Обычные приключения: Повесть. Рассказы - Иван Черны
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я, воин Чехословацкой Социалистической Республики…
Карел почувствовал, что его охватило неизведанное до сих пор чувство. Остальные молодые солдаты испытывали нечто подобное. Каждый повторял про себя клятву верности и преданности народу, Родине. Прогремело:
— Клянусь!
Подполковник подошел к микрофону, откашлялся и обратился к застывшим в строю воинам:
— Пограничники! Вы, продолжатели славных традиций пограничных частей, сегодня принесли присягу на верность своему народу, народу, который вас воспитал и который на вас возлагает большие надежды. Оправдайте их! Помните, что мы — бойцы первого эшелона, должны всегда действовать, как наши предшественники, многие из которых отдали свою жизнь в боях с врагом. Почтим их память минутой молчания…
Потом раздалась команда:
— К торжественному маршу, повзводно… шагом марш!
Барабанщик поднял палочки… Солнце отражалось в меди духовых инструментов. Загремел марш. Роты двинулись по плацу в четком строю. Солдаты молодцевато печатали шаг. Вот колонна миновала собравшихся на праздник родственников и просто любопытных прохожих. У ворот казармы колонна остановилась. Капитан поблагодарил солдат за отличное прохождение торжественным маршем, а потом добавил:
— По приказу командира батальона свободнику Антонину Славику присвоено звание «десатник»!
Солдаты встретили это сообщение громкими возгласами, криками «Ура!». Капитан не обратил внимания на такое нарушение порядка и даже сам с улыбкой подсказал:
— Может быть, качнуть его, ребята?
Славик попытался удрать, но его остановили, подняли на руки, а потом стали подбрасывать. Капитан, словно рефери на ринге, громко отсчитывал:
— Семь… восемь… девять…
Славик поднялся и, держась за поясницу, пригрозил:
— Ну, вы у меня получите, ребята. А товарищ капитан разрешил увольнения всей роте до самого отбоя, вот!
— Ура командиру! — отважился Фалтин.
Глаза капитана светились радостью. Он пожелал хорошего отдыха и ушел. Солдаты смотрели вслед, пока его зеленая фуражка не исчезла за деревьями. Голос Земана был полон уважения:
— Жаль, что его не будет с нами на границе…
— После обучения в одну часть попадет не больше трех человек, — сказал, полируя косточки на погонах, новоиспеченный десатник.
— Но это была бы ужасная ошибка — разогнать нас, когда мы уже так привыкли друг к другу… Не так ли, Приор?
Пилат давно привык откликаться на все имена, которые имели отношение к церкви. Теперь он только махнул рукой.
Все улыбнулись, но радости не было. Они вдруг осознали, что скоро наступит время расставания. Карел подошел к товарищам, обнял за плечи. Стоя рядом с ними, он вдруг почувствовал себя увереннее, сильнее. А это очень важно для солдата…
Когда солдату грустно…
Валюсь на казарменную койку и блаженно наслаждаюсь отдыхом, как жаждущий глотком воды из родника. Контрольный осмотр вспаханной следовой полосы сегодня вконец измотал меня. После пятнадцатикилометровой прогулки руки и ноги словно чужие. К тому же перед заступлением в наряд я пообедал слишком плотно, отчего идти было тяжело. С трудом переводя дух, я пыхтел, как тот несчастный, что в одном из греческих мифов бесконечно катил камень в гору. Да и моя собака Фула выглядела не лучшим образом — в последнее время все чаще стала садиться, чтобы отдохнуть. Только теперь можно было позволить себе расслабиться. Фула — в будке, я — в казарме. Только я отключился от всего окружающего, как распахнулись двери:
— Вилда!
На пороге переминался с ноги на ногу ротный кинолог Пепино Сладек. Он на несколько лет старше нас и по возрасту, и по службе. Он — сверхсрочник. После окончания действительной службы так и не смог расстаться со своей служебной собакой. Сейчас их у него целый десяток. Забот хватает, но для себя он все-таки всегда выберет минутку. Угрожая мне пробковой ракеткой (он чемпион роты по настольному теннису), Пепино предложил:
— Сыграем партию в пинг-понг?
Голова у него как обкатанный речной валун — ни одного волоска, который мог бы преградить путь капле пота, катившейся по лбу к носу. Ему нет дела до моей усталости.
— Вставай!
— Я же только что пришел из наряда!
— Сыграем на пачку вафель и бутылку лимонада, — заманивает он.
Пепино знает личный состав отделения, как себя самого, знает, чем меня можно увлечь. Без сладкого я бы пропал.
— Две пачки вафель и лимонад! — взвинчивает ставку Сладек.
