Непостижимая концепция (антология) - Виктор Точинов

Но и попал сюда Митрофан с Сухостоем. В памяти снова и снова повторялась картинка: яркая молния выбелила тундру, почти лишив ее теней. И только одна тень, промелькнувшая рядом с несущимся вездеходом, показалась странной для этого места. Это был Сухостой, он шел по выжженной полосе, как раз в тот момент, когда машина с глазом-солнцем на борту, проскочила мимо. Проводник выполнил свою миссию, вездеход провалился сюда.

Вот куда отлучался Сухостой, устроив всех на ночлег. И выходить в ночь именно поэтому пришлось.

– Дайте, я помогу.

Митрофан не сразу понял, что голос, который он только что слышал, принадлежит ему. В руках бородача оказалась шершавая металлическая скоба, а рядом отчетливо слышалось тяжелое дыхание Майнера. Или не Майнера – какая, в сущности, разница? Смотреть было необязательно, чтобы понять, что происходит, – открывать глаза Митрофан не собирался.

– Как? – прохрипел верхолаз. Несмотря на волшебство, проткнутая ржавым обломком стойки кабины вездехода нога давала о себе знать. Крови натекло немало: Митрофан отчетливо ощущал ее запах. Ничего, шептун-траве должно понравиться угощение.

– У меня коды есть, – объяснил Митрофан.

Бородач нащупал пластик клавиатуры «раллера» и быстро набрал пароль. Теперь идентификация пользователя. Несмотря на то что глаза он так и не открыл, наноэкраны, напыленные на роговицы, послушно воспроизводили всю поставляемую «балалайкой» информацию. Бортовой компьютер вездехода опознал «этикетки». В то, что «этикетки» подойдут, верилось с трудом. Больше верилось внутренним ощущениям, а те упорно твердили, что он получил коды два года назад. Но «этикетки» совпали, и компьютер вездехода, моргнув индикаторами, послушно слил данные на машинку верхолаза.

Майнер нетерпеливо вырвал из рук Митрофана свой «раллер». Раненая нога подвела – верхолаз пошатнулся и опрокинулся на спину. Пластиковый корпус компьютера с треском ударился о вездеход.

А звук стал звонче, раньше металл прогибался и издавал глухой, шуршащий звук. Ржавчина исчезла, понял Митрофан. Видимо, вездеход – настоящий вездеход, тот в котором сидит Митрофан, – все ближе, он уже почти слился с тенью, отпечатавшейся на времени, попавшей в плен шептун-травы. Нужно что-то решать.

– Усмири их! – выкрикнул Сухостой. Нет, он не кричал, во всяком случае, голоса его Митрофан не слышал, но он знал, что проводник прокричал именно это. – Останови их, освободи меня, пожалуйста.

Митрофан заставил себя открыть глаза. Заляпанное грязью стекло вездехода дергалось перед самым лицом. Но он продолжал видеть и то, что происходило в центре воронки: Сухостой быстрыми, нервными движениями дергал рассыпающиеся в прах рога, верхушки которых торчали из земли. Он пытался изменить рисунок чуэрвь-гарта, он что-то хотел сделать с помощью колдовского инструмента нойдов.

Это же не Сухостой, это старик с белесыми глазами, древний лопарь. Это он крутит рога. Откуда бы майору Веденееву научиться исчезнувшему в веках искусству северных шаманов?

Но что он хочет сделать?

– Зачем ты включил для него эту вещь? – говорил Сухостой, но голос его изменился: надтреснутый, хриплый, но, вместе с тем, наполненный внутренней силой. Голос нойда, давно умершего лопаря.

А потом Сухостой засмеялся. Противно так захихикал, подвизгивая. В глаза смотреть необходимости нет, и так ясно, что появился третий обитатель тела Веденеева – храмовник Хориус Фенг.

– Открой это!

Кто-то тянул Митрофана за штанину. Это оказался Майнер, который пытался подняться. Точнее, его предок, намертво угнездившийся в генах своих потомков, другой древний северный колдун, не поделивший очень давно что-то с лопарем. Грязными, исцарапанными пальцами он тыкал в клавиши треснувшего «раллера», пытаясь открыть папку с данными.

Они же с ума съехали, они все безумцы. Двое давно умерших колдунов никак не могут оставить затею поделить давно поделенный без них мир, а третий, похоже, упивался эффектностью собственной задумки – ведь это прелат свел их вместе. Черноглазый откровенно развлекался, его веселило то, что здесь происходит.

– Пожелай, чтобы они ушли! – смог прорваться наружу Сухостой. В смысле, законный хозяин тела Григорий.

