Непостижимая концепция (антология) - Виктор Точинов

Прошлое не вернуть. Митрофан сам на себя махнул рукой.

Прошлое не вернуть. Но ведь сегодня еще только шестнадцатое сентября.

Небо стремительно темнело, серое марево продолжало клубиться, быстро наливаясь непроницаемым свинцом.

Сухостой неоднократно начинал говорить о том, что в воронке что-то должно случиться. Что-то важное. Каждый раз, когда говорил об этом, Сухостой тоскливо смотрел прямо в глаза Митрофану, будто пытался заглянуть в самую душу. Он словно ждал, что именно Митрофан должен изменить… Но что, что ему менять?

Внезапно справа послышался шорох, а потом донеслось громкое хлопанье. Охрана верхолаза тут же оттеснила подопечного, закрыв собой, в руках обоих уже были «дрели». Бойцы заняли позиции по сторонам, прильнув щеками к «коловоротам». И только Сухостой с подневольным Шкодиным остались на тропе.

Митрофан знал, что это такое, но люди Майнера среагировали настолько стремительно, что он не успел и слова произнести. К счастью, никто не угодил в трясину, сорвавшись с тропы.

– Это ж гуси-лебеди! – выпалил Митрофан, осознав, что ни черта он не объяснил.

Там, откуда слышался странный звук, теперь была отчетливо видна возня нескольких похожих на шевелящиеся тряпки существ. Или не существ – Митрофан не знал, что это такое. Больше всего создания напоминали поднимающихся на крыло гусей. Или лебедей. Оттого он и прозвал их так. А Сухостой их вообще игнорировал.

Гуси-лебеди размахивали рваными краями своих псевдокрыльев, поднимая веера брызг. После каждого их движения в воздухе оставался слабый, едва различимый светящийся след, который желто-красным маревом висел в пространстве несколько минут. Твари были резвые, поэтому скоро воздух вокруг них светился довольно ярко.

– Что это за хрень такая? – не отводя ствола от хлопающих непонятно чем тварей, спросил Андрей.

– Не знаю. Они никогда не трогают, не приближаются даже. Так, крыльями помашут и угомонятся. Здесь еще такие могут быть, так что вы уж поспокойней. А то, того гляди, утонет кто ненароком.

– Отставить, – скомандовал Майнер, отодвинув телохранителей. – Откуда здесь такое?

Митрофан усмехнулся:

– А откуда это здесь вообще взялось?

Майнер посмотрел на северо-запад. Вышло это у него машинально, но Митрофан понял отчего. Он думал так же – в нормальном мире в том направлении находилась Станция. Оттуда это все и шло, не было здесь такого раньше. Только сейды эти, к которым ходил Сухостой, да оленьи рога, сложенные особенным образом, выбеленные солнцем и ветром, невесть сколько лет пролежавшие в местной тундре. Чуэрвь-гарты – вот как эти штуки называл Сухостой. Их здесь нойды оставили, колдуны лопарей. Правда, откуда у Сухостоя столь глубокие познания о нойдах, исчезнувших не один десяток лет назад, Митрофан так и не понял.

Возможно, Шкодин со своим пропавшим отрядом напоролся как раз на один из чуэрвь-гартов. Совсем недалеко от «точки» была полянка, усеянная оленьими рогами и выложенным особым образом булыжником. Это место производило жутковатое впечатление. Однажды Митрофан даже видел, как Сухостой управляется с древним хозяйством нойдов – проводник что-то мычал под нос и поворачивал рога остриями в разные стороны, а камни перекладывал, поглаживая каждый перед тем, как опустить на землю. Черт его знает, чего он хотел этим добиться. Митрофану тогда пригрезилось, что посреди зимы вдруг прямо из земли солнечный свет ударил, а снег растаял, открыв зеленую молодую траву. Но в тот день Митрофан с самого утра выпил лишнего – сильно лишнего – и глазам своим не верил, а воспоминания путались с явными фантазиями или даже галлюцинациями. Так что в чудодейственные свойства чуэрвь-гартов бородач не особенно-то и верил.

Стемнело. Чем ближе подходили к воронке, которую Сухостой считал центром «точки», тем больше становилось не по себе. Не подходящее для людей это место.

Вокруг, в топях, то и дело появлялись какие-то огоньки – то зеленые, то синие, то, как гуси-лебеди, желтовато-красные. Что из них было обычным болотным явлением, а что порождением той неведомой силы, что свернула пространство, замкнув огромную площадь саму на себя, Митрофан не знал. Может, это были те самые кикиморы, что выли поутру. Здесь никто и никогда не проводил исследований, ученые даже не подозревали о существовании аномалии. «Точку» уже заметили – Майнер, во всяком случае, сумел разглядеть ее на своей обновленной карте, – но разведать еще не успели. И, похоже, не успеют.

