Лариса Мондрус - Савченко

- Ну, я тебя покидаю, Боря. А в пять поднимайся наверх. Или Эгил зайдет.

Лариса прикоснулась к моей руке как-то подчеркнуто нежно.

- Отдыхай.

Я остался один и первым делом проверил работу писсуара. Сразу едва слышно зашумела вентиляция. Европа! Ненавязчивый бытовой сервис.

Я вернулся в комнату Лорена, скинул пиджак и опрокинулся навзничь на постель. Благодать. Целых десять дней не нужно ни о чем заботиться. Нет, разумеется, я приехал не развлекаться и не любоваться баварскими замками, а работать. Но я готов променять любой московский или подмосковный отдых на такую работу, как беседы с Ларисой Мондрус в Мюнхене! Это же надо понимать!

Надо мной, на стене, в рамочке под стеклом пергаментной желтизны лист со странными закорючками. Я приподнялся, вывернув голову. Похоже на старинные ноты. Вот и "готические" слова поверх нотных линеек. Наверное, песня какого-нибудь XIV или XV века.

Справа у окна - стол с компьютером, ворох журналов. Рядом музыкальный центр. На подоконнике другого окна покоится модель парусника. На стенах несколько картин с явно латышским "колоритом": взморье, полуабстрактные женские фигуры в шляпах... У противоположной от рояля стены - красный диванчик, кресла, журнальный столик. Все современно, модно. Все - от золоченых дверных ручек до светильников на потолке - в стандартах "евро", и в то же время от всей обстановки веет холодком и искусственностью. Не хватает в этом царстве вкуса каких-то безделушек, вещного хлама, художественного беспорядка, которые, по моему разумению, и создают домашний уют. Хотя, может быть, у меня отсталые представления о домашнем уюте.

В назначенный час я поднялся в гостиную. Лариса уже переоделась в синий костюм и выглядела очень элегантно. Такая женщина будет украшением мужчины во всяком обществе, на любом рауте.

Приехал из школы Лорен, и первое, чему я поразился, знакомясь с ним,это его почти двухметровый рост ("Метр девяносто семь",- уточнил он.) От того маленького вундеркинда, певшего в фильме Панича вместе с мамой "Сулико", не осталось и следа. Передо мной стоял интересный и ужасно высокий юноша с пытливым взглядом из-под сильно диоптрических очков. Полагаю, что пока я пищу книгу, он прибавит в росте еще пару сантиметров.

- Так, все в сборе. Тогда идем! - скомандовал Эгил.

На улице он выгнал из гаража платиновый "БМВ".

- Борис, обрати внимание на номер.

Я прищурился.

- 530 ЛМ.

- ЛМ - это Лариса Мондрус!

- Да-а? Что, специально подбирали?

- Почти.

Ехать пришлось недолго, всего пять минут. В Грюнвальде вообще, как я позже убедился, от дома Мондрус до любой нужной точки - булочной, почты, ресторана, ее магазина - езды пять-шесть минут, все рядом.

От итальянского ресторанчика "Вилла романа", куда привез нас Эгил, я ожидал чего-то необыкновенного, но обед показался мне на редкость заурядным: суп-пюре непонятно из чего и нелюбимое мной спагетти. Уловив, вероятно, в моем взоре признаки некоторого разочарования, Эгил заговорил о том, как в России он ненавидел макароны.

- Все потому, что в ресторанах макароны подавали, когда кончалась картошка. А я вырос в Прибалтике. Мой вкус формировался на культуре картофеля. И вот в первый год пребывания в Мюнхене нас пригласил в гости аранжировщик Борис Йоич (я отметил, что здесь имя Борис он произнес правильно, с ударением на втором слоге). И угощал спагетти. Я как увидел эти макароны, стал морщиться. Но он подал к ним чесночный соус, и под красное вино это блюдо пошло за милую душу. С тех пор мне нравятся итальянские спагетти, и Лариса готовит их отменно.

Перспектива каждый день отведывать спагетти, пусть даже в исполнении Мондрус, меня не очень обрадовала. Впрочем, за мое пребывание Лариса их так ни разу и не приготовила. Я и во Флоренции, и в Венеции, и в Риме неоднократно пробовал эти макароны, и почему-то мне всегда на ум шла крамольная мысль: итальянцы совсем не умеют их готовить. Возможен и другой вариант: там, где мы питались, их действительно плохо готовили. Но все-таки фирменное блюдо, гордость нации - оно должно быть прилично на вкус и в дорогом ресторане, и в траттории, и в забегаловке.

Здесь спагетти мне тоже не повкусилось. А вот вино мы пили хорошее в меру терпкое, легкое, пьянящее. Обед носил больше дипломатический характер, мы приглядывались друг к другу, но один вопрос все же поверг меня в смущение. Он был задан Ларисой в самом начале трапезы с подчеркнутым (или мне так показалось) обращением на "вы".

- Боря, расскажите немного о себе. Мы же о вас ничего не знаем.

