Бои за Ленинград - Александр Модестов

Таким образом, под Тихвином сработали два фактора, которые в сумме и принесли нам успех: во-первых, наше командование, хорошо понимая решающую роль Тихвина в обороне всего северо-запада, в том числе и Ленинграда, выделило значительные, хорошо экипированные силы для его освобождения; а во-вторых, это сильные морозы, в результате которых большинство немецких солдат под Тихвином получили обморожение, многие насмерть, а также вышла из строя техника и автоматическое оружие. А главное, если бы наши войска не остановили летом немецкую армию под Лугой и под Смоленском, то немецкие войска по плану «Барбаросса» должны были бы находиться в это время на тёплых зимних квартирах в Москве. Освобождение Тихвина было вторым, после разгрома немцев под Москвой, самым главным стратегическим успехом наших войск в 1941 году. Если бы Тихвин не был освобождён нашими войсками, то действительно, Ленинград пал бы от голода, вот тогда бы действительно пришлось бы уничтожать всё, что только удалось бы уничтожить, в том числе и Балтийский флот. То, что немцам пришлось оставить такой стратегически важный железнодорожный узел, показывало, что у всей группы «Север» не осталось больше резервов. 16 декабря Гитлер был вынужден подписать приказ: «Группе армий «Север» отступить на рубеж на реке Волхов и сражаться до последнего солдата».

В результате контрнаступления наших войск противнику пришлось с большими потерями оставить значительную территорию. Немцам удалось остановить наше наступление вдоль реки Волхов севернее города Кириши и вдоль железной дороги Кириши-Мга. Немцы вернулись примерно на исходные позиции, на которых они находились до их наступления 16 октября. Как видно, там оставались укрепления, сделанные немцами до их наступления. Если бы в это время вместо бесполезных попыток прорваться через Невский пятачок мы нанесли бы удар из района Сапёрный-Колпино при поддержке тяжёлых танков КВ, броню которых не пробивала артиллерия немцев, то успех был бы несомненен. Развивая успех, можно было бы не только деблокировать Ленинград, но и совместно с разгромом немцев под Тихвином сокрушить все силы немцев под Ленинградом, разгромить группу армий «Север». У нас в это время в Ленинграде были силы, значительно превышающие силы немцев (напоминаю, что в составе 18-ой немецкой армии, действующей против войск Ленинградского фронта, находилось всего 10 пехотных дивизий, рассредоточенных на громадной линии фронта). Учитывая, что немецкие дивизии в боях на подступах к Ленинграду понесли значительные потери – не менее 40 % – общие силы 18-ой армии в октябре-ноябре до прихода подкреплений из Европы были около 100 тысяч человек. У нас в это время в составе 8-ой, 42-ой, 55-ой, 54-ой и Невской оперативной группы находилось примерно 30 дивизий и большие резервы их пополнения. И это были элитные части морской пехоты, войск НКВД, курсантов военных училищ и частей, имеющих боевой опыт в предыдущих сражениях.

