Консьерж - Альберто Марини

Марк собирался что-то сказать, но из его рта появилась только пузырящаяся кровь. Он поднял руку к шее, чуть ниже уха, куда Киллиан только что вонзил скальпель, до этого лежавший на тумбочке. Крови было много, она обильно стекала по фирменной рубашке Марка, окрашивая ее в зловещий красный цвет.

Мужчины смотрели друг на друга с недоверием. Удивление в глазах Марка было вызвано тем, что произошло с его телом; в глазах Киллиана — тем, что он сам только что сделал.

— По… помоги… пожалуйста…

Марк рухнул на пол. Глаза его были прикованы к лицу Киллиана и молили о пощаде. Консьерж сел рядом, на край каркаса кровати, и стал рассматривать его.

— По… пожалуйста…

Киллиан подумал, что отчаяние заставляет людей говорить и делать нелогичные и нелепые вещи. Почему он вдруг будет помогать человеку, которого только что попытался убить?

Кровь брызгала из раны и капала изо рта, растекаясь по полу спальни. Марк попытался схватить Киллиана за ногу, но тот просто отодвинулся.

Нужно было подумать и что-то решить. Понятно, что Клара ничего не знает об открытиях, сделанных ее женихом. Если бы она знала, то, как главная пострадавшая, позвонила бы в полицию и в службу спасения, не сомневаясь ни минуты. Похоже, она рано проснулась, приняла душ и вышла из дома, не перекинувшись с Марком даже парой слов. Точно, рыжая ничего не знала.

Киллиан склонился над раненым, скорчившимся на полу, и вытер руки, запачканные кровью, об его рубашку «Хьюго Босс». Марк все еще смотрел на него с надеждой на спасение.

На коже Киллиана остались следы крови, и он пошел в ванную, чтобы вымыть руки. Холодной водой, без мыла. Губа саднила, но уже не кровоточила.

Он вернулся в спальню. Поднял матрас, положил его на кровать, разрезом к полу.

В агонии, Марк лежал в луже крови, которая становилась все больше, а Киллиан, отойдя подальше, застилал кровать. Он надел наматрасник, потом постелил простыни, уложил одеяло, взбил руками подушки. Кровать выглядела не хуже, чем в номере хорошего отеля.

Марк смотрел на него, становясь все бледнее, не в силах пошевелиться.

Киллиан по привычке взглянул на часы, но это ничего ему не дало. Он понятия не имел, во сколько может вернуться Клара. По большому счету, время теперь не имело значения. Он решил не задерживаться без надобности, но и не торопиться слишком сильно. Можно потратить столько времени, сколько нужно для задуманного, а потом посмотреть, как ситуация будет развиваться дальше.

Он собрал все свои вещи, разложенные на тумбочке. В этот раз рюкзака у него с собой не было, и пришлось сложить предметы в наволочку, которую он сам еще несколько дней назад аккуратно убирал в шкаф после стирки.

Несколько раз он наступил в лужу крови, растекшуюся по полу, но не обратил внимания на это. Шаг за шагом, хладнокровный, как самурай, он делал свое дело. Достичь хороших результатов можно, только выполняя все последовательно, уничтожая одного врага за другим. Да, нужно будет устранить все следы своего присутствия в квартире, но пока еще рано этим заниматься.

— Я ничего не забыл, да?

Он сказал это не для того, чтобы поиздеваться, а просто по привычке, ведь когда Клара крепко спала, он всегда разговаривал с ней вслух. По лицу Марка было видно, что он начинает осознавать страшную истину: помощи не будет.

Киллиан подошел к умирающему, оценил, с какой стороны удобнее подступиться, и принялся за работу. Он разул его, снял носки, брюки, трусы. Труднее всего было с рубашкой. Марк пытался оттолкнуть его, но силы его почти полностью оставили. Рука Марка упала на пол от одного касания Киллиана. Он расстегнул пуговицы и попытался стащить рубашку за рукава, но ничего не получалось, потому что Марк лежал на спине. Тогда Киллиан приподнял его за плечо и бок и перевернул на живот.

Скальпель, оказавшись между шеей и полом, вошел в ткани еще глубже.

Киллиан без особых затруднений снял с мужчины рубашку, потом схватил его за обе ноги и потащил по полу. За телом Марка тянулся широкий кровавый след.

Дотащив Марка до ванной комнаты, Киллиан приподнял его под мышки. Пришлось сильно постараться, но ему все-таки удалось усадить мужчину в ванну. Марк, еще живой, но совершенно беспомощный, смотрел на Киллиана, не понимая, что тот собирается с ним делать.

Киллиану вдруг вспомнились все те дни, когда он поднимал Алессандро и укладывал его в постель. Вспомнилось удовольствие, которое он получал, по-хозяйски обращаясь с жизнями других людей. Как и Алессандро, Марк сейчас находился в ситуации и в месте, которые выбрал Киллиан.

