Очерки жизни и быта нижегородцев XVII-XVIII веков - Дмитрий Николаевич Смирнов

«За великие на царский род хулы» этот железный, несгибаемый фанатик вместе с несколькими сторонниками был сожжен живым на костре 14 апреля 1682 года.

Аввакум был фанатическим приверженцем того, что уже отжило свой век и не могло быть возвращено. Однако возглавляемый им раскол питался еще и другими соками. Религиозное движение отражало и глубокое недовольство правительством угнетаемых слоев населения. Народные массы, становясь на сторону «старой веры», выражали одновременно свой протест против феодального гнета, прикрываемого и освящаемого церковью.

Достаточно вспомнить текст «Жития», чтобы убедиться в справедливости сказанного. По словам Аввакума, царь «восхотел бог быти». Автор «Жития» обличает «гордых», строящих свое благополучие за счет угнетенного народа, он не щадит и «пастырей» церкви: «Сии бо волцы, а не пастыри, душегубы, а не спасители: своими руками готовы неповинных крови пролити».

Полная победа господствующей церкви над идейными противниками не возбуждала сомнений. О ней красноречиво говорили гарь костров, обагренные кровью раскольников плахи и набитые до отказа тюрьмы.

Но дух людей «старой веры» остался непобежденным. Стремление к протесту, в самых разнообразных его формах, овладело людьми, отвергавшими новшества. Раскольники устремились в места, где можно было укрыться, сносно пропитаться и молиться по старым книгам. В Нижегородском крае такими местами были верховья речки Узолы, Линды, Керженца и лесные дебри, окружавшие Балахну и Арзамас.

Первыми староверами-поселенцами на пустынных болотах вдоль Керженца оказались монахи смоленского Бизюкова монастыря Ефрем Потемкин и Сергей Салтыков. Ими в 1657 году основаны две раскольничьи обители близ деревни Ларионовой (соврем. урочища Смольяны и Шарпан Семеновского района).

Монах Дионисий из Шуи привел с собою в нижегородские пределы группу набранных по дороге крестьян; они застроили малыми починками и заимками берега речек Кезы и Козленца.

Усиленный приток поселенцев в прикерженские места начался после усмирения восстания в Соловецком монастыре (1674 г.). Беглецы из Соловков Арсений, Софонтий, Онуфрий построили первые дома существующих до сих пор селений Деянова, Пафнутова и Хвостикова (окрестности города Семенова).

В арзамасских местах первыми раскольницами-поселенщицами оказались женщины.

Боярыня Авдотья Петровна Нарышкина (родственница матери Петра I), скрываясь от преследования правительства, с группой своих единомышленниц жила долгое время в 40 верстах от Арзамаса, на берегу большого озера. В заведенной ею монашеской общине она настоятельствовала под именем старицы Деворы. Арзамасские власти покровительствовали знатной староверке.

При Федоре Алексеевиче ей разрешили беспрепятственно вернуться в столицу. На месте скита Деворы после ее отъезда в скором времени возникло существующее по сию пору селение Старая Пустынь.

Наиболее фанатичным из староверов бегство казалось бессмысленным. Они рассуждали: «От судьбы уйти нельзя, каждому уготовано место на этом и на «том свете». Нечего бояться будущего, наоборот, следует его приблизить…».

Среди людей «древлего благочестия» стали возникать секты морильщиков и гробокопателей, готовящих себя к добровольному самоубийству. Морильщики замуровывали себя в амбарах, а гробокопатели ложились в гробы и приказывали себя закапывать в землю.

Верхом раскольничьего изуверства явилось довольно распространенное в 70-х годах XVII века «самосожигательство».

«Нижегородский Летописец» повествует: «…в том же 7180 году (1672) в Нижегородском Закудемском стану во многих селах и деревнях крестьяне в церкви божии не ходили, и пения церковного, и таинств не принимали, и во всем от раскольников развратилися, и многие по раскольничей прелести с женами и с детьми на овинах пожигались…».

Этот вид массового самоубийства совершался обыкновенно по наущению бродячего изувера-фанатика, который, добившись успеха в одном селении, переходил в другое.

Самоистребление огнем, появившись впервые в Княгининской и Мурашкинской волостях, перешло затем на левобережье Волги.

За 28 лет число «добровольно» сгоревших нижегородцев перевалило за две тысячи: среди них были мужчины и женщины, взрослые и дети.

Последняя четверть XVII столетия протекала в стране в напряженной военной и политической обстановке. Не были до конца улажены взаимоотношения с Польшей. В южной части государства не прекращались столкновения с крымскими татарами. С юго-запада надвигалась грозная опасность: Турция обнаружила недвусмысленные намерения отхватить кусок русской территории. Правительству четырнадцатилетнего Федора Алексеевича приходилось быть начеку.

Нежданно-непрошено явились турецкие регулярные войска, и в 1678 году исконно русская Подолия с Каменец-Подольским и частью правобережной Украины оказались во власти султана Магомета IV. Политический горизонт закрылся грозными тучами.

На исходе января 1680 года в Нижний Новгород пришел царский указ:

«Ведомо нам, великому государю, учинилось, по письму гетмана Ивана Самойловича, и по вестовым письмам, и по распросным речам перебежчиков, что Турский Салтан сбирает великие свои войска и непременно хочет по весне приходить под Киев, да по его ж салтанову веленью Крымский Хан со всеми своими и с Белогородскими ордами собрався, из Крыму ныне вышел и стоит на урочище на Каланчике, и хочет, случившись с изменником с Юраской Хмельницким,[42] приходить к Малороссийским и Украинским городам… И как к вам ся наша грамота придет и вы московского чина людям, и копейщикам, и рейтарам, и всяких чинов ратным людям, нижегородским поместчикам и вотчинникам всем до одного человека сеи наш указ о нашей, великого государя, службе в Нижнем сказали, а в Нижегородском уезде во всех станах и в волостях посыльщикам своим велели сказывать с большим подкреплением, чтоб они одноконечно к службе совсем были наготове, безо всякого переводу, и о высылке своей в полки бояр наших и воевод ожидали нашего, великого государя, указу…».

В Нижнем началась подготовка к походу. Особенно много работы досталось на долю павловских и нижегородских кузнецов, а также балахнинским плотникам. Павловцы мастерили нововводимые в армии ружейные замки с кремневыми курками. До того выстрел производился поднесением зажженного фитиля. Нижегородские кузнецы ковали рогульки, или «чесноки» (по-украински «волчец»). Этот, чисто русской выдумки, снаряд состоял из трех, иногда из четырех острых железных шипов, соединенных так, чтобы, как его ни бросали, один шип всегда торчал острым концом вверх. «Чеснок» (острая приправа к кушанью!) служил для засыпания им рвов, бродов, лесных троп, но более всего при встречном нападении неприятельской конницы.

Балахонские плотники показали свое искусство в постройке необходимых при степных передвижениях «гуляй-городков». Гуляй-городок — большой дубовый без дна, но закрытый с четырех сторон ящик на колесах. Помещавшиеся внутри воины передвигали ящик в любом направлении, стреляли через