Но все эти части были брошены на «расстрел» на Невский пятачок. Кировский (Путиловский) завод выпустил значительное количество тяжёлых танков КВ, которые так и не были использованы в боевых действиях. Если бы эта элитная армия не была бы так бездарно уничтожена, то события под Ленинградом пошли бы совсем по другому сценарию. Блокада могла бы быть прорвана в начале ноября, когда основные силы немцев были брошены под Москву, а подкрепления из Европы ещё не подошли. В нашей печати и у Жукова неоднократно утверждалось, что у нас в период ожесточённых боев в сентябре 1941 года не было резервов. Но тогда спрашивается, откуда же взялись те 200 тысяч, которые мы впоследствии потеряли на Невском пятачке и примерно столько же под Синявинскими высотами? Более 120 тысяч военных умерли от голода и связанных с ним болезней зимой 1941-42 года, а в ноябре они тоже могли участвовать в деблокаде Ленинграда. Кроме этих сил, из Ленинграда были выведены значительные силы и брошены на оборону Москвы и на усиление 54-ой армии и под Тихвин. Жуков говорит о героических действиях и стойкости морской пехоты, переброшенной из Ленинграда, под Москвой. Но возьмём официальную цифру потерь – двести тысяч. Основные потери на пятачке пришлись на время с момента высадки десанта – 20 сентября 1941 года – по конец года. Цифра потерь – около 200 тысяч – стратегически чрезвычайно большая цифра. Напоминаю, что численность всего Ленинградского фронта, который противостоял очень могучей в то время группе войск «Север», на 16 августа 1941 года составляла 300 тысяч. Таким образом, такое дополнительное количество элитных войск могло не только прорвать оборону немцев и снять блокаду Ленинграда, но и нанести сокрушительное поражение всей группе «Север», устроить полный разгром немцев под Ленинградом. Слившись с разгромом немцев под Москвой, разгром под Ленинградом мог изменить всю стратегическую обстановку в войне с Германией. Но вместо этого было подведение под расстрел громадной армии и страшнейшая блокада Ленинграда. Наш долг перед павшими героями – найти истинных виновников трагедии, только делавших видимость старания прорвать блокаду, а на самом деле стремившихся сохранить героическую оборону, показывающую всему миру образец мужества и стойкости.

Лееб в конце 1941 года заявляет: «Гитлер ведёт себя в России так, как будто он действует с ними заодно», и в начале 1942 года, заявив: «Я не могу и не хочу больше нести за это ответственности», он подаёт рапорт об отставке сам, вопреки заявлению Жукова, что Лееба снял Гитлер. Ясно, что если бы мы осенью-зимой 1941 года нанесли немцам удар в районе села Ивановское или Колпино хотя бы частью тех сил, которые мы уничтожили руками немцев на Невском пятачке и под Синявинскими высотами, то успех был бы обеспечен. И с этого момента с героической блокадой Ленинграда было бы покончено. Но, переиначивая высказывание Лееба о Гитлере, можно сказать, что под Ленинградом «Сталин и Жуков вели себя так, как будто они с немцами были заодно».

И надо сказать, что в этом они даже намного переплюнули Гитлера.

