, – подумал Петр. – Но старик прав – этот парнишка для нас сущая находка». Заметив, как озарилось догадкой лицо поручика, Вельяминов поощрительно кивнул, продолжая говорить:

– Шантажом Павлуша вынудил Энгельса оставить учебу в Коммерческом институте и поступить к нему в секретари практически без жалованья. Сославшись на то, что потерпел убытки, он объявил неудачливому коммерсанту, что тому придется служить, пока не отработает долг. Ладно бы, Калитников просто эксплуатировал парня, но он его постоянно унижает. Любимое развлечение богача – при гостях вызвать Василия и потребовать ответа на какой-нибудь научный вопрос. А потом отослать со словами: «Вот видите, какие образованные у меня в прислугах ходят!» Мне представляется, надо убедить Энгельса поработать против своего мучителя в качестве внутреннего агента. Взамен пообещайте уладить дело с векселями, в конце концов, посулите денег, чтобы он смог откупиться. Думаю, наш благодетель – господин Гучков – выделит необходимую сумму.

– Каким образом мы с ним встретимся? – спросил Малютин. – Насколько я помню донесения ваших людей, молодой человек весь день находится при хозяине. Вечерами он также недоступен, поскольку безвылазно сидит дома. Хотя нет, по воскресеньям Василий ходит в храм, а потом навещает родителей.

Вельяминов одобрительно кивнул, а поручику послал выразительный взгляд: мол, молодец твой ученик – делает успехи. Проделав привычные манипуляции с портсигаром, закурил и, не закрывая, переправил его Юрию. Штабс-капитан также задымил папиросой,

– Завтра как раз воскресенье, – напомнил он. – Сходите к ранней литургии в храм Иоанна Предтечи в Староконюшенном. Василий, отстояв в нем службу, затем обычно – отправляется навестить родителей. Александр Иванович Энгельс с супругой Эмилией Карловной живут на Садовнической улице. Выберите подходящее место, лучше всего подальше от особняка Калитникова, и побеседуйте с юношей. Сильно не запугивайте, но добейтесь согласия на сотрудничество. Чтобы вы не обознались, от дома объект поведут Толстый и Тонкий. Ты, Петр, их должен помнить по поездке в Лосиноостровский. На подходе к храму кто-то из них столкнется с парнем и, приподняв шляпу, извинится. Это будет вам сигнал. С того момента вы берете Энгельса под свой контроль.