Квартира 302 - Георгий Старков

Ломик глухо звякнул, ударившись о бетон. Заныли пальцы, но стена на первый взгляд осталась прежней – такой же меланхолично-целой, как стекло окна. Но только на первый взгляд. Трещина на бетоне вытянулась в длину, пустила тончайшие отростки в стороны.

Второй удар сделал отростки более различимыми, а после третьего трещина выросла почти вдвое. На четвёртом ударе стена развалилась; неровный зияющий провал появился в самом её центре. Голоса детей хлынули в кладовку, заставляя содрогаться кости. Они были громкими, как никогда.

Генри продолжал усиленно махать ломиком, и успокоился, только когда дыра обрела былой идеально круглый вид. Она была шире на три-четыре дюйма, чем её подружка в ванной. Вдоль края дыры шёл узор, напоминающий орнамент. И внутри был не цемент, не штукатурка, а холодное ничто. Генри поймал себя на том, что уже неосознанно приближается к дыре, признавая её власть, готовый сделать всё, что прикажут голоса. Опомнившись, он выпустил ломик из рук и молнией выскочил из кладовки. Зовущие голоса проникали даже за закрытую дверь, но здесь они были тише.

Вот она – ещё один путь в кошмар, почти было потерянный, но воскресший воистину волшебным образом. Джозеф. Генри понятия не имел, что это за человек, но, судя по всему, он был на его стороне. И он хотел, чтобы Генри вернулся в дыру. Он говорил, что это его единственный шанс. Минуту назад, не видя другого выхода, Генри был с ним согласен. Сейчас, когда дыра стала доступной – только пожелай, и ты вырвешься из темницы номер 302 – он не был в этом так убеждён. В конце концов, он клялся никогда больше не залезать в дыры. Синтия, Джаспер, ДеСальво, Ричард, Айлин… кто дальше?

Я. Вспышка выродилась в мысль, мысль стала уверенностью. Уверенность влекла за собой страх. Таунсенд вспомнил сон про последнего человека на земле, его мучительную, не поддающуюся описаниям кончину. Притягательность дыры померкла в его глазах.

Скорее всего, он так или так убьёт тебя. Констатация, отдающая математической стройностью. Генри опёрся локтём о поверхность стола. Нет, он сейчас не готов войти в дыру. Что, если в самом начале пути его будет ждать армия тех собак? Выпотрошить их голыми руками?.. Смотрите сегодня вечером – супергерой Генри с лёгкостью справится с ордой дьявольских созданий.

Лучше подождать. Дыра никуда не денется…

… или денется?

… он забыл об этой дыре, и оставил её открытой.

Но ведь Генри нашёл дыру. Нашёл – и открыл. О ком бы ни говорил загадочный Джозеф, если он настолько властен, то тоже может в любой момент узнать о дыре и закрыть её. Живое доказательство висело на стене ванной. Значит, каждая минута промедления может стоить головы. Если не хуже…

Одно неверное движение, нерешительность, и ты будешь убит.

Будешь убит.

Убит.

4

Взявшись за ручку двери, Генри оглянулся и обвёл квартиру взглядом. Несмотря на события последних дней, на неискушённый взор здесь ничего не изменилось. Если не считать отсутствия света и обвалившегося вентилятора, гостиная сохранилась отменно, и мягкое кресло напротив телевизора по-прежнему призывало к раздумьям на мягком лоне. Фотографии на стенах – лучшие снимки, сделанные Генри, и пара фотокарточек прошлых лет: Генри на своём первом уроке в школе, он же в бакалаврской шапочке с кисточкой. На полках шкафа плотными рядами толпились книги, к которым он так и не притронулся за два года проживания в квартире 302. Наверняка на переплётах скопились килограммы пыли.

Это была моя квартира, с грустью подумал Генри. Место, где он надеялся обрести прибежище от остального мира и спасение от бурного прошлого, когда он полосовал карту Америки красными линиями автострад. Генри действительно любил своё тихое обиталище, как только человек может любить свой дом. Это была его квартира… сейчас она переменилась, находясь в чьей-то невидимой кровавой власти, как всё, что его окружало. Как сам Генри.

Он собрался уйти от неё. На этот раз – надолго. Возможно, даже навсегда. Снова чёрный провал дыры, откуда доносится шёпот мёртвых.

Генри метнул холодный взгляд на дверь выхода, увешанную цепями. Вот оно перед ним – его проклятие, разметавшее на осколки маленькое счастье. Генри откуда-то знал, что если ему суждено выбраться из чёрного туннеля, ведущего вглубь стены, то цепи уже не будут ему преградой. Все замки когда-либо ржавеют, обращаются в железную пыль, со звоном проваливаются вниз. Хотелось надеяться, что ему повезёт и он станет свидетелем этого великого мига.

Но до этого было далеко. Сейчас его ждала темнота.

Он открыл дверь кладовки. Ресницы тут же окропились инеем, и дыхание начало выходить из носа сизыми клубами пара. Из дыры нёсся не просто холод, а лютый мороз, пробирающий до мозга костей. Словно кто-то пытался запугать Таунсенда, заставляя его отступить.

На этот раз у тебя не выйдет, отрешённо подумал Генри, ставя локти на край туннеля, где разграничивались свет и тьма. Детские голоса вперемежку со зловещим шёпотом забивали уши. Он залез в дыру и начал ползти на четвереньках, стараясь ни о чём не думать. Свет кладовки исчез позади, но впереди простиралась та же всепоглощающая тьма. Как змея, выпускающая ядовитое жало, появилась мысль, что это ловушка, на этот раз не будет никакого выхода из туннеля и ему предстоит вечно проталкивать своё тело в этой холодной трущобе. Но огонь паники не успел разрастись – свет, вспыхнувший мощным прожектором далеко впереди, развеял сомнения. Генри пополз быстрее, всем телом, всей душой чувствуя необратимость момента. Искрящееся море света быстро приближалось, заливая стены туннеля, и Генри с почти эйфорическим облегчением предался его ледяной приветливости.

5

Отвратительные чавкающие звуки раздавались прямо над головой вкупе с чьим-то тяжёлым сиплым дыханием. Мощный свет бил в глаза, ослепляя сквозь сомкнутые веки. Генри рывком сел, сбрасывая оковы холода на суставах. В первые секунды всё вокруг казалось подёрнутым плёнкой вуали. Когда в глазах прояснилось, он увидел ножки металлических столов, отливающие стальным блеском.

Где я?

Странные звуки продолжались. Они шли из-за тонкой зелёной ширмы. За ширмой светила яркая лампа, источающая лучи с ядовито-зелёным оттенком (такой свет вселял в Генри священный ужас со времён первого посещения стоматологического кресла). И в этом сиянии на ширму отбрасывалась тень – силуэт человека, склонившегося над чем-то бесформенным, сжимая в руке… нож? Нет, скорее, скальпель. Напоминало операцию или вскрытие, но слыша шумное прерывистое дыхание «хирурга» и видя тень сладострастно трясущихся рук, Генри в этом засомневался.