Сочинения - Иван Никитин

"Иду!.. - раздался на крылечке

Знакомый крик. - Огня подать!"

И Саша бросилася к свечке,

Отца готовая встречать.

Дверь распахнулась - он явился:

Лоб сморщен, дыбом волоса,

Дырявый галстук набок сбился,

И кровью налиты глаза.

"Без картуза!" - всплеснув руками,

Старушка молвила.

"Молчать!

Я дам вам дружбу с столярами!

Тсс!., смирно!., рта не разевать!.."

- "Постойте! - Саша говорила.

- Я вас раздену".

- "Раздевай!..

Ну да! и галстук... все снимай!..

А ты о чем вчера грустила?"

- "Так, скучно было".

- "Врешь! не так!

Ты думаешь, отец дурак...

Целуй мне руку!"

Дочь стояла

Недвижно; только по лицу

Сквозь бледность краска выступала.

"Не стою?.. А! поцеловала!

Противно, значит... да! отцу!

Едва губами прислонилась!"

- "Ну, началось!" - сказала дочь

И отошла с досадой прочь.

"Разуй меня! куда ты скрылась?"

Но Саша медлила.

"Идешь?..

Ну, ладно. Тише! что ты рвешь!

Не надо!"

- "Полно издеваться!

Давайте!"

- "Цыц!"

- "Ведь брошу!"

- "Как?

Ну брось!., ну брось!., отец дурак,

Ну что ж? Не грех и посмеяться...

А я заплачу... не впервой...

Вот плачу... смейся! Бог с тобой!"

- "Да ляг! - промолвила старушка.

- Хоть тут - на лавке. Вот подушка".

- "Чего? учи-ко дочь свою!

А я вот песню запою:

Лучина...

- "Полно, старичина!

Грешно! какая там лучина!"

- "Молчать! я хлеба мало ел!

Вот это кто добыть умел?"

И серебро свое он вынул

И по полу его раскинул.

"На что ж бросать-то?"

- "Стой, не тронь!

Не подбирай! туши огонь!"

- "Да ляг! потушим!"

- "А! потушишь!

Украсть хотите? нет, постой!"

- "Из-за чего ты нас все крушишь?

Ну, пьян, и спал бы, бог с тобой!"

- "Кто пьян? Ты мужу так сказала?

Куда? не спрячешься! найду!"

- "Оставьте! - Саша умоляла.

- Она ушла, ушла!:, в саду".

- "Прочь от двери! ты что пристала?

А кто тебе вот это сшил?

И дочь он за рукав схватил.

- Ну, что ж, к примеру, замолчала?"

У Саши загорелся взор,

И все лицо, что коленкор,

Вдруг побелело. "Не кричите!"

- "Кто сшил?"

- "Сама!"

- "Вот раз! вот дна!"

И половина рукава

Упала на пол.

- "Рвите! рвите!

За то, что для себя и вас

За делом не смыкаю глаз!

За то, что руки вам целую

И добываю хлеб иглой,

Или, как нынче, в ночь глухую,

Вот так терплю!.. И вы родной!

И вы отец!"

Старик смутился,

Как ни был пьян, но спохватился

И плюнул дочери в глаза,

И, верно б, грянула гроза,

Но Саша за отцом следила:

Вмиг от удара отскочила

Назад - и бросилася воп.

Лукич в сои крепкий погружен.

Свеча погасла. Всё сидели

И мать и дочь в саду густом,

И звезды радостным огнем

Над головами их горели.

Но грозно, в синей вышине,

Стояла туча в стороне;

Сверкала молния порою

И сад из мрака выступал

И вновь во мраке пропадал.

Старушка робкою рукою

Крестилась, вся освещена

На миг, и, пробудясь от сна,

На ветке вздрагивала птичка,

А по дворам шла перекличка

У петухов.

"Не спишь, дитя?

Старушка молвила, кряхтя.

Я что-то зябну... ох! поди-ты,

Как грудь-то больно!"

- "Вот платок;

Покройтесь".

- "Что ты, мой дружок1

И будут у самой открыты

До света плечи!"

- "Мне тепло".

"Нет, нет! не надо! все прошло!"

Но дочь старушку убедила

И грудь и шею ей покрыла

Платком. Сама, как часовой,

Бродила по траве сырой.

Прогулка грустная не грела

Ее продрогнувшего тела.

Тут горе... горе впереди,

Теперь и прежде... И в груди

Досада на отца кипела.

Потрясена, раздражена,

Вдыхала с жадностью она

Холодный воздух, хоть и знала,

Что без того больной лежала

Не так давно. Теперь опять

Хотела слечь - и вновь не встать.

В саду зеленом блеск и тени,

На солнце искрится роса;

Веселых птичек голоса

Перекликаются в сирени;

Прохлада свежая давно

Плывет в открытое окно.

Старушка стекла вытирает.

Под потолок пуская пар,

Кипит нагретый самовар,

И Саша чайник наливает,

Сидит с поникшей головой,

Подпертой белою рукой.

