Консьерж - Альберто Марини

— Все хорошо.

— Я рада, милый… хорошо, что ты так легко ко всему этому относишься. Знаешь что? Мы подумали, что ты, наверное, немного расстроен… поэтому мы с девочками и Элвисом приготовили тебе пирог!

В ответ Киллиан сделал то, что всегда делал в подобных случаях: развел руками, приподнял плечи и наклонил голову в сторону, давая понять, что беспокоиться не стоило.

— Если ты мне сегодня опять скажешь, что вечером у тебя свидание, ничего страшного. Положишь пирог в холодильник и съешь его завтра. Или послезавтра. Один или со своей подружкой.

— Что ж, большое спасибо! Вы такая внимательная. — Киллиан улыбнулся. Его лицо выражало счастье, которое он сейчас испытывал и совершенно не хотел скрывать.

— Ты уверен, что нормально себя чувствуешь?

До него наконец дошло, что миссис Норман даже хотелось, чтобы он был расстроен, чтобы она могла поднять ему настроение.

— Не волнуйтесь, я найду новую работу.

— Хочу, чтобы ты знал: с моей стороны не было абсолютно никаких жалоб. Даже наоборот, ты мне кажешься очень приятным и воспитанным молодым человеком, и нравишься мне больше предыдущих. Я буду по тебе скучать. И девочки тоже.

Глаза миссис Норман увлажнились. Киллиан положил руку ей на плечо и, чтобы успокоить, погладил по щеке. По коже старушки, отвыкшей от физического контакта с другими людьми, пробежала дрожь. Она слегка покраснела, потом наклонила голову в сторону руки Киллиана, зажав ее между своей морщинистой щекой и воротником пальто.

— Вы очень хорошая, миссис Норман. Одного не понимаю: почему вы, такая приятная женщина, все время одна?..

Женщина выдавила улыбку; она восприняла его слова, как комплимент. Киллиан отнял руку; на щеках старушки светился румянец.

— Одна… без детей… У вас нет ни родных, ни друзей, которые были бы рядом сейчас и потом, когда станет труднее…

Миссис Норман попыталась дать понять, что не нужно придавать этому столько значения. С улыбкой она перебила Киллиана:

— Ну что ты, сынок, у меня много друзей.

Но Киллиан не смолкал:

— Я вас вижу каждый день, миссис Норман. Вы все время что-то мне рассказываете… мне, или мисс Кинг, или любому соседу, на которого натолкнетесь… и люди вас слушают из вежливости, потому что хорошо воспитаны.

Рот старушки открылся, но она не могла произнести ни слова.

— Мне очень жаль. Очень. — Киллиан смотрел ей в глаза и говорил спокойным, теплым тоном. — Мне вас жаль, потому что и этот пирог вы приготовили не для меня, а для самой себя, чтобы почувствовать себя нужной хоть кому-то. Вам пока удается все это переносить, но…

— Киллиан…

Он поднял указательный палец и заставил ее замолчать.

— …придумываете себе друзей, какие-то несуществующие вечеринки… Но весь дом давно уже знает, что происходит, когда вы наряжаетесь… якобы в гости… Единственный человек, кого вам удается убедить, — это вы сами… Но скоро уже и это перестанет получаться. Каждый новый день будет хуже, чем предыдущий… Когда годы и болезни не позволят вам выходить из дома, ваши собаки будут гадить прямо на ковры, и не останется ничего, кроме одиночества…

У миссис Норман не было слов, чтобы ответить ему. Она смотрела на консьержа, пытаясь понять причину такой жестокой прямоты.

— И самое плохое, что может случиться с вами, — это вовсе не потеря Элвиса или какой-нибудь из ваших жалких тварей… Если так, то у вас хотя бы будет повод, чтобы плакать. Самое ужасное, что собаки будут жить долго, и каждый раз, когда вы будете рыдать в своем доме-музее, вы будете понимать, что просто жалеете саму себя. Эти старые и больные собаки — всего лишь ваше отражение. Каждый день, глядя на них, вы видите саму себя.

Старушка наконец-то закрыла рот и прижала обе руки к груди, словно придерживая одежду.

— Наверное, не стоило этого говорить… — продолжал Киллиан, — очень уж вы хорошая и добрая… — И он весело добавил: — Уверен, что мне понравится!

Миссис Норман уже не понимала, что происходит:

— Что?

— Ваш пирог. Уверен, что он очень вкусный. — И Киллиан потянулся к загривку Элвиса, который не переставал подпрыгивать. — Хорошего дня всем вам!

Киллиан выпрямился, развернулся и пошел вниз по улице. Он не оглядывался, чтобы посмотреть на состояние старушки. В этом не было ни малейшей необходимости.