3. Любаньская и другие операции 1942 года

После разгрома немцев под Москвой и проведения успешной Тихвинской операции Сталин на заседании Ставки от 5 января 1942 года приказал разработать план всеобщего наступления от Баренцева до Чёрного морей. Как писал впоследствии немец Х. Польман: «Сталин совершил ту же ошибку, что и Гитлер: он хотел наступать везде и поэтому нигде не добился решающей победы». Сталин в первый год войны, после больших наших неудач, перестал доверять нашим командующим и стал вмешиваться до мелочей в их командование (впрочем, так до конца войны поступал и Гитлер). Командующие же, и, в первую очередь, Мерецков, побывавший в первые дни войны в застенках Берии, боялись проявить инициативу, которой мог бы быть недоволен Сталин. По требованию Сталина был разработан план разгрома немцев под Ленинградом. План, на мой взгляд, вполне реальный. Соотношение наших живых сил и техники и немецких было больше чем в полтора раза в нашу пользу. Намечалось в начале января 1942 года атаковать немцев двумя сходящимися ударами на Любань, окружить крупную Любань-Чудовскую группировку немцев. Находившаяся под общим руководством командующего Волховским фронтом Мерецкова Вторая ударная армия во главе с генерал-лейтенантом Соколовым должна форсировать реку Волхов между Чудовым и Новгородом и продвигаться по направлению к станции Любань. 54-ая армия Ленинградского фронта под руководством генерал-лейтенанта Федюнинского из района станции Погостье должна была взять Любань и соединиться со Второй ударной армией. Но сразу напрашивается вопрос: почему не планировался удар со стороны внутренней обороны Ленинграда от города Колпино? Такой удар, учитывая, что у немцев в этот период практически не было резервов, мог поставить их в весьма затруднительное положение. Но нет, опять, со стороны внутренней обороны наступление не планируется. План стал трещать по швам почти сразу, в основном, потому, что мы ещё не научились воевать лучше, чем немцы, а главное, потому что Сталин совершенно не дал времени на подготовку к операции. 54-ая армия ещё не оправилась и не подкрепилась после громадных потерь при штурме станции Погостье. Вот как описывает Н. Н. Никулин – участник боевых действий по овладению станцией Погостье, которое предшествовало Любаньской операции: «На юго-востоке от Мги, среди лесов и болот затерялся маленький полустанок Погостье. Несколько маленьких домиков на берегу чёрной от торфа речки, кустарники, заросли берёз, ольхи и бесконечные болота. А между тем здесь происходила одна из кровопролитнейших битв Ленинградского фронта. В военном дневнике начальника штаба сухопутных войск Германии это место постоянно упоминается в период с декабря 1941 года по май 1942 года, да и позже, до января 1944 года. Здесь начиналась так называемая Любаньская операция… Мы приехали под Погостье в начале января 1942 года ранним утром. Снежный покров расстилался на болотах. Чахлые деревья поднимались из сугробов. У дороги тут и там виднелись свежие могилы – холмики с деревянным столбиком у изголовья. В серых сумерках клубился туман. Температура была около тридцати градусов… Раненный рассказал нам, что очередная атака на Погостье захлебнулась и что огневые точки немцев, врытые в железнодорожную насыпь, сметают всё живое шквальным пулемётным огнём. Подступы к станции интенсивно обстреливают артиллерия и миномёты. Головы поднять невозможно… В армейской жизни под Погостье сложился между тем своеобразный ритм. Ночью подходит пополнение: пятьсот – тысяча – две-три тысячи человек. То моряки, то маршевые роты из Сибири, то блокадники (их переправляли по замёрзшему Ладожскому озеру). Утром, после редкой артподготовки, они шли в атаку и оставались лежать перед железнодорожной насыпью. Двигались в атаку черепашьим шагом, пробивая в снегу траншею, да и сил было мало, особенно у ленинградцев. Снег стоял выше пояса, убитые не падали, застревали в сугробах. Трупы засыпало свежим снежком, а на другой день была новая атака, новые труппы, и за зиму образовались наслоения мертвецов, которые только весной обнажились от снега – скрюченные, перекорёженные, разорванные, раздавленные тела. Целые штабеля… Штабеля трупов у железной дороги выглядели пока, как заснеженные холмы, и были видны лишь тела, лежащие сверху. Позже, весной, когда снег растаял, открылось всё, что было внизу. У самой земли лежали убитые в летнем обмундировании – в гимнастёрках и ботинках. Это были жертвы осенних боёв 1941 года. На них рядами громоздились морские пехотинцы в бушлатах и в широких, чёрных брюках (клёшах). Выше – сибиряки в полушубках и валенках, шедшие в атаку в январе-феврале. Ещё выше – политбойцы в ватниках и тряпичных шапках (такие шапки давали в блокадном Ленинграде). На них – тела в шинелях, масхалатах, с касками и без них. Здесь смешались труппы солдат многих дивизий, атаковавших железнодорожное полотно в первые месяцы 1942 года. Страшная диаграмма наших успехов». Так кто же руководил этим безумием? Это был командарм 54-ой армии Федюнинский, любимец Жукова, которого он вместе с Хозиным привёз в Ленинград на самолёте 13 сентября 1941 года и которого он рекомендовал поставить во главе Ленинградского фронта, но Сталин назначил командующим Хозина. Хозин вначале совместно с Мерецковым, а затем единолично руководил Любаньской операцией и успешно её завалил, взвалив неудачу на Власова. Вот только с такими военачальниками Жуков и мог работать и вот только такие военачальники его впоследствии прославляли. Спрашивается, а взять Погостье другим путём было нельзя? Но ведь позиции немцев на Погостье были открыты – они располагались на железнодорожном полотне, и нигде в другом месте не могли быть, так как вокруг были болота. Надо было только сосредоточить на этом участке больше артиллерии и, не жалея снарядов, смести эти укрепления. Мог быть и другой вариант. Немцы не могли оборудовать укрепления по всей железной дороге, надо было прорваться в другом месте и окружить Погостье.