Обычные приключения: Повесть. Рассказы - Иван Черны

— Неважно я себя чувствую. — Гонза перевернулся на бок и натянул одеяло на небритый подбородок.

— Эй ты, бензиновый алкоголик, — санитар опять принялся за кроссворд, — не знаешь ли ты случайно положительное человеческое качество из восьми букв?

— Говоришь, восемь букв? — приподнял голову Гонза. Секунду подумал. — А может быть, это «упорство»?

Сосновые половицы палатки скрипели, когда санитар шел к своему столику. Он нагнулся с карандашом над журналом, вписывал буквы и радовался вслух:

— Ну конечно упорство! Как это мне самому не пришло в голову…

Упорство! Это слово снова заставило Стеглика вспомнить о солдатском долге. Сердце бешено колотилось в груди. Между тем санитар отложил карандаш, закрыл журнал и потянулся за накидкой. Взглянув на больного, он решил, что все в порядке, и вышел. Гонза приподнялся на локтях, прислушался. Опять пошел дождь. Капли стучали по брезенту палатки, ветер доносил приглушенные голоса. Стеглик сел, опустил ноги на пол. Потянуло холодом. Подождав, пока пройдет головокружение, он сделал несколько шагов к столу, где лежала его одежда. Судя по всему, Стеглик проспал не более двух часов. Значит, еще не все потеряно. По его расчетам, как раз в это время он должен бы быть в штабе. Звуки выстрелов говорили о том, что «бой» еще продолжается. Солдат с трудом оделся. В голове гудело, но все равно вспомнил: «Автомат!» Стеглик подошел к вешалке, взял оружие. Пояс затянул на две дырки дальше, чем обычно: за сегодняшнюю ночь он потерял не менее трех килограммов. Ноги были словно ватные, но голова работала ясно. Донеслись голоса патрульных, которые рассказывали о «пленном», вылакавшем бутылочку бензина. Он не желал опять попасть им в руки и поступил так же, как вождь племени делаваров, о котором читал в какой-то книжке про индейцев. Стеглик достал из чехла клинковый штык, сделал надрез в задней стенке палатки и вышел наружу. Лекарство, которое он выпил, начинало действовать: колени перестали дрожать, улучшилось настроение. Гонза незаметно растворился в темноте. Солдаты в лагере не обратили на него внимания. Стеглик, выбравшись из «неприятельского» стана, вскоре попал на хлебное поле. Колосья доставали ему почти до пояса. Он освежил лицо обильной росой и подумал: «Надо еще продержаться немного, и тогда отдохну!»

Дождь и ветер хорошо освежали разгоряченное лицо. Приближалось утро, а с ним и время, установленное для выполнения задания. Стрелка компаса подтверждала, что он идет в правильном направлении. Каждый шаг был мучением. Сведенные от холода мышцы работали с трудом. Его бег больше напоминал комичную ходьбу. То и дело он спотыкался, падал и снова подымался. Плюхался в ямы, наполненные водой, продирался через заросли, полз по болоту. Наконец показался долгожданный склон. Гонза Стеглик проковылял между деревьями, и перед ним открылся вид на поля и близкую реку. Река напоминала ленту, которую обронила в лугах девушка. Он так засмотрелся, что забыл обо всем. Неожиданно раздался окрик:

— Стой!

Мучительный страх, что он не добежит до штаба, подстегнул и погнал Гонзу вперед. Широко открыв рот, он глубоко вздохнул, усталым легким стало легче, как будто открылось второе дыхание.

— Сто-о-ой, стрелять буду!

Одиночные выстрелы сменились очередью, а та серией очередей. Гонза угрожающе поднял автомат, который едва держал одеревеневшими пальцами. Кольцо вокруг него снова замкнулось! Он попытался было прорваться, уклонившись от одного из преследователей, но другой солдат вратарским прыжком опрокинул его наземь. Гонза почувствовал на себе груз многих тел, тем не менее он кусался, царапался, брыкался.

— Отпустите меня…

— Ты чей?

Да посветите, черт побери, кто-нибудь!

Кто-то вырвал у Гонзы из рук автомат, другие скрутили руки за спиной. Луч фонарика осветил клубок сцепившихся тел. Гонза рассматривал солдата, который сидел у него на груди. А тот, глядя на Гонзу, разочарованно воскликнул:

— Ребята, да ведь это наш!..

