Новаторы - Ю. Кулышев

со стороны рабочих быстро рос. Между тем, когда молот обслуживала бригада Бусыгина, на работу выходило все цеховое начальство; около кузнецов постоянно находились и старший мастер, и сменный мастер, и начальник цеха. Другие бригады этим похвастаться не могли. Мириться с таким порядком Бусыгин не стал. Это было не в его характере. Всякая несправедливость воспринималась им болезненно. Не смолчал он и на этот раз. Обращаясь к руководителям, сказал: «Давайте, товарищи, у всех за спиной стоять. Вы всем обеспечьте такие же производственные условия». Его поддержали другие стахановцы. И это возымело свое действие. На заводе началась перестройка всего производственного фронта, сопровождавшаяся небывалым потоком рационализаторских предложений, осуществлением множества организационных мероприятий. Например, в литейном цехе появились столики для стержней. Исчезла необходимость многократно поднимать с пола тяжелые плиты. Для деталей, ранее в беспорядке лежавших около станков, была натянута специальная проволока. Стоило рабочему протянуть руку в определенном направлении — и деталь была у него. Вокруг молота были установлены защитные сетки. Обычным явлением становился профилактический осмотр оборудования, занятия по технике безопасности и т. д.

Самое главное заключалось в возросшей активности масс. Еще в ходе конференции стахановцев Бусыгин обратил внимание на выступавших. Многие из них, как и он, впервые говорили на таком большом собрании, некоторые лишь недавно стали посещать производственные совещания; кое-кто вообще не участвовал в общественной работе. Стахановское движение вовлекло их в жизнь заводского коллектива, приобщило, как и его, к делам всей автомобильной промышленности.

Так думал Бусыгин в октябре 1935 года, не зная того, что через несколько дней его вызовут в Москву, а через месяц, в ноябре, он станет участником Всесоюзного совещания стахановцев.

Первая поездка в столицу принесла много впечатлений. Снова все было впервые: комфортабельный вагон скорого поезда (до этого, помните, Бусыгин за всю свою двадцативосьмилетнюю жизнь проехал по железной дороге лишь сотни две километров, да и то в товарном составе); торжественная встреча стахановцев в Москве; поездка на машине по улицам города; посещение автозавода имени Сталина; приемы в Наркомтяжпроме и в редакциях центральных газет; наконец, Третьяковская галерея и МХАТ. Поистине сказочное путешествие!

Конечно, это была отнюдь не туристская поездка. Ежедневно приходилось много работать. В цехах московского автозавода он чувствовал себя легко, как дома. Все привычно, знакомо. Рассказ об опыте горьковчан всюду вызывал большой интерес. Вопросов было много. Отвечал Бусыгин уверенно, обстоятельно. В кузнице попросил показать нормировочную карту. Мастера удивились: «Ты почему проверку делаешь?» Он объяснил: «Тут ваши резервы. Я их отсюда почерпнул и вам советую». Потом добавил: «Ваш завод, как и наш, американцы проектировали в первом варианте. Может, им невыгодно было, чтобы мы, советские люди, работали с ними в одном темпе. А? Вы об этом, товарищи, подумали?»

Разгорелись споры. Рассуждения Бусыгина пришлись московским автозаводцам по душе. Понравились и его советы, особенно насчет сокращения ударов при изготовлении коленчатых валов.

Куда труднее пришлось ему на совещаниях в Наркомтяжпроме. В кабинете Г. К. Орджоникидзе беседа шла главным образом не об отдельных предприятиях и отраслях, а о промышленности в целом, об экономике всей страны. Только здесь начал Бусыгин по-настоящему понимать, какое значение ЦК ВКП(б) и Советское правительство придают массовому движению новаторов, новому этапу социалистического соревнования. Слушая выступающих, он то и дело ловил себя на мысли, что некоторые вещи ему незнакомы, а некоторые просто непонятны. Заключительная речь наркома многое разъяснила. Г. К. Орджоникидзе говорил доходчиво и просто. Вот бы записать эти слова! Увы, он не мог — точнее, не умел: Бусыгин был малограмотным.

Быть может, тому, кто вырос и учился в последние 20–25 лет, это покажется невероятным: выдающийся новатор, один из зачинателей стахановского движения — и вдруг не умеет писать. Но так было, и это отражало реальное противоречие нашей жизни того времени.

Как известно, в 1917 году противники большевизма, выступая против диктатуры пролетариата, уверяли всех в незрелости рабочего класса России, в его некультурности и неспособности управлять страной. Сначала, кричали они, надо цивилизоваться, а уже потом брать власть. Опровергая подобные «доводы», В. И. Ленин писал: «Если для создания социализма требуется определенный уровень культуры (хотя никто не может сказать, каков именно этот определенный «уровень культуры», ибо он различен в каждом из западноевропейских государств), то почему нам нельзя начать сначала с завоевания революционным путем предпосылок для этого определенного уровня, а потом уже, на основе рабоче-крестьянской власти и советского строя, двинуться догонять другие народы»[5].

Исторически так и произошло. Социалистическая индустриализация и культурная революция совершались в СССР одновременно. Это породило множество трудностей, но к середине 30-х годов даже враги не могли не видеть, каких успехов достиг рабочий класс СССР в преодолении былой отсталости России. Уже прочно вошли в международный лексикон такие понятия, как «пятилетка», «план», «колхоз». Успешно действовали Турксиб и Днепрогэс, металлургические гиганты Магнитогорска и Кузнецка, первые в мире заводы синтетического каучука в Ярославле, Воронеже и Ефремове. Накануне пуска был столичный метрополитен. Ежемесячно рос выпуск отечественных тракторов, комбайнов, автомобилей. И все это делалось руками советских рабочих, руками народной интеллигенции.

Ничего подобного не знала дореволюционная Россия, не знал в те годы и весь зарубежный мир.

Бесспорно, к тому времени не все еще удалось сделать. Не закончилась и борьба с неграмотностью. Таких, как Бусыгин, было тоже немало, но именно таких, как он. Мы знаем, в сколь сложных условиях начиналась его жизнь. Только в двадцать восемь лет засел он всерьез за школьные азы. Но не нужно забывать, что у него за плечами были и «свои университеты», и он не просто понимал, что такое социализм, но и сознательно, с полной отдачей сил участвовал в строительстве новой жизни. И в этом отношении его биография была также типична для значительной части советских рабочих.

Возьмем для примера тот же ГАЗ. В 1937 году на нем было проведено обследование 2338 производственников, пришедших на завод в 1930–1932 годах (одновременно с Бусыгиным). Почти половина из них имела тогда первый или второй разряды. Спустя 5–7 лет (ко времени опроса) рабочих с первым разрядом на заводе не стало, со вторым снизилось в 4,5 раза, зато число рабочих наиболее высоких разрядов увеличилось в 2–2,5 раза. И хотя не все они успели овладеть грамотой, их рост входил составной частью в общий подъем культурно-технического уровня трудящихся, который из года в год принимал все большие масштабы. Проведенная в 1939 году всесоюзная перепись населения подтвердила, что рабочий класс СССР с неграмотностью покончил. Специальная графа переписи зафиксировала: в среднем на каждую тысячу рабочих 82 имеют высшее, среднее или неполное среднее образование. Так