«Хорошо», – подумал Митрофан и изо всех сил вцепился в руль вездехода. Машина прыгала из стороны в сторону, двигатель ревел, что есть сил, и отчего-то никак не удавалось сбросить обороты. Связи не было – ни с сетью вообще, ни с компьютером вездехода.

Внезапно земля, покрытая какой-то непонятной светящейся травой, покачивающейся из стороны в сторону, исчезла из поля зрения, и ее место заняло не менее странное, клубящееся, словно молоко, налитое в воду, серое небо. Вездеход взлетел на край воронки, перекинулся через нее и с размаху ухнул вниз. Митрофан инстинктивно дергал руль, но помочь уже ничто не могло – точно ему в лицо летела верхушка каменной пирамиды, возвышающейся в самом центре воронки. Еще пару мгновений, и древний камень разобьет стекло и размозжит голову водителя. Но пока Митрофан видит седого старика с абсолютно белыми глазами, его длинные усы шевелит ветер, а губы двигаются, произнося заклинание.

Осталось только пожелать. Чтобы все исчезли и круг разорвался. А каменная пирамида все ближе – несущая смерть древняя твердь.

– Жить хочу, – прошелестел одними губами Митрофан, а сзади колдун с торчащей из ноги ржавой железякой бестолково водил пальцами по клавиатуре «раллера».

Лобовое стекло мгновенно покрылось трещинами и осыпалось водопадом маленьких осколков. Митрофан все еще видел пирамиду, словно застывшую в метре от кабины, он слышал крики товарищей, понимающих, что дело плохо. Но он уже не сидел в кабине. Ремень на его кресле почему-то оказался расстегнутым, а сам Митрофан летел головой вперед, опережая падающий вездеход. Но он падал немного вбок, поэтому приземлился справа от рухнувшей машины.

Земля вздрогнула, светящаяся трава всколыхнулась в последний раз, выпустив в воздух сноп искр.

Митрофан машинально схватился за голову, провел ладонью по щекам, ощущая едва заметную щетину, и поднял глаза, пытаясь понять, где находится.

– Придурок, – зашипел стоящий перед ним человек.

Митрофан не был с ним знаком, но откуда-то знал, что зовут его Сухостоем.

– Снова все по кругу, – посетовал знакомый незнакомец.

Он схватил Митрофана за воротник куртки, встряхнул и наклонился к самому его лицу. Митрофану показалось – или так оно и было? – что глаза у этого Сухостоя на мгновение налились молочной белизной, а потом подернулись нефтяной пленкой.

– Запомни имя – Алексей Майнер. Хорошо его запомни.

Митрофан кивнул и потерял сознание, а прелат Хориус Фенг с удовлетворением отметил, что ему удалось начать новый круг.

Александр Золотько

Его право

К станции вертолеты группы поддержки вышли без проблем, что, если честно, было почти чудом. Оба аппарата нарушали все возможные правила, инструкции и предписания – от минимальной высоты полета до непрерывности связи с диспетчером.

Даже канал телеметрии был вырублен, а это не просто не рекомендуется при полетах в районах чрезвычайного режима, но и прямо запрещается. Категорически. Считается, что вероятность успешности полета снижается до тридцати процентов, а в некоторых случаях и вообще сводится к нулю. Полторы сотни километров сплошных нарушений и должностных преступлений.

Но вертолеты все-таки добрались, несмотря на эти нарушения. Или благодаря им.

Вертолеты группы поддержки почти до самой станции ползли, прижимаясь к земле и царапая бронированные брюха о верхушки замерзших деревьев. Потом метрах в ста от комплекса станции один из них – с цифрами «05» на борту – резко прыгнул вверх, до сотни метров, а второй – «03» – завис над деревьями.

Если верить приборам, никто не подсвечивал вертолеты сканерами системы наведения, но это если верить приборам. К тому же «молотки» вполне могли наводиться и вручную. Эффективность огня при этом снижалась, но если до цели было меньше ста метров, то особая точность и не требовалась.

А у станции только стационарных крупнокалиберных пулеметов было шесть штук, не считая тех, что размещались на мобилях или хранились, согласно инструкциям, на складе. А шесть «молотков» – это шесть «молотков». Броню вертолетов они, может быть, сразу бы и не порвали, но лопасти винтов вполне могли с вертушек пообстричь.

«Ноль пятый», опустив нос к станции, описывал круги, «ноль третий», не выходя из режима бесшумного полета, висел неподвижно, словно кого-то ждал.

Ни звука в эфире, ни импульса, ни байта информации – молчание было полным, даже пилоты не переговаривались с членами экипажа. Бортовой стрелок, вглядывавшийся вниз, заметил, что из ложбины между холмов появилась спецгруппа – пять белесых силуэтов в «хамелеонах», показал большой палец пилоту; тот молча кивнул. Пехота прибыла – можно работать.