Паутина прошлого - Дмитрий Корсак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Разрешите?
Кивок головы в сторону шеренги стульев вдоль Т-образного стола, за одним из которых уже сидела Маша Юберева, Брагин расценил как приглашение. Стараясь не громыхать стулом, он выбрал место напротив напарницы.
Шипов оторвался от просмотра папки с документами и взглянул на Юбереву, затем перевел взгляд на Брагина. Глубоко посаженные глаза полковника под нависшими бровями глядели жестко, оценивающе. Точно так же, пристально и сурово, с портрета над креслом шефа взирал президент. В комитете про этот портрет ходили легенды. Рассказывали, будто он может служить мерилом настроения шефа. Если президент на портрете незаметно, как Джоконда, улыбается – значит, жди повышения. Смотрит строго – грядет нахлобучка. Брагину до сегодняшнего утра все эти россказни казались пустой болтовней – портрет для него всегда выглядел одинаково. Но сегодня он был готов впервые поверить в примету.
Шипов вновь уткнулся в папку, для вида перелистнул несколько страниц и осведомился:
– Что у тебя с делом Чистяковой?
– Работаем.
– Подозреваемый есть?
– Пока рано говорить, – ответ Брагина прозвучал уклончиво.
Полковник вновь принялся листать дело
– Серебряков сознался? Врачи разрешили допрос? – спросил он, не глядя на Брагина.
– Нет, не сознался. Врачи разрешили только короткий разговор, но и его закончить не удалось – подозреваемому стало плохо, его увели.
– И? – поторопил Шипов.
– Говорит, когда оказался в особняке, Чистякова была мертва. Если позволите личное впечатление: парень не врет.
Шипов поморщился, как если бы услышал нечто неприличное. Он знал: интуиция Брагина подводила редко, гораздо чаще вроде бы ни на чем не основанные предположения подполковника оказывались верными. Хотя понятно: то, что называли интуицией, на самом деле складывалось из огромного опыта, внимания к мелочам и понимания психологии преступника.
– Твои выводы? – Шеф наконец закрыл папку и переложил на край стола.
Брагин говорил медленно, тщательно взвешивая слова.
– Мне показалось, Серебряков со мной был вполне откровенен, так что я не стал бы зацикливаться на его персоне. Возможность была у нескольких человек, мотивы тоже.
Шипов бросил сложный взгляд на Юбереву, которая выглядела так, будто сорвала джекпот, и буркнул:
– Рассказывай.
По мнению Брагина, вычеркивать кого-либо из списка подозреваемых было рано. Маврин, Лапушкина и Зайцев находились в особняке вместе с Чистяковой. Ушли они до ее убийства или после, пока не понятно. Если они ушли, когда она была жива, то почему она осталась? Если к этому моменту она была мертва, то почему они не нашли ее тело? Возможность совершить убийство была у всех троих. Зайцев вполне мог задушить Лену, а потом забыть об этом под воздействием препарата. Да, он был влюблен в нее и в здравом уме ни за что бы не причинил ей вред, только ведь он находился в измененном состоянии сознания. И у Лапушкиной был мотив: ревность. И не только из-за Зайцева, к которому она питала симпатию. Ее ревность глубже, Лена была ее соперницей во всем, не давала ей стать единственной королевой. У Маврина свой мотив: Чистякова собиралась рассказать Маврину-старшему о проделках сына.
Услышав фамилию Маврина, полковник вновь скривился как от зубной боли, однако Брагин, сделав вид, что ничего не заметил, продолжил доклад.
– Не думаю, что можно сбрасывать со счетов Берковича с Хухолевой. То, что они ушли из особняка раньше, подтверждают все. Но то, что вернулись домой, мы знаем только с их слов.
– Мать Хухолевой… – встряла Юберева.
Брагин покачал головой.
– Чтобы защитить дочь, она тебе поведает, о чем говорил отец Варлаам с Гришкой-самозванцем на литовской границе, это не свидетель, – цитата из популярного фильма пришла в голову как нельзя кстати.
– Аккаунт Берковича был в игре, – вновь возразила Юберева.
