Возвращение в Тооредаан 2 (СИ) - Егор Чекрыгин

Он наконец остановился перед узкой дверью и достав ключ отомкнул обычный навесной замок. Кажется, раньше эта коморка была обычной кладовкой для корабельного барахла, пока ее не выделили ему одновременно и под кабинет и под каюту. Вечная полутьма, затхлый воздух наполненный "ароматами" соленой воды, подгнившей древесины, канатов и нескольких сотен проживающих в тесноте людей, постоянные скрипы обшивки и приглушенный гул голосов. Игиир уже почти начал привыкать к этим звукам и запахам, но после нескольких дней проведенных на земле, все это как‑то непривычно сильно резануло по нервам. Чтобы успокоиться, он уже вполне привычным движением приподнял крышку рундука, так же служившего ему койкой и скамьей, и достал оттуда бутылку вина из возобновленного на Фесткийских островах запаса. Достал чашу, и недовольно сморщил нос, дно ее покрывал липкий слой остатков прошлых возлияний, да и сверху чаша отнюдь не блистала чистотой, покрытая темными дорожками и застывшими каплями. Но чтобы помыть посуду, пришлось бы подниматься на верхнюю палубу и тащиться в камбуз, а это — целое путешествие. А все подчиненные, которым можно было бы поручить эту миссию, увы, сейчас находились в законной увольнительной, весело пропивая свое двойное жалование в портовых кабаках. Игиир уже было выдернул пробку и захотел плеснуть в чашу вина, как волна отвращения и злости накрыла его.

— Я превращаюсь в вечного полусотника Кааба. — Пробормотал он вслух, и на миг, словно воочию увидел себя — старого, расползшегося, обрюзгшего, с красным, опухшим от постоянных пьянок лицом, и злобно оскалившись, шарахнул чашей об стену, разнеся ее на мелкие осколки.

…Нет. Нельзя сдаваться. — Пронеслось у него в голове. — Всего один разговор, и удирать поджав хвост? Где же былая цепкость, которой десятник оу Наугхо славился в благословенные времена службы в Дааре? Еще год назад, он мог неделями преследовать банду конокрадов, а тут — сдался после одного единственного разговора с собственной сестрой. Может, стоило бы взять Неевиию в осаду. В конце концов, он ведь знает ее. Знает ее терпеливый и сильный характер. Она — боец, как ни странно это звучит по отношению к даме. Боец, а не истеричка. А то как она вела себя вчера — это как раз и было чем‑то вроде истерики. Бессвязная речь, абсурдные обвинения, надрыв в голосе…. Наверное ей пришлось немало пережить за эти недели скитаний, даже кажется нападение пиратов было и настоящий бой, — Игиир еще помнил, что такое первый настоящий бой, а тут — девица, каково ей пришлось прятаться в темном и сыром корабельном трюме, зная что сейчас, наверху решается ее судьба? А наверняка, зная Неевиию, можно не сомневаться что перед мужем она старалась казаться сильной и невозмутимой, тая все страхи в себе. И вот, после всех трудностей и испытаний, ей наконец выпала возможность выплеснуть свой гнев на конкретный объект. И он — болван такой, еще мнит себя сотрудником Бюро всеобщего блага, а даже не подумал о чем‑то подобном. А ведь их специально обучали читать эмоции на уроках "Следствие и допросы"….Надо приходить к ней день за днем, и просто терпеливо и спокойно разговаривать. Рано или поздно, но она сама устанет обижаться, и ей захочется выговорится, а уж дальше — прежняя малышка Неевиия, непременно вернется. Вот только… — эскадра завтра уходит. И если его не будет на борту, согласно корабельным спискам, это будет считаться дезертирством. Дезертирством во время войны, перед большой битвой. Можно сколько угодно потом оправдываться государственными интересами и служебной необходимостью, но морячки подобного позора сотруднику Бюро не простят. Пойдут неприятные разговорчики, а в Бюро тоже серьезно относятся к своей репутации….Да он и сам себе не простит себе подобного позора. Так что на Фесткийские острова, придется вернуться уже после битвы. С каким‑нибудь попутным кораблем. А пока…. А пока наверное, стоит оставить с Неевиией одного из своих подчиненных. Ну да — Рааста. Этот добродушный верзила, вполне сможет смягчить окаменевшее сердце его сестрицы. Тем более, что он первый и любимый ученик ее мужа. Да и если сам оу Рж*коов вернется на острова раньше чем туда успеет прибыть Игиир, — никто лучше Рааста не сможет проложить тропинку к примирению. Только бы не проболтался насчет того, как они шли по следу оу Рж*коова в Дааре, и что Бюро настолько в нем заинтересованно. На этот счет надо будет дать Раасту особые инструкции. А формальное обоснование этой командировки — необходимость охраны и присмотра за важными для Сатрапии персонами. Впрочем — флотские особо спрашивать о делах Бюро и не станут, а оу Лоодииг, если что, и сам все поймет. Так что — срочно написать письмо своему другу — недругу, быть при этом предельно честным. И не забыть оставить Раасту побольше денег. Можно даже и из своих личных сбережений. Не сажать же этого верзилу нахлебником в дом сестры.

Игорь Рожков, судовой лекарь.

— Эй там, на нижних палубах, — раздался трубный глас откуда‑то сверху….Ага, вон из тех раструбов на стене, похоже связанных с капитанским мостиком доисторическим звукопроводом. — Вы там гребете или друг дружку за задницы щупаете? Иигрь, хоть переубивай там всех, но заставь наконец это демоново корыто двигаться с нормальной скоростью.

— Давай — давай, навались ребята. Гребите шибче! — Заорал я в свою очередь, подбадривая гребцов, и пытаясь своими воплями вдохновить их на ударный труд. — Ваше спасение в ваших руках. Не позвольте врагам забрать вашу, только что обретенную свободу!

— Не так, ваша милость, уж простите покорно что вмешиваюсь. — Влез в мои завывания освобожденный узник. — С вашего доизволения, разрешите мне…. — Тут он, поискав что‑то взглядом на палубе, поднял нехилых таких размеров колотушку, и подошел к здоровенному барабану, как я понял намертво закрепленному на чем‑то вроде дирижерского места. Начал стучать колотушкой по барабану, извлекая из него, вроде бы и негромкие но словно бы заставляющие резонировать весь корабль звуки. Теперь гребцы смогли двигаться в едином ритме, и это куда лучше вдохновило их, нежели мои духоподъемные проповеди.

— Хорошо. Молодец. — Одобрил я инициативу снизу, перекрикивая гул барабана — Как звать?

— Одоссиак, ваша милость.

— Как? — Не расслышал я.

— Одоссиак. — Повторил он, и пояснил, видимо по — своему поняв причину моего вопроса. — Знаю, ваша милость, вам чудно, что у простого моряка такое благородное имя. Но моя семья тоже когда‑то была благородного звания. Но еще мой прадед попал в опалу к тогдашнему шахиншаху, будучи замешан в заговор визиря Риигиисия. С тех пор вот, и покатились мы под уклон. Впрочем, вам, ваша милость, это наверное совсем не интересно.