Божьим промыслом. Принцессы и замки - Борис Вячеславович Конофальский

господин барон, — присаживаясь на указанное место, начал управляющий. — Прогнозы на урожай озимых неплохие, неплохие, хотя урожай, что собрали по осени, был весьма средний, но так как цены до Рождества держались хорошие, и особенно хороши были цены на рожь и ячмень этою зимой, то получили мы серебра не меньше, чем в прошлом году. Сейчас все амбары пусты, посевная завершена, отсеялись хорошо, — он достал лист бумаги из книги и протянул его генералу. — Итог зимы и весны этого года. Это без учёта сбора озимых и без учёта продажи хмеля, за который купец Ольденегер должен нам ещё тысячу двести семьдесят талеров, и тысячи с лишком пудов сена, что мы поставили союзу извозчиков в Мален.

Барон, наконец освободившись от сапог, встал на ноги и взглянул на цифры. Итог был неплох, почти восемь тысяч талеров. И это было без учёта его доходов от водяных кузниц и гончарных цехов, от аренды пирсов и складов на реке, от тайных делишек, что шли через Жанзуана. И от хороших доходов, что приносила ему торговля племянника Бруно.

«Тридцать… а в хороший год все тридцать пять тысяч талеров в год. Господи! Сто талеров в день! Такие деньги ещё попробуй потрать! Живи и радуйся. Но нет…».

Этого ему было мало. Тридцать пять тысяч серебряных монет чеканки герцога Ребенрее ему нужно только чтобы закончить свою бесконечную стройку. Это при том, что он ничего не потратит из этих денег. А ещё надобны будут деньги на отделку, и на обустройство замка, и на долги и проценты по долгам. Тем не менее он удовлетворённо кивает:

— Значит, всё идёт неплохо?

— Не всё, господин, — отвечает управляющий.

— А что такое? — интересуется барон.

— Купчишки по реке теперь плавают без живости, боятся быть пограбленными. Посему у нас старый наш покупатель Виллерби из Нижних земель хмель и не выкупил, обещал купить к весне, я его ждал, хмель другим не отдавал, а его, оказывается, на реке пограбили, и он к нам не доехал, а хмель пришлось в долг давать купцу Ольденегеру под залог его склада, а иначе пришлось бы дёшево отдать этим волкам алчным из Малена, что думали нажиться на нас. Едва не в полцены хотели забрать наш хмель.

— Про грабежи я знаю; думаю, что скоро с ними всё закончится, — сказал барон, чему его управляющий сразу порадовался.

— И слава Богу, и слава Богу! Мешают нам они, побаиваются людишки к нам сюда плавать. Письма мне пишут, а в них спрашивают: будет кто на реке гарантии давать, что не разорят их грабежами? Справляются: может, охрану кто им даст?

— Пиши всем обязательно, что скоро с разбоями Рабенбург покончит, дескать, на войне был долго, вот тут раубриттер и расшалился, а теперь хозяин верхней реки приехал домой и порядок наведёт.

— Напишу, напишу, — обещает управляющий.

— А ещё что плохого в земле моей случилось, пока меня не было?

— Ну, крыша у большой вашей конюшни прогнила, новую положить велел, расходы на то немалые вышли, завтра вам покажу. У мужиков за оврагами пожар был, два дома сгорели дотла, едва скотину вывести успели, потом просили подлецы денег на новые дома, так я не дал. Сами виноваты. Одна семейка из тех, что у замка поселились, угорела из-за плохой печи сразу после Рождества, младенец их помер; ещё две семейки заболели, господин Ипполит говорит — холера. То из-за талой воды, что в колодец стекла с пригорков. Велел к тем семьям не ходить, только сам к ним ходил, и они все выздоровели, даже дети не померли. Драки были в кабаках и поножовщины, две недели назад воров словили, но о том вам господин Ламме сам всё расскажет.

Это было обычной для его земли рутиной, то есть всё шло своим чередом, а тут Мария вышла поздороваться с господином и спросить, пора ли подавать на стол, и барон тогда спросил у управляющего, который стал собираться:

— То есть больше ничего плохого за моё отсутствие не случилось?

— Нет, ничего, разве что сбежали трое крепостных, так то дело обычное, по весне, подлецы, всегда бегут. Один сбежал ещё в феврале, а двое вот… недавно… месяц назад.

Дело обычное! Обычное… Вот только побеги эти огорчали генерала. Что им, сволочам, не живётся тут? И барщиной он их не утруждал излишне, и оброк брал умеренно, а женатых на зиму на заработки отпускал в города, дозволял рыбу ловить и рубить кустарник для обогрева. Многие из них стали зажиточными, мясо стали кушать каждую неделю, жен одевать в хорошую одежду, но всё равно мерзавцы бежали от него.

— Молодые сбежали? — интересуется барон.

— Конечно, женатые не бегут. Куда же от семьи бежать?

— Женить надо всех как можно раньше, — с недовольством говорит Волков. — Может, и бегать меньше будут. Надо отцу Семиону сказать, чтобы торопил отцов, пусть выгоняют парней из дому пораньше, чтобы не сидели у матерей под подолами.

— Я уже думал о том, и ещё подумал: может, в первый год после свадьбы на барщину их не гонять, то как подарок к свадьбе, — предложил управляющий.

— А ещё на свадьбу дарить от меня поросёнка, — добавил барон.

— Тоже хорошая мысль, — соглашался Эрнст Кахельбаум. — О том завтра же сообщу людям.

На этом управлявший откланялся, так как баронесса и дети вышли к столу обедать. А Мария уже вынесла блюдо с жареной курицей с чесноком и редким для этих мест рисом с жиром из-под курицы. А другие кухонные девки несли кувшины с местным пивом, хлеба и колбасы с сыром.

Глава 24

А едва пообедали, так пришли Фриц Ламме и Ёган. Сыча он видал недавно, и ему барон не удивился, а вот в доверенном управляющем вдруг увидал он много нового.

— Ишь ты, как у тебя борода поседела! — удивился Волков.

— Так времечко идёт, господин, — усаживаясь за стол, отвечал Ёган.

— Всего полгода прошло!

— Семь месяцев, как вы отъехали, — поправил его управляющий.

— Дети как? — интересуется генерал. Ёган недавно женился, женщину взял простую, из мужиков, но приятную и неглупую.

— Орут целыми днями и ночами, — отвечает Ёган.

— А жена?

— Тоже, — говорит управляющий, и они всё втроём смеются.

— Кахельбаум в двух словах мне