Багровая книга. Погромы 1919-20 гг. на Украине. - Сергей Гусев-Оренбургский

Многие еврейские дома были подожжены и сгорели.

Местные крестьяне пытались заступаться за евреев. Иные брали своих знакомых к себе на квартиру, под свою защиту. Но бандиты стали им угрожать, что расправятся и с ними. И крестьяне стали отказывать в защите.

Бандиты ушли.

Вслед за ними вошли регулярные войска Добрармии.

Грабежи и убийства продолжались.

Все евреи, оставшиеся в живых, разбежались кто куда мог. Положение их было отчаянное. Их не выпускали из местечка. Крестьяне боялись дать им приют, чтобы самим не пострадать, потому что некоторые за такое укрывательство были и сами ограблены. Показаться на улице еврею было рискованно: солдаты избивали всех встречных евреев. Солдаты ходили по еврейским квартирам.

Раскапывали землю.

Разбивали стены.

Разрушали печи.

Все это в поисках денег и ценностей.

Несчастным измученным людям некуда было деваться. Они прятались по лесам и полям, без пищи и крова, блуждали как живые тени в окрестностях местечка, и буквально обречены были на голодную смерть…

Вот выдержка из «Киевского Эха»:

«По словам крестьян, приехавших из местечка Германовна, все еврейское население местечка совершенно уничтожено. Успевшие скрыться несколько десятков человек, среди которых большинство детей подростков, были на пути застигнуты каким-то отрядом и перебиты. Уцелел лишь один еврейский мальчик, которого окрестные крестьяне приютили у себя».

9. «Единое, неделимое»

В конце августа на стекольный завод в селе Шибенном пришли 5 рот солдат, назвавшихся петлюровцами. По дороге они встретили еврея, заводского рабочего Акиву Голуба.

Накинули ему на шею веревку.

Привязали к возу и потащили на завод.

Их встретил мальчик, сын Голуба, и стал умолять их:

— Пощадите отца.

Но они, не внимая мольбам его, увели Акиву Голуба в сторону, и на глазах сына пристрелили.

Заслышав выстрелы, евреи, бывшие на заводе, начали убегать. В числе убегавших был студент Орадовский.

Его остановили.

— Ты жид!

— Да, — ответил он, — я еврей.

Его застрелили.

Вслед за этим начался грабеж: разбили заводскую кассу, взяли из нее 20.000 рублей, открыли заводскую лавку и забрали на громадную сумму мануфактуры, спичек, табаку. А потом приступили к грабежу еврейских квартир. Забрали все, что имело хоть какую-нибудь ценность. Громоздкие вещи ломали и разбивали.

Стали разыскивать евреев.

Один из рабочих указал, что евреи прячутся в огороде

Открыли по огороду стрельбу пачками.

В одном доме отыскали 3 девиц: 12, 16 и 18 лет. Оказавшую сопротивление 16-летнюю убили. Остальных изнасиловали. Задержали 2 молодых людей, увели с собой и по дороге одного из них убили. По пути застали у трупа убитого Орадовского мать покойного.

Спросили ее:

— Что ты здесь делаешь, жидовка?

Сквозь слезы она едва ответила.

— Это мой единственный сын.

Ее закололи кинжалом.

Судьба второго из арестованных была иная.

Вслед за ним бежала его мать.

Она предлагала конвойным выкуп за сына.

— Я вам дам 30.000… отпустите.

Обещала отдать им свою лошадь. Они согласились.

Взяли деньги и лошадь. Но сына все-таки не выпустили. Собирались увести с собою его дальше. Но тут послышались выстрелы со стороны вокзала и послышались крики!

— Добровольцы… добровольцы.

Петлюровцы пришли в замешательство, а арестованный воспользовался этим.

И убежал.

Бежали и петлюровцы.

Евреи вздохнули с облегчением, в Шибенное вступили передовые части долгожданной добровольческой армии.

Но…

«Грабежи и насилия продолжались тем же темпом», — сообщает шибенская хроника, вырезывали скот, расхищали последнее достояние. Евреи все бросили на произвол судьбы и разбежались.

10. «Хлеб и соль»

В местечке Борисполь еврейского населения 1000 человек на 20.000 христиан. По уходе большевиков, 9-го августа, местный Исполком, состоявший исключительно из христиан, переименовал себя в Комитет Общественной Безопасности, при нем все бывшие члены Исполкома остались на месте. Евреи решили устроить встречу вновь прибывающим военным властям и для обсуждения этого вопроса собрались на совещание. Но, не успев еще принять решения, они услыхали гул набата, созывавшего христиан на сход для той же цели.