Так хвастать — это слишком. Я перемахнул через спинку кровати.
— А деньги у тебя есть? Ведь до получки далеко, — справляюсь я.
— Запомни, что я еще никогда ради пинг-понга не шарил по карманам, — парировал Пепино.
— Так чем будешь ты играть?
— Для тебя достаточно деревянной дощечки.
— Разделаю тебя с форой мячей в пятнадцать, — отвечаю я.
Я подровнял клин подголовника, заправил края простыни, затем расстелил одеяло и разгладил его, чтобы не было морщинок. Не постель, а тряпичное аэродромное поле! Под ногами что-то хрустнуло. Что это? Оказывается, я наступил на ошейник, который столько искал!
— Ну и кавардак тут у вас, — заметил с упреком кинолог.
Прикидывается, будто бы игра его уже перестала интересовать, словно матч уже закончен. В комнате действительно невероятный беспорядок. Такого в мотострелковом или каком-нибудь техническом отделении не могли бы себе позволить. Всюду валялись ошейники, поводки, простеганные учебные рукава; в книжном шкафу навалом лежали книги «Служебное собаководство», «Дрессировка собак для службы безопасности и воинских частей», «Энциклопедия пород» и другие.
— Вечером чтоб тут все сверкало, рядовой Дворжак! — ворчит Пепино, словно я один сотворил весь этот беспорядок.
— Есть! — отвечаю серьезно, затем торжественно сообщаю: — Посмотри, что я нашел…
С удовольствием выкладываю на тумбочку ошейник. На нем звездочка, которую Фула заслужила еще при моем предшественнике за десятое по счету задержание нарушителя. До сегодняшнего дня еще рассказывают о том, как она гнала по горам и долам того мужика. Нарушитель дался нелегко — он раздробил собаке кончик хвостового хряща. Сросся хвост плохо, изогнулся вправо, немного напоминая хоккейную клюшку.
— Давай, надо успеть до ужина! — поторопил кинолог.
— Пошли… — Я пропускаю Пепино вперед.
Перепрыгивая через три ступеньки, мы промчались по лестнице мимо дневального. Им был Матей Мелихар. Он из нашего отделения, тоже проводник служебной собаки. Временами у него возникает тик — дергается веко. Однажды, рассказывают, во время задержания и конвоирования нарушителя он так сбил последнего с толку, что тот вырвался от сопровождавшего, пытаясь удрать. Потом он утверждал, что Матей, подмигивая, дал ему знак бежать. В другой раз его побили в ресторане за то, что он подмигивал девушкам чужих ребят. Сейчас он собирался сдавать дежурство и пересчитывал магазины. Один у него оказывался все время лишним. Матей, Матей! Видать, у него с арифметикой нелады.
В комнате политико-воспитательной работы, где стоял стол, пахло табачным дымом. Пепино чертыхался. Он был закоренелый враг курения. Сейчас он быстро открыл все окна настежь. Глубоко вдохнув в легкие шумавский ветер, он потянулся за однокроновой монетой, в это время я закрепил сетку. Я выбрал орла. Монетка звякнула об пол, упала в щель между паркетинами, и прошло некоторое время, пока мы ее оттуда вытащили. Итак, начнем снова… Я шагнул к самодельному теннисному столу. Хорошая работа наших мастеров, которые из прессованной плиты изготовили теннисный стол и точно по правилам разметили его.
— Не говорил ли кто-то о деревянной дощечке? — напомнил я товарищу.
Я видел много раз, как он отбивает теннисный мяч, но сейчас не верил своим глазам. Он поднял стул за ножки и фанерным сиденьем спокойно отразил мою подачу, заработав очко.
— Принимай! — подзуживал он.
— Это все из-за сигаретного дыма! — оправдываюсь я.
Разделывал Сладек меня мастерски. Кто не видел, тот не поверит. Это виртуоз. Он мог бы выступать в варьете. Лупит стулом лучше, чем я ракеткой, подает спинкой, а принимает сиденьем. Я не успеваю поднимать пропущенные мячи. От полнейшего разгрома меня спасает дневальный. Матей наконец досчитал свои магазины и сейчас выкрикивал: «Приготовиться к ужину!»
— Во время построения будет проверка столовых приборов, — сказал Матей, поворачиваясь к нам спиной. Обидчивый, как и его дворняга. Моя овчарка не могла терпеть его собаку. Мне долго приходилось кормить ее на расстоянии, укрываясь за толстым стволом дуба, в то время как Альма была привязана на цепи с другой стороны.
Топот со стороны кухни возымел действие на Пепино. Он поставил стул на место и предложил:
