Золотой Сын - Пирс Браун

– Пятьдесят пять, сорок два, тридцать девять, – отсчитывает Айя.

– Августус и есть Арес? – спрашивает Октавия.

– Нет. Он – не Арес, – с облегчением отвечаю я, и тут распахивается дверь.

В комнату широким шагом входит Мустанг. На ней белая с золотым форма дома Луны. На запястье блестит планшет.

– Госпожа, – кланяется она правительнице.

– Виргиния, ты так и не привела себя в порядок, – ворчит Айя.

– Все из-за этого сукина сына, – кивает на меня Мустанг. – Семьдесят три погибших! Две рожденные на Земле семьи полностью уничтожены, а они, кстати, не имели никакого отношения к Беллона или Августусам. Более двух сотен раненых, – сокрушенно качает головой она. – Все корабли заблокированы, как вы приказывали, Октавия. Преторы установили свободную от полетов зону на орбите. Документы на корабли, находящиеся во владении семей, отозваны, корабли будут отбуксированы за Рубикон до ваших дальнейших распоряжений. Кассий пока жив, он под присмотром желтых. Ваятели цитадели готовят план по замене его руки.

Правительница благодарит ее и предлагает присесть.

– Мы с Дэрроу решили познакомиться поближе. Как ты думаешь, какой вопрос ему задать?

– Если вы просите у меня совета, госпожа, – холодно произносит Мустанг, садясь рядом с нами, – то могу сказать лишь одно: не пытайтесь разгадать Дэрроу. Он похож на головоломку с кучей недостающих деталей.

– Обижаешь, – говорю я ей.

– Считаешь, нам не следует оставлять его при себе?

– Кассий и его мать… – начинает Мустанг, но Октавия перебивает ее:

– А что мне Кассий и его мать? Я сделала Кассия всадником-олимпийцем! Он должен быть благодарен мне по гроб жизни и побольше тренироваться в кравате, чтобы такое не повторилось! С тобой все в порядке, дорогая? – ласково спрашивает она, кладя руку Виргинии на колено.

– Все в порядке. Кажется, я помешала вашей игре.

Не знаю, кто из этих женщин более искусный игрок. Но, судя по словам Карнуса на церемонии, а также зная, что корабли были заблокированы еще до того, как я заварил всю эту кашу, сомневаться в больших планах правительницы не приходится. И кажется, я начинаю понимать, что она задумала.

– Еще один вопрос. Я оставил его напоследок.

– Спрашивай, мальчик. У нас нет секретов. Но этот вопрос последний, мне надо переговорить с Агриппиной Юлией, – отзывается правительница, а Айя открывает шкатулку для оракулов.

– Сегодня на церемонии, во время шестой перемены блюд, вы решили позволить семье Беллона убить лорда-губернатора Августуса и всех, кто сидел с ним за одним столом. Это правда?

Айя цепенеет. Мустанг медленно оборачивается и смотрит на правительницу. Лицо Октавии абсолютно спокойно, дыхание ровное, на губах играет легкая полуулыбка.

– Нет, – произносит она, – это неправда.

И тогда оракул вонзает в нее свое жало.

16

Игра

Фичнер выхватывает из ножен лезвие и отсекает оракулу хвост с нечеловеческой скоростью. Хвост падает на пол, из прозрачного жала вытекает яд. Раненое существо извивается на руке правительницы с жуткими криками, стонет и орет, словно умирающая кошка. Октавия срывает его с себя и швыряет о стену. Мой оракул медленно ослабляет хватку, как будто связан с собратом невидимой нитью. Жалостливо мяукая, он удаляется в шкатулку и прячется в ее темных недрах. Вытираю бледный кровавый след, оставшийся от него на предплечье.

– Значит, вы все-таки умеете лгать, – насмешливо улыбаюсь я, и правительница глубоко вздыхает.

– Вы обещали, что не причините им вреда! – в гневе вскакивает Мустанг. – Вы солгали!

– Да, – отзывается Октавия, потирая виски, – солгала!

– Вы говорили, что никогда не лжете! – шипит на нее Виргиния. – Из-за этого я согласилась служить вам! Я просила вас только об одном, а вы! Вы собирались убить их у меня на глазах?!

– Сядь! – Правительница подходит к ней вплотную. – Сядь!

Мустанг садится, тяжело дыша. Не смотрит ни на меня, ни на Октавию. Ее окружают предатели. Она достает из кармана золотое кольцо и начинает нервно крутить его в руках. Верховная правительница замечает ее настрой и быстро меняет тактику.

– Ты знаешь, почему мне необходимо уничтожить твою семью? – спрашивает Октавия, но Мустанг молчит. – Я задала тебе вопрос, Виргиния! Оставь свои капризы и отвечай мне!

– Отец представляет собой угрозу для системы, – тихо отвечает Мустанг, надевая кольцо. – Он игнорирует ваши приказы. Не подчиняется финансовым директивам. Задерживает квоты на гелий-три.

– Что будет, если я попытаюсь отстранить его от власти?

– Он поднимет мятеж, – поднимает на нее глаза Мустанг.

– И что прикажешь мне делать? Если он поднимет мятеж на Марсе, то превратит планету в свою крепость. Во что мне это обойдется – найти его, выкурить из убежища, убить, восстановить порядок… ты даже не представляешь! Корабли, люди, провиант, амуниция, дефицит гелия-три! Сообществу потребуется несколько лет, чтобы оправиться от такого удара! Накладно иметь такого врага. Однако мы не можем позволить нашим союзникам публично оскорблять нас. А если губернаторы Газовых Гигантов решат, что мои приказы их не касаются, потому что мы закрываем глаза на поведение твоего отца? Позволяем ему играть с ценами на гелий или игнорировать приказы правительницы? Шестьдесят лет назад, в первый год моего правления, поднялся мятеж на лунах Сатурна. Война продолжалась до тех пор, пока я не стерла одну из лун, Рею, в порошок. Погибло пятьдесят миллионов человек! Вот такой упрямый у нас народ! Они знают, что мне сложно простирать свою руку за миллиарды километров от центра! И все же боятся! Любой правитель, любая эпоха – лишь игра воображения народа. Моя сила не в кораблях и не в преторах, а в страхе. Но время от времени необходимо напоминать об этом!

– Значит, моя семья должна была стать таким напоминанием?

– Да. А теперь скажи мне, что я не права.

– С точки зрения политики все совершенно логично, – помолчав, отвечает Мустанг. – Но он мой отец…

– Тогда взгляни на это, – перебивает ее правительница, проводит рукой по воздуху, и в полу загорается видеоэкран, занимающий половину комнаты.

На экране показывают мятеж. Дымящиеся здания. Серые расстреливают мужчин и женщин из импульсовиков. Октавия переключает картинку. Возникает двенадцать видео одновременно. Передо мной замертво падает какая-то женщина. Череп пробит пулей, отверстие еще дымится.

Охваченный ужасом, я смотрю на кадры хроники.

– Это Марс? – спрашиваю я, в страхе за свою семью.

– Ты тоже так подумал, да? – отзывается правительница, проводя пальцем по голограмме импульсной винтовки перед самым выстрелом. – Нет, это Венера.