Майнер не знает всех здешних премудростей, он до вездехода хочет добраться, информацию с него слить. Все регистрационные данные его датчиков, результаты всевозможных замеров и черт его знает, что еще. Черт его знает, зачем ему это нужно? Может, надеется, что удастся отсюда найти проход на территорию Станции. Может, и повезет ему? Но – вряд ли…

Люди устали, всем ужасно хотелось спать, но проводник не разрешил устраивать привал. Он посматривал вверх, в бурлящее марево, которое медленно начинало сереть. В обычном мире начиналось утро. Утро семнадцатого сентября.

Внезапно Сухостой остановился, подняв вверх руку.

– Всем сесть и закрепиться, – сказал он.

– Какого черта?! – возмутился кто-то из бойцов Майнера.

Митрофан отметил, что сам верхолаз выражать протест не стал. Молча опустился задницей в ледяную жижу и ухватился руками за пожухлую траву. Мокнуть совершенно не хотелось, но делать нечего – просто так, ради развлечения, Сухостой не станет заставлять людей купаться. Даже неприятных ему людей.

– Сядь! – не особенно громко, но так, что хотелось наложить в штаны и хоть куда, но плюхнуться на задницу, произнес верхолаз.

Возмутившийся боец мигом притих и сел, как было велено.

– Черт, не успели, – проворчал Митрофан.

– Куда не успели? – поинтересовался Майнер. Верхолаз, похоже, понял, что шутить в этих краях не стоит, а стоит слушать, что говорит Сухостой: он сидел, плотно вжавшись в набегающую из-под просевшей травы жижу.

– Пройти не успели. Теперь может вообще обходить придется.

Сухостоя Митрофан видел плохо, проводник стоял на коленях, вцепившись в воткнутый на полдлины шест обеими руками. Похоже, он был недоволен. Плохо дело – значит, чувствует Сухостой, что тряхнет сильно. Опоздать он, похоже, боится.

По частым темным лужам пробежала мелкая рябь. Началось.

– Держитесь, – посоветовал Митрофан Майнеру и прильнул к мокрой траве всем телом.

– Держусь, – послышался приглушенный голос верхолаза.

Мелкая дрожь повторилась еще несколько раз, а потом болото зашевелилось. В самом прямом смысле, будто было живым. Пучки травы в руках дергались из стороны в сторону, вода то тут, то там взлетала крупными фонтанами, словно под темной поверхностью резвились огромные рыбины, островки и кочки наползали друг на друга, подобно людям, слившимся воедино в любовных объятиях. Мир сошел с ума.

Митрофан зажмурил глаза, он не мог видеть, как вокруг все скачет и переворачивается, его начинало тошнить. Странное дело – все это буйство можно было только увидеть, с закрытыми глазами ощущения, что тебя опрокидывает вместе с кочкой вверх тормашками, не было, просто трясло.

Кто-то закричал. Митрофан открыл глаза, его тут же начало мутить, голова закружилась. Он пытался найти того, кто вопил, но никак не мог задержать взгляд хоть на каком-нибудь предмете. Мир вокруг переворачивался с ног на голову и обратно. Митрофана несколько раз ощутимо подбросило, а потом пришлось ухватиться за траву изо всех сил, потому что пальцы стали соскальзывать с мокрых пучков – кочка, на которой сидели бородач, Майнер и один из его телохранителей, начала заваливаться вбок.

Митрофан увидел кричащего – один из бойцов неуклюже размахивал «коловоротом», плавно погружаясь в черную грязь. Несколько раз густая вязкая волна перекатилась через торчащую над поверхностью топи голову. Сухостой теперь оказался не впереди, а сбоку, и кочка проводника становилась все дальше. Он пытался дотянуться своим шестом до тонущего бойца, но тот не то не видел помощи, не то не мог дотянуться. У него еще пара попыток, заметил про себя Митрофан, если не получится – шансов спастись нет.

Но на самом деле самого Митрофана больше занимал вопрос, куда движется их кочка. Он знал, что происходит – вся «точка», все болото, заключенное в одномерную бутылку Клейна, сейчас сминалось в одном месте и распрямлялось в другом. Как раз то, что он пытался объяснить Майнеру: у бутылки стенки неровные, они смяты и сейчас мнутся по новой. Когда все закончится, тропы, по которой их вел Сухостой, не будет, придется искать иной путь. А касательно Сухостоя – Митрофан не на шутку испугался, что их кочку может отбросить на приличное расстояние, даже на противоположную стенку «бутылки». Тогда они обречены, без проводника из этого болота не выбраться.

Светопреставление закончилось внезапно, словно кто-то снаружи выключил моторчик, приводивший в движение этот мирок. Митрофан поднял голову и осмотрелся. На душе сразу полегчало: Сухостоя он видел. Их отнесло совсем недалеко, метров на пятьдесят.