– Так, может, он и не выходил из игры? – приподнял брови подполковник. – Говорят, некоторые игроки, чтобы прокачать персонажа, запускают его на сутки на поляну с монстрами. Он их там мочит, монстры возрождаются, он опять мочит… – Брагин решительно покачал головой. – Машину нужно найти, которая их подвозила, интуиция подсказывает, не все там чисто.
– Какой у них был мотив, интуиция тоже подсказала? – осведомилась Маша самым елейным тоном.
– Пока нет, но отношения внутри «шестерки» на поверку оказались не такими безоблачными, как выглядели на первый взгляд. Стоило копнуть чуть глубже, и сразу полезло дерьмо.
– Но мотив был и у Серебрякова, – включился в разговор Шипов. – Если допустить, что он приехал раньше, чем утверждает, то вполне мог застать Чистякову с Зайцевым. А дальше – взревновал, разгневался и придушил. Парень неадекватен, в детстве наблюдался у психиатра.
Брагин был вынужден признать, что шеф прав. Могло такое быть, вполне могло. Вот только на теле Серебрякова ни одной царапины. Трудно представить, что жертва, отбиваясь, не оставила на теле насильника следов. Тем более экспертиза высказалась категорично: под ногтями Лены нет ДНК Олега.
– Вот поэтому я и говорю, что нужно все тщательно проверить, а потом делать выводы. Нужно взять анализ ДНК у всех присутствовавших в ту ночь в особняке, нужно…
Шипов опять недовольно скривился.
– Это все лирика, – перебил он подполковника. – Сосредоточьтесь на версии с Серебряковым.
– И все-таки я бы хотел сначала полностью исключить остальных фигурантов.
Юберева неожиданно приняла сторону Брагина:
– Товарищ полковник, стопудовых улик на Серебрякова нет, только косвенные, признания тоже нет, дело же потом в суде рассыплется. Адвокат сразу ухватится за то, что недоработали с остальными фигурантами. Вот если бы нашлась стопудовая улика или свидетель…
– Все-то у тебя стопудовое, – мрачно крякнул Шипов. – Ну, исключай. Только быстро. Свободна. А ты, – взгляд исподлобья на Брагина, – задержись.
Подполковник, уже успевший подняться, опять опустился на стул.
Шеф невесело усмехнулся и процитировал «Конька-горбунка»:
– Послушай, на тебя донос, Ванюша. – И добавил уже серьезнее: – Ты зачем свидетеля до суицида довел?
– Маврин нажаловаться успел?
– Успел. Прямо с утра позвонил генералу – они, оказывается, с Мавриным дачами соседствуют. А генерал успел мне втык воткнуть, чтобы я его дальше по цепочке передал. Ты следующий.
Брагин молчал. Глупо оправдываться в том, в чем не виновен.
– Что молчишь? На какую мозоль ты этому сукину сыну наступил, что он требует от генерала твоего отстранения?
Брагин все так же молча достал из кармана телефон, нашел вчерашний диалог в больнице с Мавриным-младшим и включил воспроизведение. Хоть и обещал парню, что разговор останется между ними, пришлось нарушить слово.
– Вот говнюк, – выругался шеф, когда запись закончилась.
– Кто именно – младший или старший?
– Оба, – буркнул полковник. – Хуже всего, что этот тип не успокоится. Злопамятный черт. Ладно, сделаем так. Даю тебе два дня. Будет прорыв в деле – лично вступлюсь за тебя перед генералом. Нет – значит, сам виноват. Потребует отстранения – мне крыть будет нечем. И мой тебе совет: отработай версию с Серебряковым. Все, свободен.
Два дня – не так уж и мало, но придется скорректировать планы и на полную задействовать Машу.
Дав задание Маше, Брагин отправился в «Скворечник». Однако побеседовать с Олегом не получилось – парня накачали транквилизаторами. Брагина он не узнал, даже не смог сфокусировать взгляд, шарил бессмысленно глазами по стенам. Его голова с трудом удерживалась прямо и время от времени падала на грудь.
Промучившись с Олегом какое-то время,
