Новаторы - Ю. Кулышев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С весны 1936 году на заводе начал ощущаться явный холодок к стахановскому движению. Как-то незаметно исчезли из цехов доски соревнования, перестали выходить «молнии», не стали появляться портреты новых передовиков. Продолжалась погоня за отдельными рекордами. Некоторые детали заготовлялись чуть ли не на год, в то же время конвейеры не раз простаивали из-за нехватки других деталей. Обдумывая создавшееся положение, Бусыгин, Фаустов и Великжанин послал в газету письмо, где выдвигали вопрос о коренном улучшении планирования. Но перемены не приходили. Хуже того — администрация снарядила Бусыгина на смежные заводы за металлом. Сначала Бусщин со свойственной ему энергией и настойчивостью взялся за порученное дело. Перебои с металлом действительно мешали производству, и ему казалось, что его хлопоты от имени стахановцев помогут всему коллективу.
Металлурги помогли в первую очередь самому Бусыгину. Они тепло встречали его как знаменитого кузнеца и очень удивлялись, узнав, что он приехал к ним совсем в ином амплуа, в роли обыкновенного «толкача». А когда весть об этом дошла до Г. К. Орджоникидзе, нарком велел немедленно вернуть рабочего на завод и категорически запретил отвлекать его от производства.
Через некоторое время Бусыгин с группой других автозаводцев был вызван в Москву на заседание совета при наркоме тяжелой промышленности. В телефонограмме говорилось, что 25 июня 1936 года в Наркомтяжпроме будет обсуждаться вопрос о выполнении решений декабрьского Пленума ЦК ВКП(б) о стахановском движении. Накануне отъезда руководители цеха передали Бусыгину, как кто-то. выразился, «материалы для выступления». Бусыгин посмотрел текст и нахмурился, Оказывается, все идет хорошо, план выполняется успешно, соревнование организовано- умело».. «Мне эта шпаргалка не нужна. Я врать, наркому не собираюсь», — с этими словами он вернул бумагу. Но разговор не кончился. Бусыгину наперебой стали объяснять, что своей критикой он может подвести большой коллектив, создать в Москве неверное представление о всем заводе, о работающих здесь людях. И вообще не надо говорить в Наркомтяжпроме об ошибках в планировании и в организации стахановского движения: это, мол, частности, и они будут выправлены, не они характеризуют жизнь коллектива…
С тяжелым сердцем ехал Бусыгин в столицу. Что делать? Говорить неправду он не хотел, да и просто не умел. А рассказ о заводских неурядицах мог, получается, бросить тень на весь коллектив. Может быть, не выступать? Тогда и кривить душой не придется, и никого он не подведет. То есть как это не подведет! Промолчать — значит, ввести в заблуждение наркомат. А разве у наркомата и завода интересы разные?!
Приехав в Москву, Бусыгин на второй день отправился в газету «Правда». «Пойду в центральный орган нашей партии, — решил он, — там меня выслушают и дадут совет».
Беседа была обстоятельной. Заканчивая ее, редактор взялся за телефон: «Товарищ Серго! У меня сейчас Бусыгин. Рассказывает он о больших безобразиях на заводе. Что? Направить его к вам? Хорошо!»
Нарком встретил Бусыгина как старого знакомого. Он сразу понял переживания рабочего и, пожимая ему руку, сказал: «Ну рассказывай, говори все как есть, не стесняйся!.»
Бусыгин начал сдержанно, с трудом подбирая слова. Нарком слушал молча, лишь изредка задавая вопросы. Потом дружески положил руку на плечо Бусыгина: «Ну, ты не расстраивайся. Все приведем в порядок… Когда я открою заседание, иди на трибуну и говори все как есть — без всяких. Как ты мне говорил, так говори и с трибуны. А за честь твоего завода не бойся. Здоровая большевистская самокритика будет и твоему, дат и другим заводам полезна».
Заседание совета при наркоме Г. К. Орджоникидзе открыл тем, что предоставил слово Бусыгину. Казалось, теперь все ясно: его поддержала «Правда», сдобрил Серго, а все же нелегко было начинать многими днями и ночами выстраданное выступление.
С трибуны он сразу увидел горьковчан: и тех, кто призывал «не позорить» коллектив, и тех, кто разделял его точку зрения. В конечном счете все они любили автозавод, жили его интересами, но в данном случае каждый понимал их по-своему, а двух правд не бывает. Конечно, это нелегко критиковать своих руководителей, людей, которым ты многим обязан, под началом которых ты вырос и стал новатором. Быть может, раньше Бусыгин и смолчал бы, но теперь он смотрел на свою работу, на работу своей бригады, на весь завод по-новому. Он понимал, что как от успехов его бригады зависят успехи всею завода, так и от выполнения заводских планов зависят планы всей промышленности, всего народною хозяйства.
Эти мысли рабочий и изложил всем собравшимся. Он рассказал о неполадках в организации соревнования, об ошибках в планировании, назвал виновных, потом внес свои предложения, как улучшить работу на заводе.
Речь Бусыгина произвела на собравшихся сильное впечатление. И хотя она помогла выправить положение дел, не секрет — некоторые работники обиделись всерьез. Но Бусыгин и в тот день, и много лет спустя был уверен, что поступил правильно, по-государственному. Какие бы потом трудности ни встречались на его пути, он всегда вспоминал историю своего выступления на совете в Наркомтяжпроме.
Летом 1936 года Бусыгин навестил родную деревню. На новенькой, подаренной ему правительством машине М-1 приехал он в Калеватовское. Часами катал деревенских ребятишек и стариков. С почтением и гордостью слушали колхозники рассказы знатного земляка. Все уважительно величали его Александром Харитоновичем. А старый Бусыгин все никак не мог поверить, что его сын Сашка приехал на собственной легковушке и ведет речь о Москве, о совещании в Кремле, о встречах с членами Политбюро и правительства. «Скажи, кто же ты такой?» — спрашивал он сына. И снова, как несколько лет назад, услышал: «Рабочий я, отей, рабочий». Но если тогда Бусыгин гордился тем, что работает на автозаводе и учится повелевать техникой, чтобы делать машины, то теперь он знал и другое: рабочие — это главная опора Советской власти, это и есть тот класс, который правит страной и ведет ее к новой жизни.
Буквально через месяц Бусыгин еще раз убедился в том, какой большой резонанс имеет стахановское движение не только в нашей стране, но и за ее пределами. Впервые он это почувствовал в ноябре 1935 года на встрече с иностранными делегациями, приехавшими в Москву на Октябрьские торжества. Во вступительном слове председатель ВЦСПС Шверник попросил стахановцев рассказать о своей работе, объяснить, как они повышают производительность труда. Сначала выступил Стаханов, следом за ним — Бусыгин. «Иностранные газеты, — сказал он, — пишут, будто нас зверски заставляют