Просматривая в газете объявления о работе, он с удовольствием пил кофе. Похоже, после скандального увольнения из дома в Верхнем Исте у него могут возникнуть проблемы с трудоустройством. Ему не то что не дадут рекомендательного письма, а даже наоборот… С учетом состояния рынка труда без рекомендаций хорошего места не найти. Это плохо. Но можно снова устроиться санитаром. Парамедиков, да еще и низкооплачиваемых, вечно не хватает. А вообще, честно говоря, ему было бы интересно попробовать что-то новое. В любом случае, он не спешил и особо не беспокоился о будущем, потому что его будущее обычно не продолжалось более суток.

Радость от успеха с Кларой, пожалуй, позволит ему жить дней шесть. Может быть, даже десять. Будущее в любом случае не представлялось слишком долгим, и денег ему тоже нужно было немного, меньше чем на две недели. В случае чего, он попросит у матери — для этого она и нужна.

Наконец, листая страницы с городской хроникой, он наткнулся на статью, название которой моментально привлекло внимание. Речь шла о профсоюзе вахтеров, который был уже на грани войны с собственниками зданий. Он сразу вспомнил про соседа-зануду, который вечно жаловался. В статье говорилось, что профсоюз планирует устроить забастовку, в результате которой работать откажутся примерно тридцать тысяч консьержей, служащих в Большом Яблоке. Причиной конфликта был отказ в повышении зарплаты при обновлении договора. Собственники не хотели платить больше, ссылаясь на финансовый кризис. Естественно, консьержей не устраивало такое положение дел. Предстояла серьезная забастовка, как в 1991 году, когда акция протеста продлилась две недели. Киллиана все эти вещи никогда не волновали. Его зарплата, сорок пять тысяч долларов в год до вычета налогов, казалась ему более чем достаточной. Однако сегодня настроение было таким хорошим, что он даже подумал, что забастовка может подарить ему возможность вернуться к работе. Почему нет? Пусть забастовка и потенциальное возвращение будут еще одним мотивом, чтобы продолжать жить. Честно говоря, ему и не хотелось снова работать в этом доме, но было приятно представлять себе лицо этого идиота из квартиры 10Б, когда он поймет, что Киллиан вернулся, и вернулся на неограниченное время. Да уж, от такого подарка он бы не отказался. Он записал в воображаемый блокнот, что надо бы заглянуть в профсоюз и разузнать что и как.

После завтрака он вернулся в здание. Почтальон оставил письма и газеты на столе его (а теперь уже не его) будки. Ему особо не хотелось разглядывать и разбирать почту, но письмо, предназначенное мистеру Самуэльсону, он все же забрал.

Подходя к двери своей квартирки, он увидел, что за дверной ручкой его ждут какие-то бумаги, однако, вопреки ожиданиям, там оказалось не официальное письмо от администратора здания, а тетрадный листок, исписанный детским почерком: «То, что тебя уволили, не означает, что я оставлю тебя в покое. Менять время выхода из квартиры Клары бесполезно. Сегодня утром я снова тебя видела. Будь дома в пять вечера и жди меня. Иначе все расскажу».

Послание не было подписано, но его происхождение не вызывало сомнений. Он не только не расстроился, но даже обрадовался, что вечером у него будет еще одно развлечение. «Посмотрим, что девчонка в этот раз придумает».

Дома он почувствовал, что начинает уставать, и вскоре организм напомнил о бессонной ночи. Он завалился на кровать, застеленную покрывалом. Руки и ноги, болевшие от напряжения, расслабились. Тело обволакивала приятная, теплая жидкость, начиная с конечностей и стремясь к центру корпуса. Он не контролировал этот процесс, который происходил сам по себе, одновременно в руках и ногах. Через несколько минут Киллиан был в объятиях Морфея.

Он видел странный, запутанный сон, когда в дверь постучали; сон был слишком абсурдным, чтобы Киллиан его запомнил. Проснуться удалось не сразу. Маленькая шпионка уже пришла навестить его? Похоже, время пролетело стремительно. Но когда он посмотрел на часы, то увидел, что еще только начало первого и он не пробыл в мире снов даже полутора часов. В дверь стучали, и он открыл. На пороге стоял Марк.

— Ой, прости… ты спал. Я могу зайти попозже…

Жених Клары был один. Киллиан, еще сонный, в трусах и футболке, помотал головой:

— Нет, нет… Чем могу помочь?

— Смотри, утром, когда мы проснулись, видели нескольких мошек в квартире. Хотел спросить… Ты можешь еще разок все обработать?

Киллиан наблюдал за лицом мужчины и чувствовал, что тот переживает глубокую печаль. Глаза быстро бегали; он говорил о санитарной обработке квартиры, но мысли его были где-то далеко. Киллиан подумал, что если бы он встретил такого человека на улице в выходной, то пошел бы за ним.