Паутина прошлого - Дмитрий Корсак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Спасибо. Девушки и ты, – он кивнул Гоше, – можете быть свободными, а к оставшимся джентльменам у меня будет разговор.
Руслан никак не прореагировал, он, кажется, впал в то состояние, когда человек готов сделать что угодно, лишь бы от него быстрее отстали. Зато от подполковника не смог укрыться беспокойный взгляд Маврина. Про адвоката он больше не вспоминал. Брагин выбрал самый размеренный тон, на который только был способен:
– Это не допрос, пока просто беседа.
Руслан промолчал, а Маврин недобро вскинулся:
– Что вы еще от нас хотите?
– За час до смерти Чистякова занималась сексом. С кем?
Парни молчали.
– Я же все равно узнаю. Выписать постановление на проведение экспертизы не трудно, приедет наряд с судебным медиком, возьмет анализы, проведет осмотр, изымет одежду, оно вам надо?
Зайцев по-прежнему изображал из себя молчаливое изваяние, а Маврин, наоборот, лихорадочно шарил по сторонам глазами, словно из-за кустов вот-вот могла показаться спасительная фигура адвоката.
Выждав немного, Брагин пожал плечами.
– Ну, как хотите.
Он развернулся, собираясь уйти, сделал несколько шагов, и тут в спину раздалось:
– Это я! Я! Я преступник, да? Так посадите меня! Мне все равно жить сейчас не хочется!
Подполковник резко обернулся, но тот, у кого не выдержали нервы, уже замолчал.
На Брагина смотрели два перекошенных от напряжения лица, в двух парах глаз растерянность смешивалась с отчаянием, четыре кулака, сжатые до остервенения, до побелевших костяшек, едва сдерживали надрыв. Брагин вдруг испугался. А если это все? Если за вырвавшимся признанием больше ничего не последует? Но тут Руслана прорвало.
– Тихо, не кричи, – подполковник подошел к парню вплотную. – Успокойся. Тебя никто ни в чем не обвиняет.
И про себя добавил: «Пока не обвиняет».
Нервное напряжение достигло предела, Руслана трясло. Не в силах сдержаться, он впечатал кулак в фанерный щит со схемой кладбища. Фанера сухо хрустнула, образовав внушительную дыру на тридцатом участке.
На них уже стали оглядываться. Две старушки даже неодобрительно перекрестились.
– Что здесь происходит? – Мужчина в дорогом костюме размашистой походкой приближался к Брагину. Широкое лицо с мясистым носом багровело, наливаясь гневом.
– Разговариваем.
– Вы кто такой?
Брагин достал удостоверение.
– Подполковник Брагин Викентий Сергеевич, Следственный комитет.
Руслан всхлипнул, а Вадим, не отрывая испуганного взгляда от незнакомца, начал пятиться назад. Но ему это не помогло. Мужчина шагнул к Вадиму и отвесил парню оплеуху.
– Я же тебе запретил открывать рот без адвоката! – рявкнул он. Толстый палец нацелился в грудь подполковнику: – А вы готовьтесь к неприятностям.
– Вы мне угрожаете? – Брагин был спокоен.
Не удостоив его ответом, Маврин-старший тычком в спину придал сыну ускорение. Вадим, ссутулившись, поплелся к машине. Брагин проводил его взглядом до серебристого «лексуса», поморщился, когда Маврин – старший отвесил сыну очередной шлепок, и повернулся к Руслану.
– Как все было? Можно без подробностей.
Руслан мялся – то ли не знал, с чего начать, то ли воспоминания о той ночи оказались для него слишком тяжелыми, но затем все же собрался и более-менее внятно изложил события.
