Игры богов - Александр Золотько

И тройным обрезом баловаться могут только люди. Как ни смешно это звучит, но только люди могут совершать что-то по-настоящему тайное. Или боги через людей. И на постоялом дворе возле Нижнего храма наверняка не окажется никого серьезного, кроме еще одного дурака на подставе. И он сможет указать только следующее звено цепочки. И сразу после разговора его, этого дурака, выведут из игры. Искать нужно другого. На ощупь, в кромешной темноте.

Бродяга подошел к одному из светильников, потрогал пламя пальцем. Огонек честно попытался обжечь, но у него, естественно, ничего не получилось. Так, лизнул.

Что может сделать Бродяга и чего не сможет сделать никто другой? Силы у Бродяги нет – и это плохо. Но, с другой стороны, он в результате невидим для богов. Может быть, никто даже и не знает, что Бродяга выбрался из Бездны. Никто, естественно, кроме того, кто все организовал. И ему нужен почему-то именно бог, оставшийся без Силы, и, таким образом, невидимый для других богов. Лихо закручено.

На хрена тогда бог? Если нужен бессмертный, не имеющий Силы, можно такого бессмертного создать. Чего уж проще! Вон тот же Бес, который сидит сейчас, прислонившись спиной к стене и с интересом наблюдая за перемещениями Бродяги. Дать ему бессмертие, поставить задачу, а потом… потом есть множество способов, о которых Бес пока еще не догадывается. Даже богу можно заткнуть рот. Тут все будет решать соотношение Силы. Стоп.

Бродяга остановился посреди зала. Соотношение Силы. Из этого следует, что заказчик – один из не самых сильных богов? Следует или нет? В первом приближении – похоже. Он чего-то там задумал, затаил против другого бога, но не имеет Силы для открытого противостояния. И он придумал, как можно использовать бога без Силы. Но почему все-таки Вечный город?

Бес даже дыхание затаил, чтобы не помешать размышлениям Бродяги. Было видно, что тот думает напряженно и мучительно. И пока впустую. Бес и сам попытался подумать о том же, но быстро махнул рукой, дойдя до невозможности проследить заказчика по цепочке. На Синем острове он не бывал, но тройной обрез знал не понаслышке.

Посему, оставив эту проблему Бродяге, Бес задумался о своем. Откуда берутся боги? Бродяга не ответил на прямо поставленный вопрос. Его право, хотя и обидно. Тут стоило попытаться поставить вопрос по-другому. Может ли бог умереть? Смешной вопрос. Может ли умереть бессмертный? Бес потратил некоторое время своей жизни на то, чтобы изучить этот вопрос. И пришел к выводу, что человек, награжденный бессмертием, живет, истлевая до состояния тени. Такое чувство, что, высыхая и рассыпаясь со временем, плоть обнажает ту субстанцию, которая разложению не подлежит. Нечто вроде души. Странное слово и странная субстанция, смысла и практического значения не имеющие. Но тогда, много лет назад, Бесу пришла в голову странная мысль, что эта самая душа и есть то, к чему прилипают вечно движущиеся атомы, создавая тело.

Бродяга, естественно, может смотреть на Беса как заблагорассудится, но сам Бес не считал, что длинная жизнь – наказание. Сам Бес не без пользы учился в трех… четырех академиях, если считать Школу в Саду. И, между прочим, это именно Бес подсказал Аскету идею об атомах, которые имеют способность внезапно изменять траекторию своего движения. И Аскет смог развить теорию об отсутствии предопределения. За это его даже причислили к Десяти мудрейшим. Если честно, то, говоря об этих сворачивающих с прямолинейного пути атомах, Бес имел в виду себя и говорил, если выражаться высоким стилем, аллегорично, но Аскет воспринял высказывание как откровение и присвоил идею себе. Ужасно смущался потом при встрече с Бесом и даже пытался посвятить ему свой трактат о Тверди небесной, но Бес благоразумно отказался.

Возвращаясь к вопросу о гибели богов… Не имея возможности попробовать на практике, Бес решил исходить из логики. Предположим, если взять бога и отрубить ему голову… Когда Бес представил себе эту картинку впервые, то даже сам удивился, насколько она получилась симпатичной и привлекательной. Вот так вот просто берешь первого попавшегося бога и сносишь ему голову. Бдзинь.

Если такую операцию провернуть с вечно молодым или с нажравшимся сомы, то смерть наступит мгновенно. Субстанция, именуемая душой, куда-то разом девается, и наступает смерть. Если голову снести бессмертному, то он остается живым. И даже стремится себя восстановить. Сам Бес этого не видел, но один несчастный бессмертный рассказал, как ему снесли голову и как потом от этой головы выросло новое тело. То есть душа осталась в голове, и на нее снова налипли атомы плоти. Долго и болезненно.

И если голову снести богу, то… Вот тут рассуждения Беса теряли почву и провисали. Можно ли богу нанести увечье? Или рану? И что произойдет тогда? Раны ведь разные бывают. Бродяга вон говорил, что на него яд действует. И тот, кто засаду на дороге организовывал, это прекрасно знал. Или это оттого, что у Бродяги нет Силы? Нет Силы – есть проблемы, есть Сила – нет проблем. Красивая фраза, нужно запомнить. Но в любом случае Бес снова вернулся туда, откуда начал, – как появляются боги?

– А есть способ спасти Вечный город, кроме как передать другому богу? – спросил Бес, которому надоело молчать.

– Не вижу, – ответил Бродяга. – Я и сам сейчас подумал об этом. Боги могут спасти город только так, но, скорее всего, делать этого не будут. А люди…

– А люди могут только придумывать новые позиции, – закончил Бес.

– Которые, как мы уже знаем, исчерпаны.

– Слышь, – оживился Бес, – а если тебя волокли сюда, чтобы ты новую позу продемонстрировал?

– Пошел ты…

– Уже в пути. – Бес встал со скамьи. – И дальше будем сидеть или пойдем на постоялый двор возле Нижнего храма?

– На постоялый двор… – Бродяга на мгновение задумался, – сходишь один.

– И то, – согласился Бес, – но ты учти, если меня схватят и врежут палкой по ребрам, то я тебя сразу же сдам. Очень боюсь боли. И еще мне не нравится тамошняя кухня. Сам подумай, как могут готовить в заведении, именуемом «Радость Змея»?

Хозяин «Радости Змея» был человек с фантазией, хотя и довольно специфической. Змей, упомянутый в названии, был, естественно, не зеленым гадом, а частью человеческого тела. И радоваться на постоялом дворе он должен был не на кухне или в обеденном зале, а на втором этаже – в жилых комнатах. Хотя последнюю пару лет радости на постоялом дворе было мало. Иногородние путники почти не появлялись, а местных на второй этаж удавалось загнать только личным указом Светлого повелителя, который такого указа, естественно, издавать не собирался.

Так что «Радость Змея» доживала свои последние дни. И мысль о том, что весь город вряд ли переживет постоялый двор, хозяина не утешала. О возможной скорой гибели города хозяин «Радости Змея» старался не думать.