Я едва не поперхнулся. Вот-те раз! А зачем тогда рисковать, в гости приглашать? Ничего не попишешь, я приступил к "стриптизу": родился... учился... работал... писал...

- Впрочем, я привез вам пару своих книг, забыл сразу отдать, там обо мне все написано. А то самому о себе рассказывать как-то неловко.

"Неудобных" вопросов мне больше не задавали. После столь позднего обеда, по российским меркам больше похожего на ужин, я намеревался прилечь на часок, но Лорену вздумалось поупражняться на рояле, и желание расслабиться пришлось на некоторое время подавить.

Лариса ушла наверх переодеваться, а мы с Эгилом остались в полумраке гостиной смотреть телевизор. Собственно, смотрел только он, а я, ни черта не понимая языка, при сем лишь присутствовал. Потом стал прислушиваться к звукам рояля, доносившимся из "моей" комнаты. Лорен играл интермеццо Шумана.

Наконец появилась Лариса:

- А что вы смотрите? И почему бы нам не выпить?

Она достала из серванта коньяк, коробку тонких шоколадок "After Eight" ("После восьми"). Предложение было встречено с энтузиазмом.

После рюмки "Камю" я почувствовал, что начинаю понимать немецкую речь, звучавшую с экрана телевизора. На самом деле Эгил и Лариса кратко переводили мне суть.

Шла передача, посвященная известному актеру Клаусу Кински, не так давно умершему. Показывали отрывки из фильма "Фицкарральдо", где актер играл главную роль. В промежутках режиссер Вермер Херцог рассказывал о разных происшествиях на съемках фильма. Оказывается, Кински отличался крайней эгоцентричностью, если не сказать, был просто ненормальным. Даже в нашем кинословаре (это я потом вычитал) отмечалось, что "творческую манеру Кински характеризует подчеркнутая эмоциональность, склонность к акцентирование психопатологических моментов". Херцог вспомнил о том, что актер впадал в бешенство, если внимание окружающих не концентрировалось на его персоне. Однажды на съемках в Перу произошел такой эпизод. Одного из рабочих, пиливших лес, укусила самая ядовитая там змея. Смерть наступала уже через пять минут после укуса. Рабочий выронил пилу и замер на мгновение. О том, чтобы бежать в деревню к доктору, и думать было нечего. Бедняга снова схватил пилу и одним движением отсек себе ступню. В этой ситуации Кински вдруг устраивает целую истерику, потому что все внимание киногруппы переключилось на этого бедолагу-рабочего.

- Потрясающе! - вырвалось у меня.- Целый сюжет для небольшого рассказа. А Наталья Кински не имеет к нему отношения?

- Это его дочь,- ответила Лариса.- Тоже большая оригиналка. Она сначала вышла замуж за арабского режиссера и своего сына назвала Алешей. А вторым ее мужем был старик Каунт Бейзи, джазовый пианист. Но они тоже разошлись, незадолго до его смерти.

"Какие страсти кипят в этом западном мире,- подумалось мне.- А еще говорят, что здесь скучно жить".

- Эгил, у нас рюмки пустые,- напомнила мужу Лариса.- Боря, немцы, когда чокаются, говорят друг другу "цумволь"!

- Мы в России говорим "будем"! Еще я слышал "прозит", "чин-чин", "сколь"... А "цумволь" - это для меня открытие. Красиво звучит. Цумволь, Лариса!

- Цумволь! - очаровательно улыбнулась она.

- Цумволь! - присоединился к нам Эгил.

В общем, пока Лорен разбирался с Шуманом, мы изрядно "нацумволились". Достойное завершение напряженного дня.

Глава 1

ТРОЙНАЯ ИЗМЕНА РОДИНЕ.

"Я всю жизнь была обезьянкой".- Замок Шонау.- Прелести Остии Лидо."Нон пенсаре а ме".- "Согласны ли вы вступать в контакт с публикой?" Приезд Эрны Шульциг.- Договор с "Царевичем".- Нелегальный переход границы.Арбайтерсамт и Кюнстлердинст.- Здравствуй, Мюнхен!

Проснулся я под шум слабо моросившего за окном дождя и, как ни странно, испытал от этого некоторое облегчение: самое время для работы. А светило бы солнце - потянуло бы на воздух, изнывал бы от соблазнов увидеть местные достопримечательности.

На кухне меня уже ждали. Лариса суетилась у плиты. Шумел чайник. На столе вареные яйца, крупные, "мясные" помидоры, нарезанные ветчина, сыр, колбаса - все свежайшее, ароматное.

- Доброе утро. Что-то погода испортилась.

- Да, но это ненадолго, прогноз обещали хороший. Как спалось на новом месте?

- Спал как убитый.

- Чай? Кофе?

- Чай. А где Лорен?

- Лорик уже умчался на занятия.

- Науки юношей питают... Вот, кстати, книги, которые я обещал. "Московская эстрада в лицах" и справочник "Кумиры российской эстрады". Тут есть и о Ларисе.