Первый после бога - Михаил Ахманов

– Врагу не пускают кровь, врага убивают, – промолвил Уильяк Уму. – Раненый ягуар страшнее, чем тот, в которого ты не пустил стрелу. Разве ты не знаешь об этом?

– Знаю. То же самое говорил мой дед.

– Он мудрый человек, познавший обе стороны жизни, светлую и темную. Жаль только, что вы, молодые, не слушаете стариков… – Повернув голову, Уильяк Уму взглянул на шлюп дона Сармиенто, плывущий в пяти-шести кабельтовых от бакборта «Амелии». – Если Уайнакаури обманет тебя, убей его. Убей сразу, не размышляя, как, не раздумывая, убивают ядовитую уруту![38]

Все, что касалось Антонио Сармиенто, очень занимало Шелтона. Решив воспользоваться случаем, он изобразил недоумение и произнес:

– Ты думаешь, что потомок Уамана – лжец? Но почему?

– Потому что происходит от лжецов и нечестивцев, оскорбивших Солнце. Бог это видит! – Нахмурившись, старик поднял руки к небу.

– Он поведал мне о своей любви к женщине, которую зовут Соледад Орельяна, – сказал капитан. – Еще говорил о сопернике и оскорблениях, чинимых ему испанцами… Он не может на них ответить по законам чести, ибо для него, потомка инков, нет справедливости в этой стране… Клянусь Богом, он говорил все это искренне, от души! Он не лгал!

Закончив свою речь, Шелтон в ожидании уставился на Уильяка Уму. Что-то ведь должен ответить старик! Вдруг расскажет о тайне, связанной с потомками Уамана! Хотя услышать о Мачу-Пикчу, подвесных мостах, бурной реке и каменном страже перевала было бы интереснее.

Старец долго молчал, посматривал то на небо и яркий солнечный диск, то на одетые парусами мачты «Амелии», то на корабль Сармиенто. Лицо Уильяка Уму приняло непривычно жесткое выражение, пальцы скрючились, точно когти хищника. Усмехнувшись, он промолвил:

– Ты говорил мне, что должен отомстить испанцам за унижения Уайнакаури и помочь ему с той женщиной, так? Но ведь ты делаешь это не даром? Обещано нечто нужное тебе – я думаю, золото, ведь вы, белые люди, измеряете золотом всё, дружбу и любовь, смерть и жизнь и даже милость своего бога. Я прав, Шел-та?

– Прав и не прав, – хмурясь, ответил Шелтон. – Да, обещано золото, много золота, но оно для меня ничего не значит. Мне дороги благополучие семьи, жизнь и здоровье отца, счастье сестры и ее избранника. Если для этого нужно золото, я его добуду! И брошу тем, кто хочет сделать Шелтонов нищими! Швырну так, как швыряют корм собаке!

Старик что-то вымолвил на кечуа – звуки походили на грозный рык ягуара. Затем перевел:

– У маиса и золота один цвет, но маис насыщает, а золото лишь украшает… Похвально, что в твоем сердце нет алчности и твоя забота – благо родичей. Но мы, Шел-та, говорили о другом, о том, что Уайнакаури должен тебе заплатить. Но заплатит ли? Обещания – птицы, и улетают они так быстро, что лучник не успеет натянуть тетиву.

– Я постараюсь это учесть, – медленно произнес капитан. – Благодарю тебя, Уильяк Уму. Правду сказал мне вождь Кондор – к твоим советам стоит прислушаться. И еще сказал, что твой разум быстр, как прыжок ягуара.

– Боги видят, я давно уже не ягуар, – со вздохом молвил Уильяк Уму. – Всего лишь старая черепаха, которая помнит о ловушках, расставленных лживыми людьми и злыми духами.

– Говорили мне, что черепахи живут целое столетие, – отозвался Шелтон. – Надеюсь, и твой век будет долгим.

Прикоснувшись к плечу старика, он шагнул к трапу и поднялся на квартердек. Была вахта Мартина Кинга; второй помощник подавал команды рулевому, прислушиваясь к Батлеру, – тот пересказывал Хадсону и Кромби историю штурма и захвата Гуаякиля. Описание богатств, попавших в руки корсаров, заставило Кромби вздохнуть; он начал что-то подсчитывать на пальцах, потом заявил, что добыча, судя по всему, составила несколько миллионов песо, пять, или восемь, или даже десять, и значит, взявшие Гуаякиль, хоть была их целая тысяча, сказочно обогатились. Дерек Батлер возразил – по его мнению, если кто обогатился, так капитаны и ближние к ним, а прочая братия, сколько ни дай, все прогуляет, пропьет в кабаках и спустит на девок, так что толка от добычи никакого. Но Хадсон не согласился, напомнив, что содержатели подобных заведений платят налог, и потому частица испанских сокровищ перетечет, на всех законных основаниях, в казну его величества. И в губернаторские сундуки, добавил братец Руперт, а потом стал перечислять губернаторов, что правили Ямайкой последние лет двадцать: полковник Эдвард Дойли, барон Виндзор, сэр Чарльз Литтлтон, полковник Томас Линч, сэр Томас Модифорд, незабвенный сэр Генри Морган, лорд Воуган и граф Карлайл. Все они, как считал Руперт, были ворами и покровителями разбойников, а Морган разбойничал сам и с таким размахом, какой не снился ни Гронье, ни Дэвису. Даже книгу о нем написали, которую читает вся Европа! Тут он взглянул на Питера, в чьем сундучке хранился труд Эксквемелина, и капитан кивнул, подтвердив, что такая книга есть. Выслушав Кромби, хирург заметил, что в доброй старой Англии развелось разбойников не меньше, чем в Вест-Индских колониях – ведь как назвать парламент, казнивший короля? Что до воровства, то и оно процветает, чему он лично был свидетелем, когда учился в Кембридже. Повара при трапезной воровали сыр и мясо, оставляя студиозусов голодными, клерки воровали бумагу и чернила, а студенты-медики – трупы, прямо с кладбища. «Воровали и ели, вконец оголодав?» – с интересом спросил Батлер. «Воровали и резали, постигая науку», – ответил хирург. Иначе откуда ему знать, что у мистера Батлера печень справа под ребрами, а мозги в голове?.. Хотя в последнем он сильно сомневается.

Слушая их, капитан размышлял о сказанном Рокуэллом и старым Уильяком Уму. Два предупреждения за один день! Такое бывает нечасто… Знаки грядущего, если правильно их прочитать и понять… Шелтон-старший говорил в таких случаях: наточи тесак, нос держи по ветру, а порох – сухим… Не только сухим, но поближе к пушкам и мушкетам, а при них пусть будут верные люди. Пим, Айрленд, Белл, Уэллер, Брукс… Он разглядывал моряков на палубе брига, соображая, кого оставит стеречь корабль, а кого возьмет с собой. Но кто бы ни охранял «Амелию», им нужен командир, твердый, опытный и такой, которому они привыкли подчиняться. Это означало, что Дерек Батлер не пойдет в деревню Канива резать драгун, и не судьба ему щипать испанских энкомьендо. Он останется на бриге, сядет у заряженных орудий и каждый божий день, месяц или два, будет разглядывать в трубу сушу и море, чтобы враг не подобрался незамеченным. Неважно, испанские солдаты или банда Френка Таунли…

«Дерек останется на судне, и с ним – полная вахта, двадцать парней, – подумал капитан. – Что поделаешь, останется! Но как сказать ему об этом?.. Господи, надоумь! А лучше пошли ему знамение – ангела, херувима или, на худой конец, русалку…»