Средневековая философия и цивилизация - Морис де Вульф

принципы общественного порядка, одинаковы для всех людей и для всех времен и что уничтожение их означает уничтожение самого человека. Позитивное, или гуманитарное, право не может нарушать их. Ведь, по словам Фомы, если гуманитарное право противоречит естественному праву, оно больше не является правом, а искажением права[267]; оно находится за пределами сферы гуманитарного законодательства. Гуманитарное право действительно черпает свою силу, свой raison d’etre (смысл существования) только из естественного права, эхом чего оно и является, так сказать, продолжением и завершением. Непосредственное применение, очевидное естественное следствие общественной природы человека принадлежит jus gentium (то, что верно для всех народов), как, например, «справедливость при продаже и покупке и в других подобных обстоятельствах, без которых общественная жизнь была бы невозможной»[268].

Но есть менее очевидные и более отдаленные последствия естественного права; и есть применения, которые изменяются в соответствии с конкретными обстоятельствами, свойственными исключительно каждому государству.

Определять это остается правительству определенных групп, и делается это под видом позитивного права. К примеру, естественное право требует, чтобы преступник был наказан, но оно не указывает на способ или форму наказания, – следует ли его наказать штрафом, или тюремным заключением, или смертью[269]. Упорядочение смысла естественного права оставлено здравому смыслу гуманитарного права.

Так, надежно связанные с естественными законами, все гуманитарные законы связаны с разумом, который является основой бытия человека. «Гуманитарное право есть применение разума во благо всех, что делается тем, кто пропагандирует и заботится об обществе» [270].

VI. Такая форма правления в сравнении с европейскими государствами XIII века; в сравнении с современной государственностью; в сравнении с теориями предшествующих веков

Разумеется, государство, описанное Фомой Аквинским, есть идеальная или теоретическая концепция. Конечно, как таковая она не может быть реализована на практике в полном смысле, поскольку реальные сообщества слишком сложны, чтобы их можно было приспособить к любому кругу людей, связанных общими интересами, или постоянной схеме. Но с этой оговоркой кажется справедливым сказать, что великие европейские государства, которые все тогда находились в процессе формирования, предприняли попытку с определенной точки зрения фактически реализовать отчасти систему «ограниченной монархии» так, как обрисовал ее Фома.

Например, Франция Людовика IX, в которой передача власти, опирающейся на волю народа, видоизменила растущую власть короля с помощью определенной системы контроля; Англия XIII века и немного позднее поставила своих королей лицом к лицу с национальным парламентом; приблизительно в то же время Испания также получила свои кортесы, народные собрания, возникшие во времена централизованного правительства Кастилии и Арагона[271]. Везде высочайшая прерогатива верховной власти состоит в использовании юридической власти, которая была не чем иным, как логическим следствием власти отдавать приказы и придавать им силу. Повсюду делались попытки к достижению более совершенной последовательности. Но, с другой стороны, эти попытки так и не достигли той формы административной централизации, которые нам известны в современном государстве.

Тогда снова важно отметить, что доктрины томизма применяются к государствам, а не к нациям. Чувство любви к родине, которое появляется в Chanson de Roland («Песне о Роланде») – где говорится о la douce terre de France (о милой земле Франции), – находит свое место в системе моральных принципов Фомы Аквинского.

Он говорит о pietas (благочестии), которым мы обязаны нашей родной почве, – in qua nati et nutriti sumus (на которой были рождены и воспитаны), и он считает, что гражданин в долгу перед своей родиной, «debitor patriae»[272].

Но нация означает больше, чем государство и родину. В нашей современной концепции нация предполагает весьма организованное государство, за которым стоит собрание традиций, с учреждениями, с правами и чувствами, с победами и страданиями и с определенным типом мышления (религиозным, моральным и артистическим). Это ее основы. Результатом явилось то, что эта связь, которая объединяет нации, выше всех психических по характеру (интеллектуальных и моральных), а не территориальная или расовая.

Так вот, европейские нации, определенные таким образом, не существовали в XIII веке: они были в процессе формирования. Монархические государства должны были стать ядром наций современности. Война тогда не была соперничеством между двумя нациями, борьбой между двумя членами единой семьи, или двумя королями, или двумя вассалами, или между вассалом и господином. Она сохраняла характер частной междоусобицы, и то же самое верно для раздоров между городами и между сословиями в одном городе. Отсюда в своей философской доктрине войны Фома Аквинский настаивает, что война должна быть справедливой, должна объявляться законной властью.

Это было как раз потому, что государства в XIII веке не были оформлены в явно очерченные нации, что они имели больше общих черт, чем государства сегодня.

Но они находились на грани становления многонациональными. XIII век был подобен центральному плато, и потоки, которые стекали с него, прокладывали себе русла в различных направлениях.

Теория государства томизма представляет собой кристаллизацию политических опытов XII и XIII веков, но она также представляет собой подчинение феодальному гражданскому и каноническому праву, которые не делали ни малейшего прогресса в то время. Следовательно, три законодательные системы (феодальная, гражданская и каноническая) единодушны во стольких многих важных вопросах, таких как божественное происхождение власти, подчинение короля закону, характер короля как слуги справедливости, сила закона, вмешательство общества в делегирование власти князю и участие народа в правлении. Точно таким же образом естественное право для легалистов и канонистов было идеалом, к которому позитивное (гуманитарное) законодательство должно стремиться, и предписания естественного права должны быть заимствованы, насколько это возможно в существующих обстоятельствах[273].

Наконец, теория государства XIII века поглощает и дополняет различные философские доктрины, которые обрели одобрение древних философов, таких как Манегольд Лаутенбахский и Иоанн Солсберийский.

Но она стала общественной философией, и она облекает все в синтез, которого не найдешь ни среди феодальных теоретиков, ни среди легалистов, ни среди канонистов, ни среди философов предшествующих веков. Она координирует все и привязывает доктрины, которые она создает, к системам психологии, морали, логики и метафизики. Это своего рода демократия, задуманная в умеренности, и она основывается на плюралистической концепции мира и жизни.

Глава двенадцатая

Концепция человеческого прогресса