Паутина прошлого - Дмитрий Корсак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Брагин подхватил со стола Юберевой паспорт. Пяткин Тимур Каримович. Судя по дате рождения, Пяткину исполнилось двадцать шесть лет, но с тем же успехом ему можно было дать и тридцать, и все сорок – не бывает в двадцать шесть лет таких морщин и таких потухших глаз. Прописан в поселке Кикерино – совсем не близко, чтобы быть в курсе происходящего на Васильевском острове.
Брагин еще раз оценивающе оглядел Пяткина и уселся в кресло. Привычная обстановка, безукоризненно чистая поверхность стола, аккуратная стопка папок подействовали на него успокаивающе.
– Тимур Каримович работал ночью в шиномонтажке за особняком Брусницыных, – начала объяснять Маша.
– Пусть сам расскажет, – остановил ее Брагин.
– Но… – начала она и осеклась. На мгновение ей показалось, что обычно вежливый и корректный подполковник сейчас заорет на нее.
Сам Тимур Каримович вжался в спинку стула, схватившись руками за сиденье, и уставился на Брагина, словно мышь на кота. Но после ободряющего кивка Маши выпрямился и начал говорить, заикаясь и вставляя после каждой фразы «ну, это самое».
В шиномонтажке он не то чтобы работал, просто время от времени подхалтуривал, так как, это самое, приятельствовал с местным монтировщиком Костиком. В тот вечер они закончили поздно, далеко за полночь, потом, это самое, выпили «Жигулевского», Костик лег спать, а Пяткин вышел проветриться.
– Сколько было времени? – прервал рассказ Брагин.
Пяткин замялся, испуганно посмотрел на Юбереву и пробормотал:
– Уже рассвело, это самое.
– Дальше.
А дальше он увидел, как из старого особняка вышли трое молодых людей – девушка и двое парней. Тогда он и решил пойти посмотреть…
– Что посмотреть?
Пяткин опять бросил опасливый взгляд в сторону Маши.
– Ну, это самое… Бутылки сдать…
– Дальше.
Дальше он поднялся на второй этаж и услышал два голоса – женский и мужской. Сначала ему показалось, что парень с девушкой ссорятся, но потом решил, что совсем наоборот. А если наоборот, то подумал, что подсматривать некрасиво, и повернул назад.
– И вы опознали этого человека?
– Ну да.
Вопросы, которые Брагин задавал Пяткину, становились все конкретнее. Пяткин отвечал неуверенно, путался и все чаще поглядывал на Юбереву.
– А что с бутылками?
– С к-какими бутылками?
– Которые сдать собирался. Сдал?
– Ну… Ага.
Брагин жестом поманил Машу выйти в коридор.
– Ты кого привела? – громким шепотом набросился он на нее. – Какой он, к чертям собачьим, свидетель, он же там не был! Пустые бутылки он сдал! Когда они все в Белом зале остались! Эти пузаны французские с кривым горлом ни один пункт приема не берет! Что он там сдать смог? И Чистякова у него оказалась шатенкой в белой кофточке, а не в платье и джинсовой куртке, и цвет рубашки Серебрякова он неправильно назвал! Откуда он вообще взялся?
– Адвокат Маврина его нашел…
– И ты повелась? – не дав ей закончить, взревел Брагин. – Оперативники в той шиномонтажке всех опросили, не было в ту ночь там никакого Пяткина, проживающего в поселке Кикерино Волосовского района.
– Почему сразу не было? – спокойно возразила Маша. – Вполне мог к приятелю зайти, а вам, кстати, давно пора зайти к шефу.
Брагин задохнулся от возмущения: напортачила и еще распоряжается! От ответного потока резкостей его избавил звонок Шипова.
– Сергеич, зайди ко мне прямо сейчас.
Угроза в голосе шефа смешивалась со смущением, и это было настолько непривычно, что Брагин, окатив Юбереву негодующим взглядом, отправился в кабинет начальства.
По пути он уже составил в уме рапорт – на крайний случай, если не удастся решить дело миром. Рапорт действительно писать пришлось, правда, совсем другой.