Тогда евреи решили:

— Пойдем и обсудим это вместе.

Но их встретили на сходе недружелюбно.

— Что вам надо?

— Да мы пришли вместе с вами обсуждать, как организовать встречу, мы тоже хотим в этом участвовать.

Им сказали:

— Обойдемся без вас… уходите!

Тогда они собрались отдельно и, по обсуждении, решили встретить вступающие войска хлебом-солью.

Вступили первые разведчики добрармии.

Они хлеб приняли.

Приняла и вторая партия.

Но третья, самая значительная, с ругательствами прогнала евреев и насмешливо кричала им вслед:

— Сегодня ночью, жиды, мы придем к вам в гости, тогда и угостите.

Ночью они пришли.

Вместе с офицерами солдаты рассыпались по еврейским квартирам и начали творить свои насилия: грабить, избивать, издеваться над женщинами. Принимал в этом участие, между прочим, и врач Арсеньев. В эту ночь убили двух изнасилованных женщин. А на другой день зверски замучили 4 человек.

И потом повесили их.

Одного из них, Эльгарта, они со смехом катили по мостовой, подталкивая ногами и прикладами, а затем, не зная как еще потешиться над ним, отыскали где-то чайный ящик и засунули его туда.

Ящик перебрасывали.

Прокалывали штыками.

Когда, натешившись, вынули несчастного еврея, он еще дышал.

Они заглянули ему в лицо.

— Жив, жид. Живучая порода!..

Кто-то дико кричал:

— Рубай его!

Тут же 3-мя выстрелами его прикончили на глазах матери и сестры.

Евреи метались по местечку.

Но ни от кого не видели защиты.

Крестьяне опасались прятать их у себя, ибо им строго было приказано властями, под угрозой смерти и сожжения домов, не давать у себя никакого пристанища евреям. И евреи всюду находили наглухо запертые двери и мертвенно молчаливы были окна, в которые они стучали.

Зверства продолжались 4 дня.

Евреи разбежались по полям, огородам, болотам, питаясь подсолнухами и капустой, добываемыми на огородах украдкой. Но крестьяне стали прогонять их с огородов и полей, и на 5-й день они вынуждены были вернуться обратно в местечко. Все они разместились в 4–5 домах, продолжая подвергаться частым нападениям и издевательствам со стороны местного гарнизона.

Приходили одни и требовали:

— Денег!

Приходили другие, пьяные, и с тупою яростью кричали:

— Давайте девок… или всех перебьем!

С побоями снимали остатки одежды.

Евреи избрали делегацию из 5-ти человек, и делегация обратилась к начальнику гарнизона полковнику Карпову с просьбой о защите.

Но он грубо ответил:

— Вас мучают в течение недели, а вы нас мучили в течение года… пошли вон!

Все-таки вслед за этим последовал приказ о воспрещении обысков без ордера коменданта. Но приказ этот положения евреев не облегчил. Грабили по-прежнему, забирали все, что попадалось под руку. Обнищавшие, голодные евреи делали попытки вырваться из местечка, но их всюду ловили в поездах и выбрасывали из вагонов на всем ходу.

Иные пытались пробраться на лошадях или пешком.

Но их убивали дорогой.

11. Из рук в руки

Сестра председателя еврейской общины местечка Борзны, Раиса, рассказывает следующее о погроме в Борзне:

В субботу 23-го августа советская власть покинула город. В понедельник прибыла разведка, а к вечеру вошли более крупный силы добрармии. Сейчас же рассыпались по еврейским квартирам и начали грабить и громить.

Убили еврея за то, что сын коммунист.

Двух женщин изнасиловали.

Все они были очень злы:

— Не встретили хлебом-солью.

Не встречали же потому, что все боялись. Во вторник всех взволновал зловещий слух:

— Идет дикая дивизия.

Все пришли в ужас. Взволновались и христиане.

Городская Дума поспешила обратиться к командованию, и ей удалось добиться, чтобы дивизию в город не пускали. Ее придержали за рекой, и она через несколько часов ушла.

Потом пришел полк пехоты.

Снова начались грабежи исключительно евреев. По еврейским квартирам их водили вначале гимназистики, а потом они сами забирались в дома и спрашивали:

— Жид живет или православный?

И поступали соответственно.

Затем все воинские части ушли из города, и дней 10 было сравнительно спокойно. Во вторник 2-го сентября исчезли и власти.