— В штаб мне… — выдохнул облегченно Гонза. — С важным донесением…

Прежде чем совсем рассвело, в небо взвились ракеты — одна, другая, третья! Войска перешли в наступление. Грохотала артиллерия. Гонза немного заснул, но канонада его разбудила. Быстро натянул брюки и рубашку. Форма была уже сухой. Стеглик про себя поблагодарил за это службу наряда и выбежал из палатки. Перед окопом стоял солдат с биноклем в руках.

— Дай взглянуть, дружище…

— Смотри! Это ведь и твой успех…

Гонза Стеглик с нетерпением прильнул к окулярам бинокля. Линия фронта вдруг оказалась на расстоянии вытянутой руки. По дороге в сторону «противника» шли танки, по лугу спешила мотопехота. Гусеницы рвали дерн. Цепи автоматчиков под прикрытием бронированной техники развивали атаку. Беспрерывно грохотали орудия. Гонза не удержался, чтобы не крикнуть:

— Прорвали!

— Прорвали… — отозвалось рядом.

Офицер штаба, которому Стеглик на рассвете передал содержание проглоченной депеши, стоял в наброшенной на плечи плащ-накидке. Плащ нес следы трудного учения — от дырок, прожженных искрами ночных костров, до пятен от ружейного масла. У офицера обозначились круги под глазами, лицо казалось серым от бессонницы, но глаза светились радостью: ход учений изменился. «Синие» идут вперед. Майор протянул Стег-лику руку:

— Ты неплохо поработал…

Гонза пожал протянутую руку и повторил мысленно слова, произнесенные офицером. На душе стало удивительно легко и спокойно. Гонза встал по стойке «смирно» и сказал:

— Хотелось бы вернуться в роту, товарищ майор!

К полудню учения окончились. Победа! «Синие» и «красные» опять стали друзьями. Похоже было на то, что миру, который воцарился, радовалась и сама природа. Солнце разогнало тучи и залило сиянием все вокруг. Теплые лучи его ласково согревали солдат, которые готовились к параду войск, участвовавших в учениях.

Капитан Гоне стоял перед строем минометной роты. Она его не подвела, как и отделение резервистов. Не подкачал и Гонза Стеглик. По правде говоря, он должен быть еще в постели, но не мог остаться в стороне от такого события. Командир прочитал приказ и от имени командира батальона объявил благодарность за отличное выполнение боевых задач солдатам срочной службы и рядовому запаса Стеглику.

— Служим социалистическому Отечеству! — прозвучали голоса.

— Вольно! Разойдись!

Строй рассыпался. Солдаты потянулись к пахучему вереску. Ждали грузовики, которые должны были доставить их к месту парада. К солдатам подсел и капитан Гоне. Они освободили ему место в центре. Вспоминали различные моменты учений. Давно забыли о мозолях, о боли в спине, грязи и холоде.

Гонза Стеглик стал героем дня. Он старался перевести разговор. Обратился к Леону Прагру:

— Ты мне ничего не проспорил, Кофеек?

— А что, я с тобой на что-то спорил, Гонза? — подтолкнул тот товарища локтем в бок. — Я с самого начала знал, что ты покажешь себя!

— Зато я сам не был в этом уверен, — признался Гонза.

Командир нашел в кармане свои любимые сигареты «Лип». Первому протянул сигарету Стеглику. Тот сунул руку в нагрудный карман куртки:

— Чтобы отец с дедушкой не обиделись.

Чиркнул пальцем по колечку зажигалки. Сноп искр сразу погас. Четарж Карел Помагач глянул заговорщически на остальных и заворчал:

— Ну что это за парень такой? Эта зажигалка все еще не заправлена!

— Одним словом, — вздохнул патриот пограничной службы Ванек, — пограничник!

— Минометчик! — отозвались одновременно несколько голосов.

Рядом проехал танк. Когда громыхание затихло, командир убежденно сказал:

— Солдат…

Примечания

1

Сержант (чешск.). Прим. верстальщика

2

Название земли в Австрии. — Прим. ред.

3

Ф. В. Канарис — немецко-фашистский адмирал, начальник абвера в 1935–1944 гг. — Прим. ред.

4

Католический праздник, отмечаемый 2 ноября. — Прим, переводчика.

5

Крейчи — портной (чешск.). — Прим, ред.

6

Игра слов: сама яма — сплошная яма (чешек.). — Прим. ред.

7

«Прекратить жестокость полиции» (англ.). — Прим. ред.

8

Индеец, герой повести Ф. Купера. — Прим. ред.