– Расклад такой, – говорил Шипов, не глядя в глаза подполковнику. – Пиши рапорт на перевод в Ростов-на-Дону, там сейчас раскручивают громкое дело, нужен следак с твоим опытом. Или… – Полковник сделал многозначительную паузу. – Или будет служебное расследование. Видели вас вместе сегодня утром, когда ты ее подвозил на работу. Сам знаешь, связь с членом семьи подследственного – серьезное нарушение.
Шипов впервые посмотрел в глаза Брагину. А тот никак не мог оправиться от оплеухи. Они расстались с Ариной какие-то три часа назад! Следили за ним, что ли? Умом Брагин понимал, что вряд ли, следить за сотрудником Следкома дураков нет. Скорее всего, адвокат или его помощники ездили зачем-то в особняк Брусницына, где и «срисовали» Брагина и Арину. Вот же сволочи! Знают ведь, что никакой «связи с членом семьи подследственного» не было!
Да только не поверит никто, вон, полковник уже все для себя решил: раз ранним утром были вместе, значит, и ночь вместе провели. Хотя они ее вместе и провели, на подоконнике.
– Не могу я в Ростов, – взмолился Брагин, – Юберева дело запорет. Дайте мне еще несколько дней, я его раскручу, а потом хоть на Колыму!
– От дела тебя уже отстранили, тут я ничем помочь не могу. И вообще. – Шипов дал выход раздражению. – Знаешь, чего мне стоило уговорить генерала на Ростов? Эх!.. Не поедешь – тогда можешь сразу распрощаться с погонами. А дальше что? Охранником в супермаркет устроишься? Езжай-ка ты в Ростов и не гневи бога, посидишь там месячишко, тут все уладится, а тебе командировка для карьеры лишней точно не будет. Вернешься победителем, можно будет поставить вопрос о повышении.
– Юберева за этот месячишко невиновного в тюрьму упрячет.
– Ну а вдруг парень действительно виновен? У тебя же доказательств нет? Во-от! Так что езжай и точка.
Часть III. Отложенный финал. 2020 год
1
Когда Артем перевернул последний документ в папке, багровая кромка неба уже расползлась золотистым рассветом.
Наряду с копиями официальных протоколов, рапортов, заключений экспертизы в папке находились пометки Брагина – его мысли, сомнения, вопросы, возникающие по ходу следствия и требующие проверки. И именно последние оказались куда более красноречивыми, чем скупые формулировки официальных бумаг.
Артем всегда думал, что позабыл ту давнюю историю. Казалось, убийство в особняке Брусницыных осталось в далеком прошлом, но сейчас события тех дней вновь вставали перед глазами.
Тогда, девять лет назад, он узнал о смерти Лены Чистяковой лишь через три дня после случившегося. Пришел на консультацию перед ЕГЭ, а школа гудит как рой обезумевших пчел. Сейчас уже и не вспомнить, кто ему рассказал о трагедии, но говорили только об этом. Он тогда даже обиделся на Берковича – вроде бы дружили, а тот даже не поделился. Выпускные экзамены отошли на второй план, все обсуждали произошедшее. Сейчас, читая протоколы допросов, Артем вспоминал испуганное личико Хухолевой, загадочную полуулыбку Лапушкиной, больше похожую на нервный тик, озлобленного и дерганого Маврина, молчаливого и осунувшегося Зайцева, вздрагивающего при любом громком звуке. Никто из них не отвечал на вопросы, все старались отделаться молчанием. А еще старались держаться вместе. То ли чтобы сразу прийти на помощь, если кого-то будут донимать любопытствующие, то ли боялись, что кто-то из них не сдержится и ляпнет лишнее. Пожалуй, только Гоша Беркович был готов приоткрыть завесу над трагедией, но и он начал говорить лишь спустя пару недель после смерти Лены и выдавал информацию дозированно – осторожно и мелкими порциями, тщательно обходя острые углы.
Еще вспомнилась завуч, которая до последнего