Он заткнул сливное отверстие ванны пробкой и открыл кран с горячей водой. Ванна, которую он так хорошо знал, начала наполняться. Вода смешивалась с кровью. Он помыл руки под краном, потому что они снова были испачканы в крови, и снял кроссовки.

Брюками Марка он вытер руки и, особо не стараясь, протер пол, убрав кровавую полосу, красные следы своих подошв, лужу крови в спальне. Теперь он уже старался не наступать в кровь.

Одежда Марка и обувь Киллиана отправились в наволочку, которая становилась все пухлее.

Киллиан отправился в гостиную, взял клейкие листочки для записок, лежавшие рядом с телефоном, ручку и конвертик, сопровождавший последний подарок для Клары. Потом он вернулся в ванную, наполненную теплым паром. Похоже, вода несколько привела Марка в чувство, ему даже удалось повернуть голову. Еле слышным голосом он проговорил:

— Еще… Еще можно все вернуть…

Киллиан сел на крышку унитаза и молча смотрел. Произнеся всего несколько слов, Марк снова лишился сил; его глаза были прикованы к глазам Киллиана, но было не ясно, видит ли он хоть что-то. Ванная комната превратилась в коробку с воспоминаниями. Киллиан снова видел перед собой того умирающего бегуна на мосту, такой же взгляд — отчаянный и одновременно опустошенный. Он видел безжизненное тело Алессандро, упавшего на пол, и кровь, стекающую с его подбородка. Видел самого себя в этой ванной, растерянного и напуганного, несколькими часами раньше.

Тело Марка соскользнуло ниже и сильнее погрузилось под воду.

Киллиан вышел из забытья и сосредоточился на стопке квадратных листочков. Потом открыл конвертик и достал из него открытку. «Чтобы ты всегда знала, во сколько позвонить мне. Я тебя очень, очень люблю. Марк». На конверте было написано просто «Для Клары».

Он начал писать: «Мне очень жаль». Сравнил почерк. Изгибы букв «о» и «е» у Марка были более правильными и округлыми. Он оторвал листок и начал заново: «Мне очень жаль, Клара». Сравнил еще раз. Нет, все равно округлые буквы выходили у Марка более правильными, пластичными. Даже «л» и «р» в имени Клары должны быть круглее. Он оторвал еще один листочек и попробовал в третий раз: «Мне очень жаль, Клара».

Ванна начинала переполняться. Киллиан закрыл кран и вернулся к своему занятию. Марк был еще жив; он не мог двигаться, но дышал. Горячая вода расширила сосуды, и кровь обильно текла из раны на шее.

Написать «Клара» так же, как это выходило у Марка, никак не получалось. Новый листок. «Мне очень жаль». Этого достаточно. Четко и ясно. Он сравнил почерк. На первый взгляд получилось похоже. Но если внимательно проанализировать, можно обнаружить маленькие несоответствия, причина которых просто-напросто в неодинаковом давлении ручки на бумагу.

Киллиан намочил бумажку в воде, как будто Марк писал эти слова, уже находясь в ванне. Он попытался слегка размыть чернила, чтобы сделать невозможным тщательный каллиграфический анализ, но вода смыла всю надпись.

Нужно было поменять план, сделать по-другому. К тому же наволочка, в которую он сложил все, что нужно было унести из квартиры Клары, все больше напоминала мешок Санта-Клауса, и не только из-за объема, но и из-за цвета: кровь, пропитавшая брюки и рубашку Марка, проступала на белой ткани.

Киллиан отправился на кухню, но не нашел там ни мешков для мусора, ни обычных пластиковых пакетов. Он открыл ящик и достал оттуда кухонный нож, держа его краем футболки, чтобы не оставить отпечатков пальцев.

Он вернулся в ванную и вытащил из горла Марка окровавленный скальпель. Ткани, разогретые горячей водой и паром, не оказывали сопротивления, и инструмент вышел без усилий. Теперь нужно было ввести в рану кухонный нож. У ножа крупное лезвие, и разрез должен получиться более широким и глубоким, уничтожив следы ранения скальпелем. Эта задача была самой трудной и неприятной за сегодня.

Ударяя Марка скальпелем, он почти ничего не почувствовал, никаких эмоций. Это было бессознательное, неожиданное, молниеносное действие, и поэтому оно не повлекло за собой никаких осложнений со стороны разума. Но хладнокровно вонзить такой нож в горло этого еле живого мужчины — совсем другое. Об этом Киллиан заранее не подумал.

Рука задрожала. Чтобы правильно выбрать положение, пришлось взять нож двумя руками. Задачу затрудняло то, что голова Марка, потерявшего сознание, слегка покачивалась на воде. Пришлось подпереть ее коленом. Киллиану не нужно было сейчас смотреть в зеркало (да и физически это было невозможно), чтобы знать, что он находится в совершенно нелепой позе. Одна нога, как точка опоры, на полу у ванны; вторая, согнутая, не дает сдвинуться голове Марка; тело наклонено вперед, обе руки сжимают кухонный нож.