Все произошло в курительной комнате. Гоша с Иркой ушли, наверное, с час назад, Маврина с Наташкой тоже не было видно, они остались с Леной вдвоем. Лена всегда ему нравилась и знала об этом, только ей было пофиг. Он так и сказал: «Пофиг». А тут вдруг сама начала раздеваться. Конечно, выпили они порядком, но не настолько, чтобы крышу срывало. А у нее именно сорвало. В ней проснулось нечто первобытное, животное. Это он только на следующий день понял, что она была какой-то странной, не похожей на себя, а тогда… Тогда ему было не до раздумий. Потом, когда все закончилось, она словно очнулась. Отпихнула его. И взгляд стал недоуменным и брезгливым одновременно, словно в дерьмо наступила. Такой взгляд разве забудешь… «Не думай себе ничего, между нами все по-старому», – сквозь зубы процедила она. Он попытался промямлить, да как же теперь по-старому, попытался обнять ее, но она только разозлилась. Он и подумать не мог, что она умеет смотреть с такой ненавистью. «Пошел вон!» – вот ее последние слова. Он поднялся и ушел в другую комнату. Он тогда плохо соображал. Там он и подрался с Мавриным. Оказалось, эта скотина их снимала на телефон. Дрались они в Белом зале, затем в соседней комнате с панно в золоченых рамах. Там он и вырубился.
Руслан остановился перевести дух. Исповедь далась ему тяжело, выглядел он опустошенным, тем не менее Брагин продолжал задавать вопросы – хоть в душе и жалел парня, но отпустить не мог. Отвечал Руслан вяло, экономя слова, и, скорее всего, говорил правду – лгать и изворачиваться не осталось сил.
Да, худи он снял сразу, как только они пришли в особняк. Где оставил? В Белом зале, кажется, на подоконнике. Только вот когда Натаха растолкала его утром, худи почему-то лежало на полу рядом с ним.
– Но почему ты утром не искал Лену? – спрашивал Брагин. – Почему не обыскал особняк? Не спустился по парадной лестнице?
– Мне было очень плохо. Это как похмелье, только хуже в сто раз. Я вообще ничего не соображал. А про парадную лестницу так и вовсе не знал.
Руслан отвел глаза.
Осталось что-то еще, о чем он не захотел говорить? Или просто стыдился своего малодушия? Хотя его понять можно: не очень-то хочется видеть девчонку, сказавшую после секса «пошел вон». А тут еще и сам не в лучшей форме – наверняка хлебнул из той же бутылки, раз заснул на полу. Вроде все логично. И все же… В стройную картину вмешались сомнения: а если все-таки это он? Сначала ударил, а потом в сердцах столкнул с лестницы. И забыл. Фишман говорил, что человек обычно не помнит, что вытворял под воздействием препарата.
Хотя… Пойти в Белый зал, найти осколок стекла, обернуть его тканью, сообразив, что нельзя брать руками, вернуться… Слишком рассудочное поведение для одурманенного наркотиком. Влепить пощечину? Да, наверное, мог. Но сразу, как только услышал обидные слова. Тем более что девушку душили и пытались изнасиловать потом, примерно через час. Руслан к этому времени уже спал. Да и зачем ему ее насиловать?
Но кто тогда остается? Лапушкина? Маврин? Серебряков? Кто из них?
Этот вопрос Брагин задавал себе целый день, однако картина не складывалась.
Перед сном он даже взял четыре листа бумаги, сверху на каждом написал одну из четырех фамилий, разделил каждый лист пополам, озаглавив колонки «+» и «-», и принялся записывать доводы за и против. Но вскоре понял, что шансы оказаться убийцей у всех четверых одинаковы. Пока одинаковы.
Значит, нужно копать глубже и ширше, мысленно пожурил он себя, засыпая.
Когда телефон взорвался трелью, Брагин не сразу сообразил, что за окном глубокая ночь. Взволнованный женский голос в трубке показался незнакомым. Лишь когда она повторила свое имя дважды, он понял: звонила Арина.
– Вадим Маврин только что пытался покончить с собой, наглотался снотворного.
– Кто вам сказал? –
