Очерки жизни и быта нижегородцев XVII-XVIII веков - Дмитрий Николаевич Смирнов

«кума» выводили семилетнего «крестника» на двор, где отец дожидался с объезженным конем, на которого и сажал первенца. Кум водил коня под уздцы, а отец придерживал сына рукою. Выстриженные на темени мальчика волосы передавались матери, зашивавшей их в ладанку.

Как и всегда, торжественно отпраздновали нижегородцы очередной «от сотворения мира» 7208-й год.

Осень прошла в полном спокойствии, но зима принесла с собою неожиданный сюрприз. 15 декабря пронеслась по городу тревожная весть: прибыли из Москвы царевы посланцы с удивительным указом. Прибежавшие на Торговую площадь Нижнего базара люди окружили бирючей, читавших вслух бумагу с печатью: «Великий государь царь и вел. князь Петр Алексеевич указал объявить всем. Ведому ему, государю, учинилось, что не только во многих европейских странах, но и в народах славянских, как-то Валахи, Молдавы, Сербы, Долматы и Болгары, года исчисляют после праздника Рождества в седьмой день спустя, т. е. с генваря 1-го числа». Далее давалось и некоторое объяснение нового летосчисления: «Того ради указывает великий государь впредь лета вычислять в приказах и во всяких делах и крепостях писать с нынешнего генваря с 1 числа… А в знак того доброго начинания в Москве и по городам на домах и воротах учинить некоторое украшение от древ и ветвей сосновых, еловых и можжевеловых. Да января ж в 1-й день, в знак веселья, поздравлять друг друга с новым годом и столетним веком. По улицам в ночи с первого по седьмое число генваря огни зажигать из дров, хвороста или соломы».

Царский указ был принят жителями Нижнего Новгорода как посягательство на освященный древностью порядок. «Как наш государь мог переменить солнечное течение?» — говорили многие. Даже настоятель Михайло-Архангельского собора глубокомысленно изрек: «В переносе новолетия с Семена дня на Васильев день (праздновался 1 января) вижу всесовершенное благочестия ниспровержение».

Кто знает, до чего дошел бы ропот, если бы новое петровское распоряжение не вытеснило из умов нижегородцев мысли о календаре.

В феврале 1700 года царские бирючи у воеводской избы в Нижнем вновь объявили народу царскую волю: «…всяких чинов людям, московским и городовым жителям и помещиковым крестьянам, которые живут в Москве для промыслу, кроме людей духовного чину и пашенных крестьян, — носить платье немецкое верхнее Саксонское и Французское, а исподнее, камзолы и штаны, и сапоги, и башмаки, и шапки немецкие же. И женскому полу всех чинов, а также попадьям, дьяконицам и стрелецким женам носить платье, бостроги, и юпки, и башмаки немецкие ж. А Русского платья и Черкасских (казацких) кафтанов, и тулупов, и азямов, и штанов отнюдь никому не носить, и мастеровым не делать, и в рядах не торговать».

Это распоряжение поразило нижегородцев не столько неожиданностью, сколько своею категоричностью. Вопрос о необходимости изменения русского платья поднимался не однажды и ранее. Иностранцы, наблюдая русский быт второй половины XVII века, отмечали неудобство национальной одежды во многих отношениях. Она дорога и непрактична: длинные полы стесняют движения.

Петр, насмотревшись за границей на короткие кафтаны, блузы и куртки, задумал радикально изменить отечественное одеяние. В ноябре 1699 года, на пиру в Грановитой палате, царь с ножницами в руках обходил столы и обрезал у присутствующих слишком длинные полы и рукава. Через несколько месяцев появился в провинции знаменитый указ.

Желая скорее популяризировать нововведение, правительство распорядилось поставить по городам, в том числе и в Нижнем Новгороде, на перекрестках улиц деревянные манекены — подобие человеческих фигур, — одетые по указанной форме. Это произвело еще больший «соблазн».

Деревянные болванчики были приняты за «кумирских богов» (идолов), о которых нижегородцы слышали еще от дедов.

Большие толпы собирались у церкви Николы на Торгу и близ воеводской избы в кремле (сгорела в начале XVIII столетия), где были выставлены «кумиры». Горячие головы высказывали предположение, что царь и бояре перешли в «басурманскую веру» и теперь всех заставят поклоняться идолам.

Более трезвые и рассудительные, возражая против «немецкой» одежды, указывали на ее непригодность для русского климата. «Наша матушка-зима не потерпит кургузого кафтана».

Поговорили, поговорили нижегородцы между собой да и решили… не исполнять царского распоряжения.

Не тут-то было! Через полгода пришла добавка к указу: «…буде кто после сего его, великого государя, указу станут носить русское платье и с тех людей в воротах (городских) целовальникам брать пошлину — с пеших по 15 алтын и две деньги (50 копеек), а с конных по два рубля».

Положение для горожан становилось затруднительным, но и тут находились смельчаки, которые все-таки не расставались с привычной одеждой. С такими приказано было поступать круто: ставили среди улицы на колени и обрезали полы в уровень с землею. Это была казенная мера длины французских и саксонских кафтанов.

Правительство понимало необходимость коренных изменений в быту. Следующая петровская реформа касалась одной из важных сторон семейно-брачной жизни.

Для русской женщины XVII века считалось неприличным появляться в мужском обществе и принимать участие, например, в пиршествах и увеселениях. Для женщин существовал только свой домашний круг: общество мужа, отца и родственников.

В доме каждого не только богатого, но и достаточного русского было особое отделение — терем, обычно в верхнем этаже дома, под чердаком или прямо на чердаке. Здесь жили женщины и дети. Из терема женщины выходили только на двор гулять и по праздникам за пределы двора — в церковь.

Жених в первый раз видел лицо невесты только накануне свадьбы. Да и то на короткий момент. Она подавала гостям, среди которых находился жених, с поклоном на подносе вино. Совершив этот обряд, немедленно удалялась опять на свою половину.

В 1702 году царским указом предписывалось: за шесть недель перед свадьбой быть «обручению». Жених и невеста должны познакомиться и до «венчания» часто видеться и разговаривать Между собою. Окончательное совершение брака допускалось только с обоюдного согласия.

Настал конец русскому женскому затворничеству! Молодежь обоего пола радовалась, но… настала очередь печалиться взрослым мужчинам, особенно старикам. В 1703 году царь-реформатор объявил войну… бороде. Той бороде, которая в известном смысле была исторической и религиозной реликвией.

Древние славяне брили подбородки, оставляя усы. Ношение бороды началось на Руси с XIV–XV веков. В XVII столетии бороды носили повсеместно, этого требовал обычай. Бороду растили, холили