И вот Лукич от мух проснулся

Зевнул, лениво потянулся,

Взглянул на стол - там серебро;

Проверил - цело; ну, добро!

Он вспоминал, хоть и неясно,

Что пошумел вчера напрасно;

Ну, мол, беда невелика,

Не тронь, уважут старика.

"Ох, голова болит, старуха!

А что, вчера я смирно лег?"

- "Чуть не прибил нас. Видит бог,

За что? Такая-то сокруха!

И понаслушались всего..."

- "Гм! жаль! не помню ничего".

- "В саду сидели до рассвета...

Грешно, Лукич! В мои ли лета

Так жить!"

- "Ну, ну! не поминай!

Ты пьяного не раздражай.

Давай-ко поскорее чаю,

Быть может, голова... того...

А я жду сваху".

- "От кого?"

- "Про это я, выходит, знаю.

Что думал, сбудется авось".

- "Смотри, тужить бы не пришлось...

И-их, старик!"

- "И-их, старуха!

Не забывается сосед!

Ведь я сказал, к примеру: нет!

Ну, плеть не перебьет обуха!"

- "Мне замуж, батюшка, нейти",

Чуть слышно Саша отвечала,

И с чаем чашка задрожала

В ее руке.

"Ты без пути

Того... не завирайся много!"

- "Я правду говорю".

- "Ну, врешь!

Велю - за пастуха пойдешь".

И, поглядев на Сашу строго,

Отец прибавил: "Да, велю,

И баста! споров не люблю".

- "Конечно, так. Я кукла, стало,

Иль тряпка... и куда попало

Меня ни бросить, все равно,

Под лавку или за окно".

- "Да что, к примеру, ты в уме ли?

Ты с кем изволишь рассуждать?"

- "Вот если б эту чашку взять

Разбить, вы, верно б, пожалели!"

- "Ну, что ж из этого?"

- "Да так,

Вы сами знаете - пустяк:

Вам чашка дочери дороже".

- "Смекаю. Ты-то за кого

Меня сочла? За куклу тоже?

Да ты от взгляда моего,

Не то что слов, должна дрожать!

А ты... ты хлебом попрекать

Отцу! Ты что вчера сказала?

Для вас, дескать, моя игла..."

- "Я виновата, попрекала.

Да если б камнем я была,

Тогда б промолвила! Ведь горько!

Иной собаке лучше жить,

Чем мне: ее не станут бить,

Гнать из конуры..."

- "Дальше!"

- "Только!

Что ж, мало этого?"

- "Молчать!

И, слышишь ты, не поминать

Соседа! Моего порога

Не смей он знать! Вишь, речь нашла!

Благодари, к примеру, бога,

Что у тебя коса цела!"

Старушка вышла из терпенья.

В душе за дочь оскорблена,

Все слезы, годы униженья,

Все горе старое она

Припомнила - и побледнела,

И мужу высказать хотела,

Какой, мол, есть ты человек?

Крушил жену свою весь век

И крушишь дочь. Побои, пьянство...

Ведь это мука, мол! тиранство!

Ты в этом богу дашь отчет!..

И не решилась. Нет, нейдет:

Вспылит. Немного помолчала

И грустно дочери сказала:

"Пей, Саша, чай-то: он простыл.

Что ж плакать!"

- "Гм! ей чай немил.

Сгубил сосед твою голубку,

Заплачь и ты, - оно под стать!"

Промолвил муж и начал трубку

Об угол печки выбивать.

Меж тем в калитке обветшалой

Кольцо железное стучало.

Лукич прислушался. "Стучат,

Под чай, к примеру, норовят..."

В окно Арина поглядела:

Старуха чья-то... Ох, Лукич,

Не сваха ли? кому опричь!"

- "Что ж! примем". Саша побледнела.

Отец на кухню указал

И Саше выйти приказал.

Она не трогалася с места.

"Опять упрямство! слышь, невеста,

За косу выведу, гляди!"

- "Иди, душа моя, иди!

Сказала мать. - Ох, мука, мука!"

"Ну, ну! не мука, а наука...

Вас плетью нужно б обучать".

И он сюртук стал надевать.

8

Дверь заскрипела, отворилась,

И гостья, кашляя, вошла,

Святым иконам помолилась

И чуть не в пояс отдала

Поклон хозяину с хозяйкой.

На гостье был наряд простой:

Покрытый синею китайкой

Шушун, кокошник золотой

И сарафан. Взгляд ястребиный,

Лукавый. На лице морщины,

И тонкий нос загнут крючком.

"Челом вам, золотые, бьем!

Здоровы ли, мои родные?

Ну, жар1 насилу доплелась!

Да пыль от ветра поднялась,

Измучилася, золотые!"

- "Садись-ко, матушка, садись,

Сказал Лукич, - вот чашка чаю..."

- "Давай, родной. Уста спеклись.

Шестой десяток доживаю.

Насилу бродишь. Ну и жар!"

- "Жена! долей-ко самовар.

Приветим гостью дорогую